Химена. Верность и долг - Мария Тереса Леон

он берёт тебя за руку… Я б хотела, чтоб ты умер незаметно и чтоб говорили только о жизни твоей, а не о смерти. Пусть смерть твою буду знать только я одна. Вот как теперь: ты сидишь в кресле, я грею твои ноги в своих руках. Унеси меня в глазах твоих, Родриго, когда, закрывшись, они увидят всё. Унеси навсегда, на века, века и века. Унеси меня молоденькой девушкой с распущенными по плечам волосами, ставящей свою подпись рядом с твоей на документе, по которому ты отдавал мне всю жизнь в обмен на мою чистоту. Унеси меня всадницей на белой лошадке, едущей через астурийские горы во владения моего отца, уже неся под сердцем того, чьим отцом был ты. Унеси меня кормящей грудью маленького сына, когда ты так поспешно закрыл дверь, чтобы никто, кроме тебя, нас не видел. Унеси меня затворницей монастыря Сан-Педро де Карденья среди светильников и пенья петухов на заре того дня, когда ты уходил преследуемым, нищим, человеком без родины, вместе со своей дружиною — в изгнание. С какой радостью вернула б я эти долгие ночи ожидания, когда ты зарабатывал свой хлеб в боях! С какой радостью я снова чувствовала бы кровавый след от кандалов для того, чтобы ты ещё раз сказал мне «Химена!». Но ты молчишь теперь, король завоёванного тобою королевства. Во дворе стоит твой конь Бабиека, ожидая, что ты призовёшь его на последнее сраженье. Твои мечи Тисона и Колада никак не хотят ржаветь. Твой сын Диего ждёт тебя. Я знаю, жители Валенсии будут плакать по тебе, хоть некоторые уже замышляют заговоры и интриги, чтоб развернуть их, когда ты уйдёшь. Хугляры ещё молчат, но скоро они запоют о тебе. Все готовы к твоему уходу. Только я не готова. Не готова к тому июльскому рассвету, когда сады проснутся в тумане и столько птиц избороздят небо, когда рыбаки принесут тебе свои дары, чтоб порадовать тебя и заставить жить и дышать. О Родриго, ведь это не впервые провожаю я тебя в твой смертный час! Сколько раз видела я тебя убитым на поле брани! Молодость моя увяла в этих видениях. Сколько раз слыхала я топот копя без всадника — весть о твоей гибели! А в этих дворцах, что ты завоевал для меня, я чувствовала себя такой чужой… Христианка среди мавров… Капля в море… Я помню, как простые женщины плакали по своим мужьям, ушедшим с твоей дружиной. Все спрашивали: где мой Гарсес, Эрнан, Мартин, Сальвадор? Они тоже были плотью твоих побед, эти простые женщины, как и я снедаемые виденьями и страхом за любимого. Я так боялась дурных вестей: даже велела молчать хуглярам, запретила нищим и пастухам рассказывать, что они слыхали в пути. Бедные женщины! Они носят траур по своим мужьям. Теперь и я надену траур, Родриго. Как буду я жить без тебя? Чем оправдаю продолжение своей жизни? Остались только молитвы монахов, и солнце больше не светит. Мне не нужны монахи, мне нужны твои друзья. Видишь, как все они опускаются пред тобой на колени? Здесь и Нуньо Густиос, и Альвар Сальвадорес, и Мартин Антолинес, и Галиндо Гарсия, и Перо Вермудес, и Альвар Фаньес Минайя. Ты оставляешь их мне. Вот они осеняют лица крестом, стоя на коленях у изголовья твоей смерти. Сколько важного не успели мы с тобой сказать друг другу! Теперь уж не скажем, как жаль… Я целую твоё холодное лицо, друзья целуют твою руку. Ты здесь, хоть тебя и нет. Прощай, мой повелитель, любовь моя!..

…День 10 июля 1099 года, Родриго Диас де Бивар, Сид Воитель, умер.

ГЛАВА VIII

Смелей, Альвар Фаньес, смелей, из наших земель нас изгнали,

Но мы в наши земли вернёмся, увенчаны славой!

«Я буду жить рядом со славой твоею, что ты мне оставил. Есть ещё цель у моей жизни». Вот уж Химена осталась одна. Всеобщий плач по тому, кто в добрый час привесил к поясу меч свой, сменился молчанием… Химену утомил этот отчаянный плач, царапанье лиц, разрыванье одежд, дикие вопли. Она закрыла лицо чёрной кисеёй и погрузилась в молчание. Факелы дымно пахли воском. Сид, недвижный, снова стал её прежним Родриго. «Как жаль мне с тобой разлучаться, Химена! Я молю господа нашего и спасителя, чтоб дозволил мне заплатить добром за верную службу тем, кто покинул дом и кров, чтоб следовать за мною… Химена… Химена, верная моя жена, как люблю я тебя! Я ухожу теперь, прости… Кто знает, доведётся ли свидеться». Сколько голосов звучат сейчас в душе Химены! «Родная, она не вернётся, а если не вернётся, я умру, я эту голубку люблю больше жизни! Родная, правда, что есть крылатые кони? Мне б такого!» «Добрая моя супруга, сердце моё и душа! Войдём вместе в ворота Валенсии, я для тебя завоевал её». «Родная, скажи, ты помнишь свою молодость? Тебе предсказывали что-нибудь перед свадьбой? А где же наши женихи?..» Почему голоса прошлого живы, даже после того, как те, кому они принадлежали, уже умерли? Почему сердце не глохнет и слышит эти голоса?

Несколько дней после похорон рыцари, друзья Сида, не отходили от Химены. Епископ дон Иеронимо пришёл было с утешениями. Химена резко его перебила:

— Довольно! Жизнь продолжается. Валенсия, завоёванная Сидом, требует защиты.

…Альморавиды снова двинули свои полки. Никто не решился оспаривать у Химены её право управлять положением. Многие рыцари признали себя её вассалами, поцеловав ей правую руку в знак верности, как некогда Сиду. Другие вернулись к королю Альфонсо. Альвар Фаньес с тяжёлым сердцем отправился выполнять свой долг, служа королю. Когда он пришёл проститься, Химена взглянула на него ясными глазами своей юности и на мгновение стала для него той, давней и желанной девушкой из Леона. Когда он склонился перед нею, она на миг задержала его руку в своей, и Минайя, в первый раз в жизни нарушив молчание, сказал тихо:

— Он был во всём первый, даже в любви к тебе.

Да, прошла жизнь. Полная покорности, тишины, одиночества, неразрешённых вопросов и выполненного долга. Прошла. Унесла свой неверный свет, молитвенно-страстный голос Альвара Фаньеса тогда в пути, когда он вёз её из монастыря Сан-Педро де Карденья. Всё заключилось. Химена никому не хочет мешать уйти… Она должна остаться. Новый долг призывает её — управлять Валенсией. Защищать Валенсию. Родриго и все его подвиги спят теперь в гробнице собора Валенсии. Теперь она снова