Сестра самозванца - Владимир Александрович Андриенко

юрод. – За плоть свою испужались? А чего бояться то за плоть? Плоть она смрадна.

Глядя на Гришу последнее высказывание не вызывало споров. Баню юрод явно не жаловал, считая её происками лукавого.

– Плоть она душу поганит, христиане! – продолжил Гриша. – Про душу надобно думать, православные. Тело сгинет, а душа-то и воспарит ко ангелам!

Шишкин кинул на стол целовальнику золотой.

– Ты подходи сюда, божий человек, – позвал он юрода. – Угостись за мой счет.

Юрод подошел и осушил протянутый целовальником ковш водки. Видно, что винное питие за грех юродивый не признавал. Заедать не стал, а лишь понюхал рукав своего подранного кожуха. Шишкин посторонился, ибо запах от юрода шел крепкий.

– Спужались они, – сказал Гриша Шишкину. – А ты, человече? Ты не спужался?

Шишкин не ответил. Он жестом приказал целовальнику опять дать юроду новый ковш. Тот снова выпил и снова не стал заедать водку.

– Помер Бориска-то! Помер! И нет более его! Отольются ему кровавые слезки-то! Он младенца-то царского приказал зарезать! Он! Но не умер царевич! Спасли его люди верные! Бог спас!

– Всем ведомо, что умер царевич Димитрий тогда в Угличе! – громко сказал статный купец.

– Ась? – обернулся к нему юрод.

Купец был на голову выше юрода, но попятился от него.

– А ведь ты, человече, служка у Годуновых! Знаю я, ибо печать каинова на челе у тебя! – юрод повысил голос. – Истинного царевича вам признавать не дают! Истинного царского сына! Кого на трон сажать станут? Ась?

Шишкин взял свою шапку и стал проталкиваться к выходу. Оставаться в трактире стало опасно. Пусть себе юродивый поговорит. Видно много таких разговоров-то на Москве нынче.

Смерть царя Бориса все меняла. В 1602 году попал Шишкин в этот водоворот событий. И верно тогда служил он Годуновым. Но тогда Борис Годунов на троне сидел, и от него можно было ждать многие милости. Оружничий Клешнин отправил дьяка в стан самозванца. И Шишкин там прижился под чужим именем и даже в милость вошел при царевиче.

Но кто ныне Клешнин без Бориса? Вот вопрос. И получается, что без Бориски Клешнин – никто!

Кто знает о тайной миссии Шишкина в стане самозванца? Никто, кроме Клешнина! Так с чего ему самому себя выдавать? Он в милости у царевича. А коли самозванец Москву возьмет, то быть ему в большом почете.

Правда, он известен в стане царевича Димитрия под иным именем. А что станет, коли его узнают на Москве? Хотя он одевался не так как ранее, броды уже не имел, а лишь усы по шляхетской полькой моде.

Но все равно дело может сорваться из-за случайности. Вдруг да кто и узнает бывшего дьяка Посольского Приказа?

И было у Шишкина две мисси. Одна от Клешнина в пользу умершего царя Бориса. Вторая от царевича Димитрия Ивановича.

Решил он поставить на последнего. Тогда к кому идти? Без покровителя нельзя. Но кого избрать в эти самые покровители?

Шуйского? Князь Василий персона большая, но трусоват. Может продать его приставам нового царя Федора. Тогда прямо к Басманову. Но и этот как поведет себя? Ведь здесь одна единая ошибка и смерть! И не просто смерть, но пытки. А пыток дьяк не выдержит. И после того, как его казнят, возьмутся за его семейство. А он знал, что с девками делают в таких случаях. Своим дочкам того дьяк не желал.

Шишкин ходил по московскому торгу и думал. Делал вид, что товары смотрит. Суконный ряд на Москве большой. Щупал ткани, и купцы, видя денежного покупателя, предлагали ему свой товар.

– Такого шелка нет, боярин! Ты только посмотри! Нигде не сыщешь за такую цену. Хоть весь торг обойди.

– Погляжу, – сказал Шишкин, думая отделаться от назойливого купца.

– Сколь тебе надобно товара? – не унимался купец.

– Погляжу еще, и вернусь к тебе, коли что, – сказал Шишкин и стряхнул руку купца со своего плеча.

– Да чего глядеть-то, боярин!

– Не боярин я!

– Так все одно начальный человек.

Шишкин вдруг замер на месте. Он увидел всадника. Судьба! Не оставила она его! Он не мог поверить глазам – Ян Нильский!

«Вот так встреча! И где? На Москве! А этот здесь откуда?»

Шишкин быстро догнал его и обратился к ляху:

– Пан кавалер здесь?

Нильский обернулся и сразу узнал дьяка.

– Пан? Вот нежданная встреча.

– И я рад видеть пана. Никак не мог даже подумать о том. Пан уже остановился где-то?

– Нет, пан. Я только прибыл в Москву.

– Тогда пусть пан следует за мной. Я сумею разместить пана с удобствами.

– Буду тебе благодарен, пан. Я порядком устал с дороги.

Дьяк ещё и сам не разместился в Москве, но выпускать шляхтича из своих рук не хотел. Да и было у него куда пойти. Не зря в прежние годы служил он в Посольском приказе.

Был один дом, в котором жил человечек, коего Шишкин в своё время спас от лютой казни. То был содержатель мыльни (бани) именем Иван. И в старые годы Иван ограбил богатого купца и присвоил себе его кошель с деньгами. Купец поднял крик, и Ивану пришлось купца пырнуть ножом. Купец помер, а приставы скрутили мыльника и доставили в Разбойный приказ. Но тут появился дьяк Шишкин и Ивана от казни и пыток спас. С тех пор был тот мыльник ему верным человеком.

Одного боялся Шишкин, что помер Иван за эти годы, что не было его на Москве. Но мыльник был жив-здоров, и при своём деле. Голоса его ни с чем не спутать.

– Мылить-парить – молодцом ставить! Давай ко мне! Вы господа хорошие вижу интересуетесь?

Шишкин спросил:

– Дорого ли твоё веселие?

– За рупь молодцом сделаю. Словно десять годов скинешь!

– За рубль серебром? Так много?

– Дак и баня и девки у меня что ягодки. После скажешь, что рупь не деньги и ещё придёшь ко мне. Ты ведь издалека?

– Али я так изменился, Иване? – спросил Шишкин.

Иван внимательно посмотрел на Шишкина, но не узнал его.

– Прости, боярин. Не признал.

Шишкин шепнул ему на ухо своё имя. Тот как услышал, так и бухнулся на колени.

– Прости, милостивец! Не признал сразу. Да и вроде не ты это, господин. Все изменилось в тебе. Ей. Не вру.

– Тише. Встань и веди нас с товарищем в место, где можно закусить хорошо.

– Это я мигом сделаю. А баньку велишь ли?

– Не сразу. Пока в дом веди.

Иван отвёл Шишкина и Нильского в неказистый домик, который изнутри был много лучше, чем снаружи. Лавки и столы здесь были грубыми, сколоченными из досок, но на столе шитая скатерть, и стоял серебряные сулеи с вином, на лавках цветастые мягкие бухарские ковры.

Иван подал гостям закуски и удалился.

Нильский и Шишкин выпили вина во здравие государя Димитрия Ивановича. И начался серьёзный разговор.

– Я рад видеть пана шляхтича здесь. Пан даже не знает как я рад.

– И что пан желает от меня? – спросил Ян