Виктор Поротников - Олег Черниговский: Клубок Сварога

Беседа Хрисанфа и Янки проходила на подворье монастыря святого Мамонта, близ которого находился постоялый двор для купцов, приезжавших с Руси. Немало русичей жило и на подворье. Это были монахи, нищие, ремесленники, трудившиеся в обширном монастырском хозяйстве.

В беседе с Хрисанфом Янка призналась, что ею движет желание постричься в монахини, но на Руси нет ни одного женского монастыря. Новый киевский митрополит Иоанн Продром не осмеливается основывать в Киеве женскую святую обитель без благословения на то самого патриарха.

- От Иоанна Продрома этого и следовало ожидать, - усмехнулся Хрисанф. - Этот святой муж живёт по Слову Божию, а поступает по велению патриарха.

- Преподобный отец Георгий многие решения сам принимал, а коль в чем-то сомневался, то в Царьград ездил ко двору патриарха, - заметила Янка про предшественника Продрома, год назад скончавшегося от болезни.

- Преподобный Георгий, будучи митрополитом ни Руси, помимо этого входил в синклит[105], - сказал Хрисанф. - Если в Киеве Георгий был главой власти духом ной, то у себя на родине он стоял у кормила власти светской, поэтому с ним считался даже патриарх. Нынешний же киевский митрополит насквозь пропах ладаном, ибо возрос в келье и привык жить по священническому уставу. Мыслить самостоятельно он не умеет.

Янке не понравился небрежный тон её собеседника. Чувствовалось, что где-то в глубине души самонадеянный архипресвитер презирает киевского митрополита.

- Что же мне делать? - спросила Янка. - Соблаговолит ли патриарх встретиться со мной? Проделала я не близкий путь…

- Я передам твою просьбу Его Святейшеству, дочь моя, - покачивая головой, промолвил Хрисанф. - Однако… - Он печально вздохнул. - Не берусь обещать, что патриарх в ближайшее время примет тебя, княгиня. Его Святейшество очень занятой человек, к тому же слаб здоровьем.

Хрисанф поднялся со стула, показывая тем самым, что разговор окончен. Прощаясь, он назначил встречу назавтра уже в своём доме, попутно восхитившись тем, насколько легко и свободно Янка изъясняется на греческом.

- После полудня я пришлю за тобой лектику, дочь моя, - добавил Хрисанф перед тем, как осенить Янку крестным знамением.

Янка знала, что лектикой ромеи называют крытые женские носилки, в которых знатные матроны путешествуют по городу в дождь или жару, либо не желая быть узнанными. Обычно лектику несут на плечах восемь рабов. В далёкой юности Янка видела такие носилки в Переяславле, когда к её матери приезжали из Царьграда родственницы или подруги-гречанки.

Идя к двери, Янка чувствовала спиной излишне пристальный взгляд Хрисанфа. Это был взгляд не священника, а скорее распущенного вельможи, падкого на плотские утехи. Ещё во время беседы Янка обратила внимание, что архипресвитер оценивающим мужским оком разглядывает её лицо и фигуру. Хрисанф явно остался доволен внешностью русской гостьи, но Янку подобное внимание священника отнюдь не обрадовало.

Все ромеи, с которыми успела пообщаться Янка по прибытии в Царьград, производили впечатление людей умных и благородных. Особенно её восхитил эпарх[106] Зенон, который знал не только русский язык, но и немецкий с французским. При Янке Зенон разговаривал без толмача с немецкими и французскими купцами. Именно он устроил Янке встречу с помощником патриарха.

«Чего ты хочешь? И у нас на Руси немало заносчивых и даже распутных священников», - разговаривала Янка сама с собой.

И все-таки она была немного разочарована. Ей казалось, что в таком великолепном городе, где на каждом шагу возвышаются роскошные дворцы, храмы и монастыри, где держит свой престол величайший в Европе властитель и живёт глава всех православных христиан, не должно быть людей подлых, как и людей, обуянных низменными страстями.

Проведя остаток дня в размышлениях, Янка убедила себя в том, что явно поторопилась обвинять в чем-то предосудительном архипресвитера Хрисанфа. Мало ли как посмотрел, это ещё ничего не значит.

Янка тщательно подготовилась ко второй встрече с Хрисанфом. Она надела длинное просторное платье, напоминающее русский сарафан, дабы широкие складки скрывали контуры её тела. Правда, Янке не нравился темно-вишнёвый цвет платья, слишком броский по её мнению. Свои длинные русые косы она уложила венцом, а голову покрыла белым, плотно облегающим повоем. Поверх платья Янка хотела было набросить плащ, но знойный день заставил отказаться от него.

Здешняя жара по сравнению с летней порой на Руси казалась Янке невыносимым пеклом. Приятно было ощущать даже слабое дуновение ветерка на душных улицах ромейской столицы.

Янка ехала в носилках, покачиваясь на могучих плечах восьмерых мускулистых рабов, и, слегка отдёрнув пурпурную занавеску, с любопытством разглядывали снующих по улице людей. Такого многолюдства она не видела ни в Киеве, ни в Чернигове, ни в Новгороде, хотя это были самые большие города на Руси. Янку поражали многоэтажные каменные дома, украшенные изящными полосатыми колоннами, барельефами и узкими окнами с закруглённым верхом. Все центральные улицы и площади Константинополя были вымощены каменными плитами.

Впереди носилок шествовал глашатай с жезлом в руке и громким властным голосом требовал, чтобы ему уступали дорогу. Многоликая уличная толпа при виде этого жезла расступалась в стороны подобно испуганному стаду овец.

Дом Хрисанфа находился неподалёку от величественного храма Святой Софии. Выбравшись из носилок, Янка невольно задрала голову, залюбовавшись громадой главного купола, сверкающего позолотой на фоне бледно-голубых небес. Сердце у неё учащённо-забилось, а рука сама собой совершила крестное знамение.

Встретивший Янку слуга-привратник в коротком хитоне и сандалиях склонил перед ней свою кудрявую голову. Другой слуга постарше и в более длинном одеянии повёл гостью по просторным комнатам и прохладным коридорам туда, где ожидал хозяин дома. У Янки разбегались глаза при виде мраморных статуй, огромных сосудов с богатой росписью, стоящих на подставках, при виде мозаичных мраморных полов и роскошных ковров на стенах. Потолки в покоях были столь высоки, что от звука шагов в закруглённых сводах рождалось слабое гулкое эхо. Двери, которые распахивал перед Янкой слуга, были украшены позолотой, как и дверные ручки в виде львиных лап.

Хрисанф, желавший произвести впечатление на дочь киевского князя, догадался по её глазам, что ему это удалось.

На этот раз Хрисанф был облачен не в священническую одежду, а в длинную, сравнительно узкую тунику с широкими рукавами. Цвет туники напоминал цвет закатного неба, нечто среднее между бледно-красным и ярко-жёлтым. Тщательно завитые длинные волосы были уложены в довольно вычурную причёску, которая явно была бы более к лицу юноше лет двадцати, но никак не мужу, перешагнувшему пятидесятилетний рубеж.

Присмотревшись повнимательнее, Янка с удивлением обнаружила, что безбородое лицо архипресвитера смазано какой-то мазью и потому слегка блестит, как покрытое лаком. Благодаря всем этим ухищрениям Хрисанф выглядел значительно моложе и стройнее. Он даже как будто стал выше ростом.

Беседу с Янкой Хрисанф начал с того, что сообщил ей об отъезде патриарха в Афонский монастырь для освещения новой часовни, возведённой на месте смерти нескольких монахов, погибших от рук грабителей.

Янка смущённо перебирала пальцами складки своего платья, не зная, что сказать на это.

- Не беспокойся, дочь моя, - с улыбкой продолжил Хрисанф. - Патриарх не задержится надолго в Афонской обители. Как только Его Святейшество вернётся в Константинополь, я тотчас попрошу его дать тебе аудиенцию.

- Да хранит тебя Господь, отче, за доброту, - промолвила Янка, полагая, что разговор на этом закончится и архипресвитер позволит ей удалиться.

Однако Хрисанф не спешил расставаться со своей гостьей.

Он завёл речь о том, что неплохо было бы княгине, покуда патриарх отсутствует в столице, самой ознакомиться с бытом женских монастырей, дабы увереннее чувствовать себя перед лицом Его Святейшества.

- Я время от времени посещаю один такой монастырь, поскольку его игуменья доводится мне дальнем! родственницей, - пояснил Хрисанф. - Собственно, благодаря мне, эта женщина и стала игуменьей.

При последних словах на лице его возникло и тут же пропало лукавое выражение сластолюбца, знающего толк в грешных делишках.

Янке показалось, что Хрисанф читает её мысли: ей очень хотелось своими глазами взглянуть на то, как живут здешние монахини за монастырскими стенами. Она согласилась сегодня же отправиться в один из женских монастырей.

«С таким попутчиком меня, пожалуй, всюду пропустят», - с горделивым самодовольством подумала Янка.