Философия упадка. Здесь научат самому дурному - Александр Викторович Марков

и есть субъекты темной теологии. Эти люди наделены особой прозорливостью и внутри Церкви, поэтому и могут сказать, кто есть Бог: не перечисляя свойства, но действуя в соответствии с этими божественными свойствами.

Итак, «темные» науки наших дней – это необходимая часть осмысления прежних проблем нигилизма, гедонизма и философского отчаяния. Эти проблемы нам, привыкшим к бытовой «житейской мудрости», сначала казались вопросами и трудностями отдельных людей. Но сейчас мы видим, что они встроены в саму структуру мира. Скорее мы с нашей инерцией житейских представлений являемся проблемой для философии.

Темная философия будет привлекательна и дальше, потому что мы понимаем, что готовые представления, обычные клише не соответствуют развитию не только современной философии, но и современной науки. А значит, вперед, к эксперименту и к ответственности! Безответственный эксперимент подчиняется готовым клише и предрассудкам о человеческом поведении, и парадоксальным образом эксперимент «темной науки» всегда нравственно ответственнее.

Послесловие

Философию издавна называют как наукой наук, так и наукой правильной жизни. Как только философия приходит к рядовому читателю, она облекается в одежды наставницы, давая руководство к умеренной, здоровой и благополучной жизни, к существованию среди других людей. Такую философию принято именовать «житейской мудростью», имея в виду, что с годами любой человек становится мудрее, а книги помогают ускорить приобретение мудрости – лучше учиться на чужих ошибках, чем на своих. Из этого исходят составители сборников афоризмов, адаптирующих философию к житейским привычкам. Конечно, это некоторое злоупотребление философией: если мы хотим, чтобы она оставалась наукой наук, надо, чтобы она видела изнанку жизни, а не только ее лицевую сторону.

Лучше всего, вероятно, содержание житейской мудрости в применении к себе самому обозначил А. Шопенгауэр, знаменитый, помимо научных трудов, и как автор «Афоризмов житейской мудрости»: «Моя философия не принесла мне никаких доходов, но избавила от многих трат». За много веков до Шопенгауэра Цицерон восхвалял философию сельской жизни: деревня, в отличие от города, учит умеренности, бережливости, вниманию к другому. В городе много и соблазнов, и примеров дурной растраты и скупости, и невнимания к другим людям, доходящего до жестокости, тогда как в деревне надо беречь себя, других и ресурсы; когда всего мало, ты не дойдешь в своих пороках до крайностей. Но заметим, что и Цицерон, и Шопенгауэр здесь выступают не как строгие философы, служители науки наук, но как гедонисты, искатели наслаждений, которые среди строгих заповедей разума находят прибежище для скромного и при этом манящего чувства.

Другая философия позволяет лучше понимать себя, увидеть те противоречия, которые есть в тебе самом. Скажем, всегда ли слово и дело можно без труда согласовать, или разрыв между словом и делом иногда непреодолим? Всегда ли фантазия бесплодна, или бывают фантазии, которые осуществляются, и нам на беду? И всегда ли мысли о будущем конструктивны, или бывает так, что мы планируем одно, но, не замечая этого, что-то иное разрушаем? Другая философия часто в провокационной форме показывает ловушки, которые нас поджидают даже в самых благонамеренных мыслях и поступках.

Конечно, читать других философов надо умеренно, чтобы не принимать их провокации и преувеличения за истину в последней инстанции. Именно поэтому в книге разговор о каждом философе мы построили в виде критического исследования – как стали возможны данные утверждения. Сначала мы смотрим, как вообще можно мыслить так, а не по-другому, после прослеживаем, к чему эта мысль ведет, и наконец, убеждаемся, что мы можем мыслить правильно, избегая прежних поспешных и ошибочных решений.

Далее, эта другая философия учит ответственности. Мы часто неосторожно используем слова, особенно «высокие»: легко говорим о любви, гордости, величии, значимости, ответственности. Нам начинает казаться, что сами по себе эти высокие и прекрасные слова произведут какое-то хорошее действие, начнут без нас сами работать и улучшать жизнь. Другая философия показывает, что даже у самых прекрасных слов есть изнанка, оборотная сторона, и они могут привести к результатам, противоположным задуманному.

Например, можно говорить «красота» и стать равнодушным к людям, или говорить «достижения», не уточняя, какой ценой они достигнуты. Гедонисты и декаденты показывают, как часто слова начинают вести себя непредсказуемо, сворачивают на дурной маршрут и ведут нас не туда, куда мы хотим. Поэтому после опыта другой философии мы начинаем употреблять слова ответственно и всякий раз с оговорками.

Наконец, другая философия показывает, как устроена сама наша культура. Нам очень трудно иногда разобраться, когда нами движет разум, а когда – чувства, когда мы сами совершаем выбор, а когда просто следуем укоренившимся в нас стереотипам. Необычные философы своими парадоксами и провокациями позволяют отделять одно от другого, дают увидеть, где мы действуем сами, а где через нас действует какая-то автоматизированная и не самая лучшая привычка, пусть даже замаскированная красивыми словами. Поэтому чтение странных философов – это если не необходимая, то существенная часть работы над собой.

Избранная библиография

Софистика

Вольф М. Н. Софистика. Горгий Леонтийский: трактат «О не-сущем, или О природе» в современных интерпретациях. Новосибирск: НГУ, 2014. 128 с.

Вольф М. Н. «Дедалы речей». Софистика в современных исследованиях // ΣΧΟΛΗ. Философское антиковедение и классическая традиция. 2014. Т. 8. № 2. С. 217–248.

Кассен Б. Эффект софистики / Пер. с фр А. Россиуса. М., СПб.: Московский философский фонд, 2000. 252 с.

Лисанюк Е. Софистика – это не аргументация // ΣΧΟΛΗ. Философское антиковедение и классическая традиция. 2014. Т. 8. № 2. С. 268–284.

Матвейчев О., Беляков А. Практическая софистика: запрещенные приемы. М.: Litres, 2019.

Либертинаж

Голубков А. В. Фетиш, или Традиция метаморфоз в рокайльном романе // Вопросы литературы. 2016. №. 1. С. 176–200.

Делон Мишель. Искусство жить либертена. Французская либертинская проза XVIII века / Сост. М. Делон, Е. Дмитриева, Г. Шумилова; под общ. ред. Е. Дмитриевой. М.: Новое литературное обозрение, 2013. 896 с.

Дмитриева Е. Е. Романы французского либертинажа, их русские читатели и переводчики // Генезис зарубежной массовой литературы и ее судьба в России: Сб. науч. трудов. М.: ИМЛИ РАН, 2015. С. 105–121.

Дмитриева Е. Е. Перевод и непереводимость: трудности метафизики и эротики // Шаги / Steps. 2019. Т. 5. № 3. С. 51–83.

Строев А. Либертинаж как способ управления государством: Екатерина II глазами маркиза де Сада // Russian Literature. 2011. Т. 69. №. 2–4. С. 195–208.

Декаданс

Ароматы и запахи в культуре/Сост. О. Б. Вайнштейн. М.: Новое литературное обозрение, 2010. Т. 1. 616 с. Т. 2. 672 с.

Вайнштейн О. Б. Денди: мода, литература, стиль жизни. М.: Новое литературное обозрение, 2005. 640 с., ил.

Зенкин С. Н. Декаданс в идейном контексте современности // Неприкосновенный запас. Дебаты о политике и культуре. 2014. № 6. С. 113–122.

Кобрин