Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Колосунин изредка похлопывал широкой мясистой ла-Донью по настольному стеклу, словно припечатывая для вер­ности только что сказанное.

— Товарищи! Вы, конечно, понимаете, что приезд наш вызван событиями в Кутском лесу, которым мы придаем важ­ное политическое значение. В дни, когда вся наша страна ведет бой за пятилетку, целый район становится сферой дей­ствия уголовной шайки белогвардейца Унарокова. Система­тически эти люди терроризировали население, подрывали экономику сельскохозяйственных артелей. Разбойничьи напа­дения на фермы, хищения и другие антинародные акты со­вершались, можно сказать, безнаказанно при попустительст­ве местных органов милиции...

Туков съежился под взглядом Колосунина.

—   Шипшевская[26] банда,— продолжал тот,— имела свои разветвления в ряде национальных районов. С ней, в частнос­ти, тесно был связан ротмистр Асфар Унароков, между про­чим, идеолог панисламизма, который сформировал свою шайку в Адыгее. Для сведения скажу, что подобная же банда сей­час орудует в Ингушетии. Глава ее — рецидивист Азамат Мамакаев. За Мамакаевым и его сообщниками ведет охоту наш бибист Шахим Денгизов...— Колосунин сделал паузу,— и мы надеемся, что и эта группа головорезов скоро будет ликвидирована. Закон от 7 августа[27] объявил всех расхити­телей социалистической собственности врагами народа. И борьбу с ними мы должны расценивать как меру политичес­кую, прошу заметить это...

Туков сидел, не поднимая глаз, будто.вся речь Колосу­нина была обращена только к нему одному.

—   ... А для успешной борьбы от каждого из нас партия требует революционной бдительности, инициативы и, разуме­ется, честности. К сожалению, отдельные работники милиции еще не поняли или не хотят понять всей серьезности стоя­щих перед ними задач. Да, да, товарищ Туков, не ерзайте — я имею в виду именно вас. В отделении царит преступное благодушие, документы, которые вы присылаете в управле­ние,— филькины грамоты, а там,— Колосунин покосился на Дыбагова,— почему-то удовлетворяются ими. Словом, имей­те в виду — дело ваше будет рассмотрено, вас и других ви­новных накажем... вплоть до предания суду. А сейчас корот­ко о текущих делах...

Колосунин был уже в курсе всех обстоятельств рассле­дования, которое вели Жунид и Дараев. Теперь намечалось три основных направления, по которым его нужно было за-- вершить. Следственные материалы и вещественные доказа­тельства по ограблению чохракской конефермы и убийству Трама Лоова передавались Андрею Фомичу Охтенко. Ему же надлежало допросить Буеверова, Зизарахова и Феофана треть­его. Розыск и арест скрывшегося Рахмана Бекбоева, по кличке Тау, поручались временно исполняющему обязанности началь­ника угрозыска Евгению Кондареву, а Шукаев и Дараев долж­ны были заняться установлением местопребывания адиюхс-ких налетчиков и розыском похищенных колхозных лошадей.

—   Если мне удастся выудить из Буеверова что-либо ин­тересное для вас, я сообщу,— шепнул Охтенко Жуниду. Тот кивнул.

Поднялся Дыбагов. Он как-то сдал, заметно осунулся за последнее время. Сказывались неприятности недавних дней. Разоблачение и арест Ивасьяна, к которому потянулись нити от контрабандистов Новороссийска и других преступных эле­ментов,— уже одно это могло выбить из седла и более креп­кого человека, чем Дыбагов. А тут еще новое дело — в са­мом крупном районе области царит полная анархия.

Асхад Асламурзович откашлялся и... обрушился на Ту-кова. Он говорил и чувствовал, что каждое слово упрека, адресованное Хаджиби, рикошетом бьет его самого.

—   Товарищи, я хочу огласить здесь, на совещании, свое решение: Тукова от занимаемой должности освободить и арес­товать в дисциплинарном порядке на пять суток за развал работы и очковтирательство. Дела пусть примет у вас замес­титель... Срок— три дня, после отбытия наказания будет решен вопрос о вашей дальнейшей работе.

Туков опустил голову. Щеки его побагровели.

—   Должен еще сказать,— сделав паузу, с трудом выда­вил из себя Дыбагов,— что большая доля вины за положе­ние дел в Насипхабльском РОМе лежит на мне... Плохо про­верял, плохо контролировал... Видимо, мне придется держать за это ответ на бюро обкома партии...

На следующий день рано утром в отделение приехал на неказистой кобыле Хахан Зафесов.

—  Вовремя явился,— усмехнулся Жунид, узнав о появ­лении старика.— Пусть его пропустят, Вадим.

—  Салам алейкум,— сняв у дверей шапку, поздоровал­ся Зафесов.

—  Садитесь,— сухо предложил ему стул Вадим Акимо­вич, наблюдая за выражением лица Хахана. С тех пор, как при посредстве бывшего абрека Газиз Дзыбов обвел Вадима вокруг пальца, сбив со следа ищейку, он возненавидел ста­рика.

По всему было видно сейчас, что ситуация изменилась.

Прежде Зафесов держался с неизъяснимым достоинством, говорил и отвечал на вопросы степенно, даже слегка снисхо­дительно. Сейчас он всем своим поведением демонстрировал полную покорность и готовность услужить.

— Что скажете? — равнодушным тоном спросил Жунид.

— Скажу: твоя взяла, начальник... спрашивай теперь, что надо. Отвечать буду.

— Собственно, нам почти все известно, за исключени­ем, может быть кое-каких деталей... Ну хорошо. Объясните, почему вы мешали нам? Где же ваш хваленый нейтралитет?

— Зачем.мешал? Не мешал...

— Дзыбову помогли скрыться?..

Зафесов слегка улыбнулся, но тут же лицо его снова приняло смиренное выражение.

— Виноват. Стар я, начальник. А ротмистр Асфар — измены не прощает...

— Значит, вынужденный переход на сторону победителя?

— Я и раньше не позволял им трогать карабаира. Асфар меня не послушал — теперь в земле лежит. И не ротмистр главный там был, а адиюхцы Хапито и Петр. Асфар, Тау и Газиз помогали только...

— Это нам известно,— перебил Жунид.— Лучше скажите, где искать адиюхцев? Если хотите помочь нам,— говорите...

Хахан принялся по привычке заламывать пальцы, похрус­тывая костяшками. Он не торопился с ответом и исподлобья смотрел на Шукаева.

— Я скажу, начальник, только не трогай старого Хахана...

— Торговаться не будем,— перебил Жунид.— Раньше следовало вам подумать о себе. Было время, когда нам очень нужны, ох как нужны были ваши показания. Вы молчали и морочили нас... Теперь мы можем обойтись и без вашей по­мощи. Решайте. Обещать ничего не могу.

—  В Черкесии живет Сахат Кабдугов. Мой старый друг. Он знает Хапито и Петра...

—  Как они выглядят?

—   Хапито — крепкий, сильный, но мал ростом. Хромает на левую ногу. Петро — длинный, на нижней губе шрам — ножом ударили...

Жунид полез в ящик письменного стола.

—   Это знакомо вам?

Зафесов взял у него из рук фуляровый платок, развер­нул и тут же вернул обратно.

—   Наш платок...

—  Чей?

—  Я дал его Асфару, упокой аллах его душу  Взгляни, начальник, здесь четыре имени по углам. В середине — мое..

—  Для чего платки? — спросил Шукаев, взглядом пред­упредив писавшего протокол Вадима о молчании и делая вид, что о назначении платка он ничего не знает.

—  Люди, чьи имена вышиты здесь,— известные люди. И мои друзья,— с затаенной гордостью ответил Хахан.— Я узнал их лет десять назад... В Сиблаге. Жена одного из них — Сахата Кабдугова — и сшила эти платки... Мы поклялись хранить их как память...

—  И как верительную грамоту для Асфара и таких, как он?

-Да.

—  Зачем вы дали платок Асфару?

—  Я не хотел, чтобы пролилась кровь,— хмуро ответил старик.— Я велел Асфару ехать в Калежхабль и везти пла­ток, чтобы вернуть лошадей. И я не виноват, что он не ус­пел...

—  К кому должен был обратиться Унароков?

—  К Сахату. Показать платок и назвать мое имя. Сахат нашел бы коней, а наши выкрали бы их обратно..

Жунид с нескрываемым интересом разглядывал старика. Не в первый раз видел он его, разговаривал с дим и как всегда, его удивляла своеобразная психология вожака коно­крадов. Пока Жунид не имел в руках никаких, или почти ни­каких, данных, Хахан Зафесов, прикрываясь удобной форму­лой «нейтралитета», был в курсе всех дел Асфара и надеж­но хранил верность воровскому закону — не выдавать собрать­ев. Возможно, он действительно не одобрял чохракского раз­боя (это показал и Мустафа Зизарахов), но, не имея власти остановить его, просто оставался в стороне. Давал он ротмист­ру приказание возвратить лошадей или нет, теперь трудно было проверить. Во всяком случае, сегодня он пришел сам. Понял, что его карта бита и лучше играть в открытую А может быть, преследует какую-либо тайную цель?..

—  Значит, если я вас правильно понял, вы послали Асфара платком, чтобы возвратить лошадей? Почему вы это сделали?