По следу «Серого». Автобиографическая повесть (книга вторая) - Вадим Дёмин

совершить марш по маршруту Ворохта – Рахов. Именно там, вблизи советско-румынской границы планировалось проведение совместно с воинами 33-го пограничного отряда операции по ликвидации остатков банд. А пока мы готовились к маршу: чистили оружие, приводили в порядок матчасть.

Отряд спустился с гор и расположился на короткий отдых в небольшом селе. Ночевали в пустующем здании школы. Впервые за последнюю неделю мы хорошо выспались. Старшина договорился с головой сельрады, и местные жители истопили для нас бани. Какое это было блаженство! Мы наслаждались мирной жизнью. Именно с ней у каждого из нас ассоциировалась баня. Например, в Горьковской области бани были точно такие же как и здесь, что невольно напомнило мне о доме.

Но купание в ледяной воде и многочасовое лежание на холодной земле вовсе не прошло для некоторых из нас бесследно.

Мы с Ворониным сидели на лавочке и отдыхали. Разгоряченные, распаренные тела дышали каждой клеточкой кожи. Любители попариться, думаю, поймут наше состояние абсолютного блаженства.

– Эх, для полного счастья сейчас бы ковшик нашего домашнего, ядреного кваску! – помечтал я.

Но Володя никак не отреагировал на мои слова. Он выглядел уставшим. Я вначале так и подумал, что устал парень после бани и пошутил:

– Видать, друг, давно тебя так веником не хаживали! Отвык уже?

– Да, ты прав. Такого удовольствия я не получал с начала войны. Только мне как-то не по себе. Голова кружится, и тело болит, будто мне все кости помяли.

– А ты что хотел? На то она и баня, чтобы всю хворь наружу выгонять!

– Да нет, я не об этом. Я, кажется, заболел, Николай. Болезнь внутри меня. Она еще наружу не вышла.

– Да ты что! Устал просто! Вот и все! Даже если бы и была в тебе болезнь, наверняка, все вышла бы вместе с потом!

– Может ты и прав, – как-то вяло согласился со мной Воронин. И чуть помедлив, добавил: – Поживем, увидим.

Однако к вечеру Володе стало хуже. Поднялась температура. Его то бросало в жар, то бил холодный озноб. Началась лихорадка. Все симптомы болезни были налицо.

Старший фельдшер батальона младший лейтенант медицинской службы Кулаков Николай Митрофанович осмотрел больного и высказал предположение – воспаление легких. Володе выделили в отдельном помещении место, напоили горячем чаем, дали лекарство.

– Ничего, поставим на ноги! – успокоил его Кулаков.

Володя согрелся и уснул. Но к вечеру ему стало совсем плохо. Температура не падала, а наоборот жар усилился. Воронин стал бредить. И тогда Кулаков подтвердил самое худшее – это тиф. Аналогичные симптомы болезни проявились и у другого военнослужащего – красноармейца 3 стрелковой роты Бобанова. Когда доложили об этом командиру батальона, он распорядился немедленно доставить обоих больных в гарнизон, что было и сделано. Оттуда их направили на лечение в госпиталь.

28 апреля 1945 года после завершения операции в Путиловском районе мы возвратились в свои гарнизоны: управление батальона и спецподразделения – в г. Черновцы, стрелковые роты, усиленные по 1 взводу минометной роты и взводу ПТР – в Вашковцы, Берегомет и Вижницу.

В целом операция прошла успешно, не считая болезни наших товарищей. Главное, что обошлись без потерь.

Личному составу было дано чуть менее двух суток на приведение себя в порядок. На 30 апреля назначен строевой смотр батальона.

Сколько существует регулярная армия в России, столько и существует традиция проводить строевые смотры. Своё начало в России они берут со времён княжеских дружин. В конце XVIII – начале XIX века строевой смотр имел важное значение в боевой подготовке армии, но со временем он видоизменился, превратившись в торжественную церемонию – «Плац-парад».

А военный устав, утверждённый Петром Первым 30 марта 1716 года, добавил в военную жизнь такое понятие как экзерциции.

Третья часть Устава так и называлась – «Об экзерциции». Она была посвящена строевой службе, военному обучению и воспитанию, правам и обязанностям полковых чинов. Особое внимание уделялось развитию инициативы у офицеров и солдат в бою, воспитанию у них высоких патриотических чувств, воинской чести, храбрости.

Программа состоявшегося 30 апреля 1945 года строевого смотра была неизменной: проверка внешнего вида, выполнение ружейных приемов, повороты на месте, движение строевым шагом и исполнение строевой песни.

Наши старания и рвение старшины Агишева не пропали даром: мы показали неплохие результаты. Приказом командира батальона по результатам проведенного строевого смотра лучшими подразделениями были объявлены минометная, пулеметная роты, взводы ПТР и разведки. За хорошую строевую выучку личного состава нашему командиру лейтенанту Страхову объявлена благодарность.

…Подразделения батальона стояли на строевом плацу в линию ротных колонн. Начальник штаба капитан Сысоев доложил командиру батальона о построении личного состава для подведения итогов смотра.

Фимушкин принял доклад, но команду «Вольно!» почему-то не подал, а продолжал стоять с приложенной к козырьку рукой. По нему было видно, что он чем-то взволнован.

Мы внимательно смотрели на него и с интересом ждали. По нашим предположениям, должно было что-то произойти. И не ошиблись.

Комбат выдержал паузу, после чего громко, чеканя каждое слово, сказал:

– Товарищи бойцы! Только что поступило сообщение Совинформюро. Сегодня на рассвете наши войска начали в Берлине штурм рейхстага – имперской канцелярии Гитлера! Ура, товарищи!

– Ураааааааааааааааааа! Ураааааааааа! Ураааааааааа! – эхом разнеслось по округе.

XХХX. Последние дни войны

1 мая 1945 года в батальоне состоялось торжественное собрание. Оно было посвящено Первомаю. В нем приняли участие в основном подразделения, расквартированные в г. Вижница. На собрание были приглашены и представители других гарнизонов.

Помещение, выделенное для проведения торжественного мероприятия, было заполнено до предела. Хотя маленьким его назвать нельзя было.

Вначале из штаба поступило распоряжение обеспечить 100%-ное присутствие личного состава, но потом решение переиграли, и цифра была сокращена ровно наполовину. Не знаю, чем это было вызвано: обеспечением безопасности подразделений или тем, что местный дом культуры не мог вместить всех желающих, но мне повезло – я оказался в числе участников собрания.

Это было очень кстати, потому что появилась возможность увидеться с друзьями из других подразделений батальона. И хотя со многими из них я встречался во время проведения боевых операций, встречи эти носили мимолетный характер, а нам хотелось посидеть, поговорить обстоятельно, поделиться последними новостями.

Собрание было приурочено к празднованию 1 Мая, но мы понимали, что главным праздником для всех нас стало известие о начале штурма Берлина. Это означало, что война вступила в свою завершающую стадию. До ее окончания оставались уже не месяцы, а считанные дни.

Даже не верилось, что с момента ее начала прошли 1410 дней и ночей, и совсем скоро всему этому наступит конец.

Никто даже не сомневался, что финал близок как никогда. Но это была лишь прелюдия Победы. И для того, чтобы зазвучали победные залпы, надо было добить зверя в его же логове. Вот тогда будет поставлена большая и жирная точка в войне. А пока враг был еще силен, хотя отчаянно сопротивлялся и бился в агонии.

Жаль, что рядом со мной не было моего друга, Володи Воронина. Почти месяц он провел на госпитальной койке, после того как в одном из походов заболел тифом.

Лечение подходило к концу, и его скоро должны были выписать. Дважды он передавал мне с выздоравливающими бойцами письма.

В одном из них Володя поделился секретом, что познакомился с симпатичной и милой медсестричкой, которая оказывала ему знаки внимания. Но не мог он отвечать взаимностью, поскольку оставался верен своей любимой Надежде. А заводить романы с другими девушками просто так не смел. Это было не в его правилах.

Среди наших бойцов было немало сердцеедов и донжуанов, у которых на каждом узле связи, в медсанбатах, госпиталях, подразделениях обеспечения было по зазнобе. Некоторые даже хвастались своими любовными похождениями, демонстрируя письма и фотографии своих знакомых.

Однажды Воронин высказался по этому поводу весьма однозначно:

– Выставлять напоказ самые сокровенные чувства – бесстыдство, а обманывать одновременно несколько девушек – предательство по отношению к каждой из них.

Я был абсолютно согласен с моим другом. Возможно, сходство взглядов во всем и сдружило нас.

И хотя он не был по натуре философом, но если высказывал свое мнение,