Облака на коне - Всеволод Шахов

строго по карточкам. Но банку молока всё же дали, – Дёмин протянул Панькову.

– Серёга, это ты уже столько выпил? – Паньков удивился ополовиненной трёхлитровой банке и достал из планшетки кусок хлеба. Разломил на три части.

– Нет, я не буду, – Николай сделал непроницаемое лицо, – я свою норму съел.

– Да ладно, чего–ты, опять твои принципы?

– Хочешь, можешь и так называть.

Стемнело, а машины всё не было. Полуспущенные шары подвели к площади перед входом в управление, более–менее ровное натоптанное место, хорошо видимое издалека.

– Вот она – Полярная звезда! – Паньков смотрел в глубокое осеннее небо.

– О–о, а я думал вон та, – Дёмин повертел головой, остановился на одной из ярких звёзд.

– Хм,.. Ну, Серёга, не быть тебе капитаном! Вот, смотри, ковш Большой медведицы. – Николай плавным движением указательного пальца в воздухе соединил звёзды в контур. – Вот первые две звезды – стенки ковша. Вот, теперь мысленно проведи линию и веди её… найдёшь яркую звезду – это она – Полярная!

– А я и не претендую на командира, – Дёмин не обиделся, потёр затёкшую шею, опустил голову. – Надо практичнее к делу подходить – небо ведь закрыто оболочкой дирижабля. Вот капитанам водных кораблей может и важно знать, а нам… мы по приборам… нам приборы изучать надо.

– Это ты зря… Можно по вентиляционной шахте забраться на самый верх оболочки, а там все звёзды перед тобой. – Николай провёл рукой над собой, как бы охватывая небосвод.

– Только как кораблём управлять, если только вверх–вниз лазить? Сколько там шахта, метров пятнадцать? Да и как штурвальному сказать? не докричаться ведь до рубки. Пока слезешь, он уже курс может изменить… – Дёмин накидывал аргументы, – ну, если только вдоль шахты свободных людей расставить…

– «Вэ–пять» – пятнадцать метров в сечении, «Вэ–шесть» – около девятнадцати, – Паньков говорил неспешно, – а, вообще–то, действительно, это дело штурмана за навигацию отвечать.

Замолчали. Присели на толстое бревно.

Дёмин отвернулся, расставил широко ноги, запрокинул голову к небу и, вполголоса, вкрадчиво стал читать стихи.

Я смотрю на мир глазами пацана,

Как будто бы ничто не изменилось в мире.

Как будто не ломались города,

Те, что из песка мы возводили.

Как будто бы ободраны коленки,

И в саже извазюкано лицо.

Как будто бы сидим не на скамейке,

А у костра в затерянном лесу.

Как будто бы в руках и лук, и стрелы,

И верный нож торчит из сапога.

Как будто бы преследуем мы смело

Коварного и страшного врага.

Да, ведь было так вольготно!

Но детский мир не друг серьезным временам,

Тем, что добрые и славные картинки

Размывает суета всех взрослых драм.

Паньков и Николай слушали, разглядывали небо, будто нарочно показывая, что не обращают внимание на Дёмина.

Дёмин сорвал большой лист с ветки липы, повертел его за черешок. Потом слегка сжал ладонь левой руки, на получившееся отверстие положил этот лист и резко хлопнул по нему правой ладонью, Чпок! – и теперь стал зачем–то оправдываться:

– Да это так, баловство… детские стишата… вспомнилось, вот и рассказал.

– Ничего, когда нечем заняться, и такое развлечение пойдёт, – негромко проговорил Николай.

– Коля, я вот смотрю на эти звёзды, думаю, ведь как нам повезло, что живём в самом начале эпохи покорения неба. Вот, подумай, через сто лет, когда дирижабли… тысячи дирижаблей будут плавать между континентами, и кто–то ведь будет историю изучать, и вдруг обнаружит, что жили когда–то люди, которые начинали. Как много технических проблем у них было, как аварии случались… – Дёмин смотрел на яркую звезду – Сириус.

– Серёга, тьфу–ты… ты, что ж, себя уже в святые хочешь записать? – Паньков хмыкнул, – не велика ли честь, покоритель неба? Ничего такого нет… делаем работу, как когда–то другие люди свою работу делали. И те, кто первый раз на лодках переправлялись через океаны и те, кто пирамиды строил…

– Так, всё вроде так, но мне хочется думать, что я нужный, а не просто так, болтаюсь на свете, – Дёмин перевёл взгляд в скопление Млечного Пути.

– Философ! – Николай фыркнул.

– Смейся–смейся… – Дёмин только шевелил губами.

– Серёга, ведь ты же понимаешь, что ты сам решаешь в жизни… – Паньков смотрел на Дёмина, не отрывавшегося от лицезрения звёзд. – Ведь мог же ты остаться рабочим на холодильном складе или отборщиком металла в Управлении центральными складами… или, где ты там ещё работал… но ведь что–то тебя терзало, что–то заставляло хотеть большего.

– Да у него изначально возможностей больше было, чем у нас, – Николай массировал затёкшую шею, – он же ведь городской, а вот нам, деревенским, действительно, нужно было потрудиться. Если бы не советская власть и цели строить новую страну, то так бы и остались где–то там… в глуши.

Послышался скрипучий звук петель открываемой двери. Из управления вышел человек.

– Ребята! Звонили с вашего порта. Говорят, сломалась машина. Другая только утром будет… Вот немного хлеба есть,

– Отлично! – Дёмин поднял недопитую банку с молоком. – Тепло сегодня, комары успокоились, можно и на свежем воздухе покемарить. Один шарик подспустим и мягко будет лежать.

5

Вдоль железнодорожной насыпи у платформы Хлебниково растянулась вереница полусогнутых людей, толкающих, по трое, большие металлические бочки с реагентами. Под хруст каменной крошки насыпи, весёлые переклики, шутки и кряхтение, они следовали к берёзовым посадкам, где находилась установка для получения водорода.

Не то, чтобы Антонина очень уж рвалась подзаработать, но игнорировать решение большей части коллектива баллонного цеха не хотелось.

Удивилась, встретив здесь Джино. Он, с радостью, составил компанию Антонине, правда несколько мешала открытому общению, присоединившаяся к ним третьей, вероятно, из любопытства, Тамара.

Впереди них толкала бочку не очень слаженная троица: молодой человек в военной форме, женщина в ватнике и девушка в туфлях. Туфли периодически вязли в крошке насыпи и девушка отклячивалась, останавливалась и, опасаясь сломать каблук, медленно вызволяла туфлю из сыпучего плена.

– У–у! – девушка взвыла, готовая матюгнуться, но сдержалась. Одёрнула руку и вслух пропищала: – Палец занозила!

– Каждый раз, как новенькая появляется… и откуда такие… сюда? – огромный чёрный берет Тамары угрожающе дёрнулся.

Девушка, в ответ на недовольную интонацию Тамары, громко огрызнулась: – Из машбюро.

Джино решил сразу оборвать назревающую перепалку, не стушевался, мягко спросил Тамару: – А ты сама не боишься руки повредить, смотрю, тоже без рукавиц?

– Нет, не боюсь, – Тамара развернула грубокожую ладонь к Джуно, – не белоручка… на швейной машинке пальцы привыкшие. За три года… попробуй, каждый день резиновую ткань потаскай.

Сзади послышался нарастающий грохот. Джино и Антонина синхронно обернулись и увидели, как бочка, сопровождаемая крепышом и тоненькими барышнями, с двух сторон