Драконий пир - Светлана Сергеевна Лыжина

Только и слышно было, как скрипнула входная калитка, и почти одновременно скрипнула дверца дома, которая вела во двор — престарелая хозяйка жилища, хоть и была немощная, едва передвигавшая ноги, но умудрялась видеть и слышать всё, что происходит в её владениях.

Молдовен не удержался и панибратски хлопнул Влада по плечу:

— Ну, вот. Дело улажено. Я же говорил, что я тебе не враг.

— Давно не виделись, Молдовен, — заметил Влад, внимательно глядя на старого знакомого, объявившегося так внезапно. — Значит, когда ты в прошлый раз приходил, чтобы вернуть долг, ты уже находился на службе у Богдана?

— Да, — Молдовен отвёл глаза. — Теперь я в его войске. Пусть и не главный начальник, но заметный.

— Нравится тебе служба? — спросил Влад.

— Нравится, — последовал смущённый ответ, а затем Молдовен уже без смущения снова посмотрел приятелю в глаза. — Там я на своём месте. И, поверь, для Молдавской Страны от Богдана будет гораздо больше пользы, чем от Александра. Александр — неплохой человек, но как правитель слаб. А Богдан умудрён годами и будет править толково.

— Хорошо, если так, — вздохнул недавний румынский государь. Он ещё прошлой осенью, в ходе своего недолгого правления начал понимать, что хороший человек и хороший князь это не всегда одно и то же.

— Я знаю, что навредил тебе, когда помог скинуть Александра с трона, — меж тем продолжал Молдовен. — И вот теперь исправляю вред. Подружись со Штефаном, и из Молдавии тебя никто не выгонит. Ну, что? Простишь меня?

— Да я и не сердился, — улыбнулся Влад, в свою очередь хлопнув приятеля по плечу.

— Штефану столько же лет, сколько Александру, — торопливо принялся рассказывать Молдовен. — Правда, Штефан на Александра по характеру нисколько не похож. Александр по-своему всё-таки человек твёрдый, раз на волков ходил, а Штефан...

— Неужели трусоват?

— Нет, сердце у него не заячье, но и твёрдости характера что-то не видно. Как телёнок, честное слово. Мягкий, добрый. К тому же под пятой у отца, во всём послушен.

— Мда... — задумчиво протянул Влад.

— Ты уж подружись с этим телёнком как-нибудь, — Молдовен снова стал выглядеть виноватым. — Но главное, чтобы Богдан тебя одобрил, поэтому лучше не упоминай, как мы с тобой пили в недавние времена. Да и про пиры у Александра тоже лучше помалкивай.

* * *

Богдан продержался у власти долго, если судить по молдавским меркам. Прошёл год, а он всё жил в сучавском дворце.

Меж тем Александр, находясь в Польше, собрал там войско и пришёл в Молдавию, но поход закончился весьма неудачной для поляков битвой возле села Красна. В этой битве Влад тоже не участвовал, хоть и порывался, несмотря на то, что пришлось бы воевать против Александра. Просто за минувший год румынский беглец успел проникнуться уважением к Богдану как к толковому государю и стал думать, что для Молдавии такой правитель действительно лучше. Да и с Богдановым сыном Влад поладил.

Дружба с наследником молдавского престола установилась искренняя, несмотря на то, что изначально завязалась по расчёту. Наверное, причина этой искренности заключалась в том, что Штефан отдалённо напоминал Владу младшего брата — Раду, по-прежнему остававшегося в Турции.

Раду уродился в мать, принадлежавшую к роду Мушатов, а ведь многие Мушаты были русоволосыми. Неудивительно, что у младшего брата во внешности обнаружилась черта, общая с молдавским княжеским родом... и с сыном Богдана.

Штефан, словно подтверждая свою принадлежность к Мушатам, тоже был русоволос, а взгляд у него казался таким же открытым и доверчивым, как у одиннадцатилетнего мальчика, мало что испытавшего в жизни. Наверное, поэтому Влад считал своим долгом заботиться о Богдановом сыне, раз уж не мог заботиться о Раду, и тем самым пытался искупить вину перед братом, оставленным у турков.

Штефан не раз сам говорил, что смотрит на своего румынского друга как на старшего брата, а Молдовен только усмехался:

— Ну, ты меня удивил, Влад, сын Влада! Мне на тебя перекреститься хочется, как на святой образ. Ты и впрямь святой, если возишься с этим телёнком днями напролёт — с утра учишь его мечом махать, будто сам наставник, да и весь остаток дня вы вместе. Это ж надо столько терпения иметь! Я бы давно плюнул. И как тебе со Штефаном не скучно? Я уж не говорю, что денег у него никогда нет, и в корчмах вы пьёте на твои.

Позднее Молдовен стал говорить, что Влад всё-таки хитёр:

— Ты привязал к себе Штефана и много выгадал, — однако "хитрец" ведь не мог знать заранее, что Штефанов родитель вдруг начнёт переговоры с Яношем Гуньяди — распроклятым венгром — а затем заключит с этим венгром военный союз и даже обещает не пригревать у себя Яношевых врагов.

Как ни странно, Влада прочь из Молдавии не выслали. Неужели только из-за Штефана оказалась дарована такая милость? Но даже если так, то румынский беглец к тому времени уже перестал искать выгод в дружбе с молдавским княжичем. Мысль о том, окупится ли потраченное время и деньги, не появлялась ни разу, и, наверное, потому-то всё и окупилось.

Влада не выслали даже тогда, когда он однажды позволил себе непочтительно говорить с Богданом, рассказав тому историю своего отца. Дескать, отец в своё время дружил с Яношем и в итоге лишился головы.

— Не будет тебе пользы от этого союза, — сказал тогда Влад, а молдавский государь хоть и поругал румынского советчика за непочтительные речи, но затем всё забыл.

Это казалось хорошо, но в то же время плохо. Хорошо, потому что беглец по-прежнему оставался вхож во дворец, а плохо, потому что Богдан не внял совету.

Влад сделался мрачным. Особенно мрачнел, если видел, что у кого-то из Богдановых бояр шуба с волчьим воротником. Это казалось дурным предзнаменованием. Уж слишком много обреталось при дворе разного бездельного боярства. Эти люди становились гостями на пирах, но устроиться на службу к Богдану не торопились и как будто ждали чего-то. Даже в совете среди бояр попадались те, кто проявлял странную лень — дескать, незачем выслуживаться у государя, чей век на троне окажется недолог.

Во время беседы, окончившейся отповедью за непочтительность, Влад пытался предупредить Богдана на счёт этих бояр тоже, но молдавский государь только отмахнулся, как отмахивался в своё время Александр, говоря, что ничего