Рушатся берега - Нгуен Динь Тхи

летят часы. Он охотно рисовал уличных ребятишек, женщин с грудными детьми на руках, стариков, чьи глубокие морщины говорили о тяжелой трудовой жизни. Ты любил рисовать и животных: собак, свиней, буйволов. Все, что он рисовал, он хорошо знал и нередко мог по памяти перенести на полотно. Но каждый раз, стоя у мольберта и вглядываясь в лицо идущего с коромыслом на плече крестьянина или чинно вышагивающего по дороге буйвола, он открывал для себя много нового, чего не замечал раньше. Над каждой картиной Ты работал с большим увлечением, его переполняло вдохновение, и он верил в свои силы. Ему казалось, что ни у одного известного ему художника нет таких картин, как у него. Но вот он кончал работу над картиной, и им овладевала растерянность, он терял веру в себя, начинал думать, что зря стал художником, что ему, видимо, надо бросить живопись и искать другую работу. Тогда он бросал писать и по нескольку дней не подходил к мольберту, но и тут он не переставал мечтать. Он мечтал создать огромное полотно, на котором было бы изображено все, что происходит на Красной реке, на всем ее протяжении, от истоков до устья — это был бы образ всей его страны. Еще ему хотелось оживить на полотнах героев древних легенд, о которых он слышал от бабушки. Но его мечты так и оставались мечтами. А в жизни надо было каждый день думать о том, чтобы как-нибудь прожить в этой тесной каморке...

Ты молча разворачивал перед Фыонг одно за другим свои полотна и вместе с ней сам рассматривал их. И с новой силой оживали в нем прежние мечты. Он почти забыл о своей неудачной любви. Он смотрел на Фыонг и с волнением ждал слов понимания, ему казалось, что она не может не понять того, что он хотел выразить в своих картинах.

А Фыонг растерялась. Она словно попала в чужой, незнакомый ей мир. Кое-что ей нравилось, но она боялась сказать об этом Ты, боялась ошибиться, показаться смешной. О том же, что ей не нравилось, она предпочитала вообще не говорить, чтобы не огорчать его. И она задавала какие-то ненужные вопросы, бросала неопределенные реплики. А потом неожиданно спросила:

— Послушай, почему ты не рисуешь таких девушек, как у Тхань Тунга?

Ты лишь неопределенно хмыкнул в ответ. Но одна из картин вызвала у Фыонг умиление и какое-то светлое чувство.

— Я тебе сейчас что-то еще покажу, — сказал Ты после небольшой паузы.

Он вытащил из-под топчана, на котором спал, полотно, написанное маслом, и поставил его к стене у окна, там, где было посветлее. Фыонг радостно вскрикнула. С картины на нее смотрела Фыонг-школьница. Это было в те дни, когда они любили друг друга. Фыонг подошла к картине совсем близко. Легкая грусть набежала на ее лицо, озаренное воспоминаниями. Грусть и одновременно какое-то просветление.

На картине она сидела на скамье, опершись спиной о дерево, листья которого отливали золотом и багрянцем. На зеленой траве, у ног Фыонг, желтели опавшие листья. На заднем плане виднелся пруд, покрытый цветами лотоса. Прозрачный осенний воздух словно трепетал над ним. Фыонг в длинном белом платье сидела в непринужденной позе, положив на колени нон. Глаза ее смотрели прямо на зрителя, в них таилась скрытая улыбка, а все лицо дышало счастьем. Казалось, она вот-вот скажет: «Я очень счастлива! Я знаю, что я красива, что любима, и я люблю весь мир».

Ты скосил глаза на Фыонг. От его раздражения не осталось и следа. Он чувствовал, что любит Фыонг по-прежнему, нет, сильнее прежнего.

— Если хочешь, возьми эту картину себе, — сказал он.

Фыонг поняла, что лед отчужденности растаял.

— Давай поедим, — сказал она тихо. — Я проголодалась.

Она быстро расставила на столике все, что принесла с собой. Потом нашла два стаканчика для вина. Ты тем временем разжег очаг и поставил на огонь чайник.

Они уселись за столик.

— Ты счастлива?

— Не будем об этом. Я ведь теперь совсем не та, что была когда-то. А ты все такой же.

— Не совсем. — Ты добродушно улыбнулся.

— Я очень уважаю тебя. Ты хороший. Я всегда была недостойна тебя.

— Только уважаешь?

— Да. Теперь мы просто друзья. Я постараюсь быть тебе самым лучшим другом. И может быть, так лучше. Соединив свои жизни, мы бы оба страдали. Тебе нужна другая жена.

«Кажется, я ошиблась. Он незаурядный человек», — думала Фыонг, глядя на Ты. А в глазах Ты стоял немой вопрос: «Почему ты не веришь в любовь? Что же такое счастье, если не любовь?»

Вскоре Фыонг стала прощаться. Ты пошел ее проводить.

— Ты ведь разрешишь навещать тебя время от времени? — спросила она его.

— Время от времени — конечно.

Фыонг погрозила ему пальцем.

— Это как изволите понимать? Хочешь избавиться от меня?

На улице они остановили рикшу, Фыонг попрощалась.

— Тебе обязательно надо жениться, — сказала она. — Я постараюсь найти тебе подходящую жену.

VII

На следующее утро принарядившийся Тхань Тунг с мольбертом в руках появился в доме Ить Фонга. Фыонг ждала его наверху, в приемной, одетая в черное бархатное платье. Она пригласила его присесть отдохнуть перед началом работы.

— Как вы думаете, удастся ли вам закончить портрет в два дня?

— Это невозможно! Неужели у вас осталось так мало времени? Мне потребуется не менее пяти сеансов.

— Хорошо, однако постарайтесь уложиться в более короткий срок; я не могу долго задерживаться здесь.

Тхань Тунг с увлечением принялся за работу. Фыонг позировала молча. За все время они обменялись лишь несколькими фразами. В одиннадцать часов художник попрощался и ушел.

Во второй половине дня Фыонг навестила Минь, а вечером Минь появилась в доме у Ты. Она пришла купить у него картину. Выбрав какой-то пейзаж, она спросила цену. Ты замялся, тогда покупательница сказала:

— Я сама не имею понятия о том, сколько это может стоить. Но мы сделаем так. У меня сейчас с собой сто донгов. Если это вас удовлетворит, я приобрету картину.

— Обычно мне не платят так много, — ответил Ты.

Минь достала конверт с деньгами, взяла картину и вышла на веранду. Там она остановилась, не решаясь спуститься с крутой лестницы. Ты поспешил ей на помощь. Он снес вниз картину, затем помог сойти и самой покупательнице.

Передавая картину Фыонг, Минь все еще не могла прийти в себя.

— Ну и