От Хивы до Памира. Последние герои Большой Игры - Владимир Виленович Шигин

чрезвычайными полномочиями, что делаются лишь в чрезвычайных ситуациях. Получив телеграмму, вице-король Индии схватился за голову. Еще бы! Русская армия в полной боеготовности стоит на пороге Афганистана, а русский генерал уже едет к изменнику-эмиру, чтобы заключить с ним военный союз против Англии. В том, что все обстоит именно так, в Калькутте не сомневались!

К сожалению, Столетову быстро ехать не получилось. Восток есть Восток, и как представитель российской власти он должен был отвечать вниманием на внимание местных властей. Так, едва въехав в границы Бухарского эмирата, Столетов был встречен местными чиновниками. Посольский караван возглавили бухарские есаул-баши с золочеными жезлами в руках – символами высокого положения. Теперь именно есаул-баши определяли маршрут каравана и места ночевок. Сделав большой крюк, караван прибыл в город Чиракчи, где Столетова встретил сын эмира. Угостив членов посольств богатым обедом, переходящим в ужин, бек одарил Столетов и его спутников арабскими скакунами под парчовыми и бархатными попонами, с бирюзовыми уздечками, огромным количеством халатов и возом сладостей.

Так, медленно двигаясь от одного гостеприимного бека к другому, члены миссии добрались наконец до Карши, где их ожидал сам эмир Бухары Сеид Музаффар. Уклониться от визита к хану невозможности не было. Облачившись в парадный мундир, Столетов, сопровождаемый министром-мирахуром, отправился в Каршинскую крепость.

* * *

Хан принял Столетова в парадной зале, сидя на возвышении. На Музаффаре был традиционный полосатый сине-зеленый халат, желтые сафьяновые сапоги и белая чалма на голове. Столетов и его спутники расселись на стоявших вдоль стен стульях. После этого последовали долгие расспросы о здоровье русского императора, всех его родственников и генерал-губернатора Туркестана.

Внимательно выслушав информацию о состоянии здоровья царской семьи, хан поинтересовался, хорошее ли у них настроение и не пропал ли аппетит. Получив исчерпывающую информацию и по этим вопросам, Музаффар пожелал всем поименно долгих лет жизни и благополучия, после чего путешественники откланялись. При выходе их снова ожидали подарки: роскошные халаты, шелк и бархат, каракулевые шкурки и неизменные скакуны под богатыми попонами.

Но вот и Карши остался далеко позади, а затем впереди показалась голубая лента Амударьи. На противоположной стороне начинался Афганистан.

Пока шла переправа, Столетов отправил вперед к Шир Али-хан гонца с личным письмом от Кауфмана. В письме генерал-губернатор Туркестана сообщал: «Да будет Вам известно, что в настоящее время отношения между британским правительством и нашим относительно Вашего государства требуют глубокого рассмотрения. Поскольку я не могу лично передать Вам свое мнение, я передал свои полномочия доверенному лицу – генерал-майору Столетову. Этот человек – мой близкий друг, прекрасно проявил себя во время последней русско-турецкой войны, за что заслужил милость государя императора. Он пользуется уважением государя императора. Он передаст Вам все, что я имею сообщить Вам. Надеюсь, что Вы с полным вниманием отнесетесь к его словам и будете верить ему так же, как мне; и после необходимого размышления дадите ему ответ. Между тем да будет Вам известно, что Ваш союз и дружба с русским правительством будет выгодна нам, но еще более – Вам. Преимущества тесного союза с русским правительством будут очевидны».

Не доезжая селения Кале-и-Казы, расположенного в полутора десятках верст от Кабула, миссия была встречена визирем Шах-Магомет-ханом. Визирь приехал на слоне с позолоченными клыками, золотой накидкой и золотым седлом. Предназначен слон был лично для Столетова.

– Никогда еще не ездил на золотом слоне, но что не сделаешь в интересах Отечества! – пошутил Столетов, взбираясь по лесенке в кабинку с балдахином.

Далее миссия уже двигалась в окружении почетного эскорта афганских всадников.

* * *

29 июля 1878 года Столетов на золотом слоне въехал в Кабул, где его приветствовали выстроенные войска. В тот же день английский агент майор Каваньяри отправил тревожное письмо секретарю вице-королю: «Человек, который выехал из Кабула 14 дней тому назад, доносит, что днями ожидалось прибытие в Кабул русского посланника высокого ранга, в сопровождении 100 казаков и 200 узбеков-конников и что эмир готовился принять его с большим почетом. Все это сообщил Бахтияр-хан».

Следующее письмо было еще более тревожным: «Только что прибыли из Кабула три специальных курьера, они выехали из Кабула девять дней тому назад. Три русских в европейском платье, в сопровождении казаков и узбекских всадников, достигли Кабула. Сирдар Ибрагим-хан был послан им навстречу. Глава миссии говорит по-персидски, но не бегло. Кауфмана называют «губернатор», этого офицера называют «гоберна», произнося последний слог кратко. Один из курьеров называет его заместителем генерал-губернатора; это может быть генерал Абрамов, губернатор Самарканда».

На тот момент англичане не смогли выяснить лишь одного – кто именно возглавляет секретную миссию.

Шир Али-хан должен был принять Столетова через два дня. На Востоке никто никуда никогда не торопится. В ожидании официального приема Столетов продумывал свою речь, в которой следовало сказать, что эмиру будет дана полная поддержка российским императором. Поэтому ему следует держать себя относительно англичан так же, как держал его гордый отец Дост Мохаммад, не побоявшийся вступить с Англией в войну, в которой одержал великую победу. Поэтому, если эмир приложит старание для союза с Россией, мы в свою очередь проявляем готовность оказать ему всемерную помощь, включая военную.

Увы, именно в эти два дня ожиданий произошло событие, заставившее Столетова полностью изменить тактику и стратегию своего поведения в Кабуле. Все дело в том, что генерал-майор получил срочную депешу от Кауфмана с приложенной к нему телеграммой из Петербурга. В телеграмме сообщалось, что созванный в Берлине международный конгресс завершил свою работу. России и Англии удалось договориться по основным политическим вопросам, и теперь активное противодействие Англии на Востоке следует немедленно сменить на политику миролюбия и добрососедства. В конце телеграммы значилась краткая приписка Кауфмана: «Если только телеграмма верна, то она очень печальна».

– Лучше бы я трижды переболел малярией! – в сердцах топнул ногой Столетов.

Рушились все его самые смелые замыслы и наработки. Теперь линию поведения надо было выстраивать заново, импровизируя на ходу. Если раньше Столетов должен был действовать решительно и агрессивно, сознательно обостряя отношения с Англией до полного разрыва отношений, то теперь ему следовало уклоняться от всех мер, не соответствующих решениям конгресса, не давая никаких конкретных обещаний и не делая ничего, что могло бы повлечь за собой разрыв с Англией.

– Какая гримаса судьбы! – сетовал генерал-майор. – Отныне я должен делать именно то, против чего приехал сюда бороться! Возникает вопрос: а зачем тогда я вообще приехал в Кабул? Что мне здесь делать?

Английский генерал Фредерик Робертс отметил в своих мемуарах: «Очевидно, эти инструкции существенно изменили характер переговоров, которые Столетов должен был вести с Шир