Посол эмира - Клыч Мамедович Кулиев

— Похоже, что Кабул ближе к Москве, чем к Индии, — прервал Низамуддина Кахан. — Прислушайтесь только, с какой высокой ноты наш гость начал! — Низамуддин исподлобья глянул на Кахана, но промолчал. — А я скажу совсем другое: если бы эти обездоленные были способны активно влиять на ход истории, они не были бы обездоленными! И не примите это за парадокс. В этой обездоленности есть своя закономерность. Крестьянин испокон веков был крестьянином, а рабочий — рабочим. В этом качестве им и оставаться! Они способны бунтовать, восставать, но это тупая сила, и разумно воздействовать на исторический процесс она, эта сила, не может. Одной, как вы изволили выразиться, железной выдержки мало, необходимы и другие качества, какими они никогда не обладали.

— И эти качества распределяет аллах! — с иронией воскликнул Юсуп. — Потому что кто-кто, а уж аллах-то знает, кому покровительствовать, кому оказывать благодеяния. Выходит дело, это он лично припечатал ко лбу народа клеймо несчастья.

— Мархаба! — воскликнул Кахан и обратился к Неру: — Помнишь, Джавахарлал, еще в Кембридже наш Юсуп был среди нас самым воинственным! Он и тогда считал, что грохот орудий — единственный способ разговора с колонизаторами. Если послушать, получается, что в его позициях ничего не сдвинулось с места. Но для тех, кому доступен лишь язык орудий, темное, непросвещенное простонародье — отличный горючий материал. Кого-кого, а уж бродяг, которых голод лишил разума, у нас пруд пруди, и среди них немало таких, каким только скажи: «Бей!» — и они будут убивать. Но это хаотическое бунтарство не даст ничего, кроме бессмысленной и слепой гибели людей.

Юсуп не собирался сдаваться.

— А может быть, совсем наоборот? — спросил он. — Может быть, именно так мы и пробудим в народе мятежный дух, чувство патриотизма? Может быть, каждая бомба, ударившая по врагу, явится сигналом ко всеобщему и решающему наступлению? Я считал и считаю, что лишь непримиримая борьба приблизит Индию к свободе. Борьба всенародная, общая. Но сперва нужно дать народу понять, что же это такое — свобода! Что это такое и как к этому прийти! В первую очередь необходимо избавиться самим и избавить народ от унизительного чувства страха, довлеющего над нами вот уже столько лет подряд. А мы… мы пуще смерти боимся тюрьмы…

— Ха-ха-ха! — залился Кахан каким-то ненатуральным смехом, предназначенным, скорее всего, для того, чтобы заглушить голос Юсупа. — Назови мне человека, который хотел бы оказаться в тюрьме!

— Да, желающие сидеть за решеткой вряд ли найдутся, — сквозь стиснутые зубы процедил Юсуп. — Но смотря за что? Во имя свободы своей родины многие, очень многие согласились бы остаток жизни провести в тюрьме, потому что для них собственная гибель — ничто в сравнении с гибелью родины.

Кахан постарался разрядить накалившуюся атмосферу.

— Ах, друзья, — сказал он, — давайте не отравлять этот ужин спорами! Тем более, сколько бы мы ни дискутировали, к общему выводу нам не прийти. Жизнь сама покажет, кто был прав. Верно я говорю? — обратился он к Неру.

Неру и на этот раз не спешил солидаризироваться с Каханом. Опершись правой рукой на удобный подлокотник своего кресла, а левой сжимая бокал с содовой водой, он сидел, склонив голову и будто не слыша обращенного к нему вопроса. И все же чувствовалось, что он просто собирается с мыслями. Он был похож в эту минуту на человека, решающего трудную математическую задачу или обдумывающего шахматный ход.

— Действительно, — начал он, в упор глядя на Кахана, — жизнь — беспристрастный судья, и она ответит на вопрос, кто сегодня был прав, а кто неправ. Но не дожидаться же нам этого момента! На мой взгляд, умение извлекать из жизни уроки и делать верные выводы во имя будущего — основная наша задача. Вот мы с вами сидим сейчас в Пешаваре, в одном из бывших опорных пунктов державы сикхов. Именно здесь, как вы знаете, завершилась почти столетняя борьба англичан за покорение Индии. Завершилась она в середине прошлого века поражением пешаварского вилайета и победой Англии. — Неру медленным взглядом обвел всех сидящих за столом. — Сто лет — срок немалый, это целая эпоха, и если поглубже проанализировать историю этой эпохи, то мы опять-таки упремся в уже известную нам истину: первопричиной страшных бедствий Индии были конфликты между национальными силами. Вражда раджи с раджой, князя с князем, феодала с феодалом… Иначе говоря, то же, что мы видим и сегодня и что разъединяет народ, распыляет его силы: конфликты между национальными партиями и группировками… — Он невесело улыбнулся. — Вот нас здесь четверо индийцев. И нет сомнений, что каждого искренне тревожит судьба родины. Но у каждого своя концепция ее раскрепощения. Кахан проповедует конституционный путь. Мой новый друг, — Неру повернулся к Низамуддину, — возлагает надежды на помощь со стороны…

— А ты? — прервал Юсуп. — В чем суть твоей собственной концепции?

Умные глаза Неру чуть сощурились в улыбке.

— Признаться, — начал он, — я пока еще нахожусь в стадии поисков собственной позиции. Мне ясно лишь одно: выйдя на политическую стезю, я уже не смогу жить только своей жизнью и бесстрастно наблюдать происходящее. Я вступаю в борьбу, отдавая себе отчет в том, что она не будет легкой. Я не полностью избавился еще от каких-то сомнений и колебаний, не сумел до конца отрешиться от психологии своего класса — класса буржуазии. И это понятно, если учесть, что я являюсь сыном этого класса и еще в детстве воспринял его жизненную философию. К тому же и отец мой — человек, воспитанный в западных традициях, современная западная цивилизация не могла не наложить своей печати на его мировоззрение. Он постоянно имел дело с английскими чиновниками, а вы знаете, как далека эта публика от реальной действительности, от развития общества. Их мир — бумаги, в которых они целыми днями роются, иллюстрированные журналы, приходящие из Англии, виски… Они видят жизнь со своей чиновничьей, бюрократической вышки. Естественно, что и индийские чиновники постепенно усвоили этот стиль жизни и образ мыслей. Не миновала сия чаша и моего отца. Он искренне верил, что именно с помощью Англии Индия выйдет на дорогу прогресса, что судьбу Индии можно изменить, однако же только мирным, конституционным путем. — Неру обернулся к Юсупу. — Вот ты говорил здесь о тюрьмах. Каждому ясно, что, вступая в открытую борьбу с системой, он раньше или позже окажется в тюрьме. И это многих отпугивает. Мой отец, например, до такой степени боится, что я попаду в тюрьму, что однажды попытался провести ночь на голом полу: так он хотел представить себе мое «тюремное будущее».

— Хо-хо-хо! — раскачиваясь из стороны в сторону, расхохотался Кахан. — Стало быть, у него есть основания для