Дассария - Абай Тынибеков

– Что? – удивился Асун.

Гатун больше ничего не сказал, запустил руку внутрь мешка, вытащил оттуда целую пригоршню золотых изделий, сразу засверкавших отблесками полыхавшего костра, и поднёс их к правителю.

– Сакское золото. Только их мастера издревле отливают и изготавливают свои изделия, украшая их такими вот странными по виду зверьми, очень своеобразными и непонятными, – взглянув на драгоценности, очень уверенно, но с явным огорчением произнёс Асун.

Он вернулся к огню и устало опустился на скамью. Несмотря на то что за такой, казалось бы, короткий промежуток времени ему удалось выявить столь много неприятной информации относительно своего подчинённого, полководца Вердоха, таившееся где-то в глубине его души неверие в измену, не желавшее до сих пор покидать его, вдруг окончательно исчезло, уступив место горькой правде, при этом небывало расстроив его и зародив в нём сомнение в успехе начатого похода. Что-то внезапно заныло в его груди. Приложив ладонь к сердцу, он глубоко вдохнул, пытаясь избавиться от неприятно саднящей боли.

– Отдохни, правитель, – подойдя ближе и встревоженно заглянув ему в глаза, прошептал Гатун.

Асун поднялся, задумчиво кивнул и направился к своему шатру. У входа он оглянулся на полководца и, едва заметно махнув рукой, отдал последнее в эту ночь веление:

– Найди мне его тело. Он не ушёл. Вон лежат все его богатства.

* * *

Сахрибий в эту ночь не сомкнул глаз. Тяжёлая конница Нисима уменьшилась на треть. Около шести тысяч потеряли войска Тилима и Урбаса.

Общее число убитых и раненых составило почти восемнадцать тысяч человек. Теперь его армии насчитывали пятьсот девяносто сотен воинов. Противостоять аланам и попытаться сдержать их продвижение, имея такое количество войск, как он понимал, ещё представлялось возможным, но победить их и окончательно вытеснить за пределы своих земель уже было нельзя. Сотворить это при нынешнем положении он попросту не мог. Самой же важной и оттого ужасающей являлась для него утеря фактора внезапности нападения на противника. Он обладал им не так давно и только с ним связывал надежды на успешное начало военных действий и скоротечное победоносное завершение. Преимущество, предоставленное ему дальновидным и прозорливым тестем, к глубочайшему сожалению, было упущено. Теперь предстояла только открытая и, возможно, затяжная война, в которой явно преобладал враг, имевший во всём очевидное и неоспоримое превосходство.

Сахрибий не мог решиться направить гонцов к царям Кассу и Галхису с просьбой прислать дополнительные отряды. Совесть, терзавшая душу, не позволяла совершить такой шаг. Ему было стыдно перед Кассом, когда-то давно отважно победившим полчища сарматов в лице их воинов-аланов, вторгшихся на его территорию, и успешно отбросившим их далеко за рубежи своих земель, вознеся своё вмиг прославившееся имя. Из воспоминаний, коим зачастую предавался Касс, находясь в обществе приближённых к нему людей, в числе которых был и он, Сахрибий, больше всего молодому вождю запомнилось, как Касс в той войне с сарматами, значительно уступая по численности воинов, всё же одолел их, взяв верх благодаря применённой смекалке, связанной с какой-то хитроумной уловкой, о которой он никогда и никому не говорил. Перед этим походом, оставшись наедине с Сахрибием, Касс всё-таки рассказал об этом. Весь секрет его победы заключался в подкупе им высокопоставленного военачальника в ставке врага, имя которого он держал в строжайшей тайне ото всех и даже не назвал ему, идущему на встречу со смертью. Сведения, и впредь постоянно доставлявшиеся Кассу от этого человека, были всегда очень своевременными, правдивыми и подробными и находили безукоризненное подтверждение, отчего никогда и не подвергались даже малейшему сомнению.

Вот и на этот раз доверенное лицо очень точно известило Касса как о пути следования Асуна и численности армий, так и о месте и времени, наиболее подходящими для нападения на него, что свидетельствовало о неизменной верности принятым на себя обязательствам. Мудрость властителя Касса, включавшая в себя множество уникальных и бесценных дарований, очень ярко выражалась и ещё в двух качествах – прозорливости и дальновидности. Первое исходило от его наблюдательности за человеческим поведением. Он, как никто другой, умел заметить, выявить и использовать в нужных для себя целях разные людские слабости. Такая его способность и возымела главенствующее значение при вычислении и подборе именно того человека, для кого щедрое вознаграждение вне зависимости от всех происходящих вокруг него событий имело самое первостепенное значение, преобладавшее над честью и моралью, с лёгкостью сдвигавшее на задворки души общепринятое понятие порядочности и довлевшее в его сердце над чувством долга, предусматривающим преданное и честное служение своему народу. Мнение Касса о том, что неуёмная и необузданная алчность является самым опасным человеческим пороком, особенно если она присуща лицам, наделённым властью, очень точно отражало суть его отношения к такому роду людей. Он был совершенно уверен, что только эта низменная тяга власть имущих обязательно приводит их к безрассудству, подрывающему в конце концов веру их поданных в справедливость и способному однажды довести их до отчаяния. Второе же качество зиждилось в Кассе на его невероятной выдержке, характерной лишь для истинного охотника, переданной ему через кровь от многочисленных предков и значительно приумноженной им самим в течение его долгой жизни. Оно заключалось в способности длительно и терпеливо дожидаться подходящего момента, дабы враз оказаться в выигрышной ситуации, не оставляя на волю случая ход судьбы и не питая пустых надежд на провидение. Именно по этой причине с того самого далёкого дня, когда состоялось его знакомство с тем человеком, и по настоящее время, несмотря на столь длительные и, казалось бы, уже ненужные отношения, Касс неустанно продолжал одаривать его, не считая всё это вознаграждение потраченным зря. Он оказался прав, но Сахрибий невольно свёл все усердия и усилия Касса к никчёмному результату, тем самым не оправдав его надежд. Отныне всё творящееся здесь уже не поддавалось влиянию Сахрибия и стало существовать само по себе, независимо от его желаний и стремлений. Не находя никакого иного выхода, он решил стоять насмерть и ценой своей жизни окупить доверие Касса и всех своих сородичей. На заре все его войска должны были выступить на равнину.

* * *

Начальник одного из многочисленных дозорных сакских отрядов сотник Лача, едва миновала полночь, стал подбираться ещё ближе к лагерю аланов, скрытно петляя среди деревьев и стараясь не отдаляться от небольшой реки, что своим извилистым и неглубоким руслом огибала равнину с северной её стороны и несла тихие воды сквозь лесные дебри, то чернея и теряясь в них, то вновь появляясь и раздвигая буйную