Тайные тропы Магуры - Владимир Карпович Чухрий

ориентирам поисковые группы. А ведь мы оперативные работники! Уничтожение — это самый примитивный способ. Иногда это необходимо. Но таким методом, — он подчеркнул эти слова, — мы затянем полную ликвидацию бандитизма на очень неопределенный срок.

Егоренко заерзал на стуле.

— Мы тоже каждый день читаем директивы, но они порой далеки от действительной обстановки. На месте всегда виднее, поверьте мне. Бандиты не ждут, пока мы разработаем и применим какое-либо сногсшибательное оперативное мероприятие. Они действуют оружием.

— Но ведь у нас кроме огнестрельного есть и главное оружие — идеологическое, духовное, — возразил Лукашов.

— Вот именно, — подхватил начальник, — наше идеологическое оружие — наша правота, и требуется от нас одно: как можно скорее очистить район от бандитов.

— Но очистить до конца и навсегда. Пока же шаблонность наших методов, насколько я разобрался, хорошо известна бандитам.

Башкатов подумал, что начальник вот-вот взорвется, но тот лишь недовольно просопел и предложил:

— Пойдемте ко мне, товарищ Лукашов.

Вернувшись через полчаса, старший лейтенант озорно подмигнул Башкатову.

— Упрямый старик! Завтра выезжаем на участок.

Башкатов вопросительно посмотрел на него.

Лукашов засмеялся.

— Приказ есть приказ, но его должны выполнять мыслящие люди.

И они вновь занялись документами.

Задача была трудная: ликвидировать группу Подковы. На самом деле этого опытного, жестокого и увертливого бандита звали Мирослав Олькович Шестюк. В селах Западной Украины еще встречаются мужчины с такого рода отчеством. Это уже не удивляло Башкатова, но показалось забавным Лукашову. С подобным он встречался впервые и немало дивился тому, как изобретательно местные священники решали проблему церковной записи незаконнорожденных детей.

По одним сведениям, семнадцатилетний Мирослав Шестюк, изнасиловав дочь соседа, скрылся из села Россопач и вновь появился в этих местах уже в период фашистской оккупации в форме полицейского. По другим источникам, он был усыновлен богатым кулаком Двоенко, у которого впоследствии украл крупную сумму злотых и скрылся в Дрогобыче. И, наконец, уже совершенно проверенные данные утверждали, что уголовник Шестюк, завербованный польской дефензивой[2] использовался для разжигания розни между польским и украинским населением. В период гитлеровской оккупации, перевербованный германской разведкой, был незаменимым осведомителем, докладывавшим о делах легально существовавшей организации оуновцев[3], Позже он стал известен как убийца, участник массовых расстрелов мирного населения Львова. В 1943 году его назначили сотником дивизии СС «Галичина». Теперь его банда, действовавшая в районе Радинского и Россопача, состояла в основном из бывших полицейских и кулацких сынков. Все они носили клички.

На этом и обрывались данные. Известно было еще, что малочисленность бандитов, отпор населения заставили их прибегнуть к достаточно хитроумной конспирации и жестоким способам устрашения крестьян. Кроме своей чисто бандитской деятельности оуновцы проводили пропаганду, направленную на срыв всех мероприятий Советской власти. Прикрываясь лозунгом борьбы за так называемую «самостийну Украину», они отравляли сознание местных жителей выдумками и ложью, искажавшими советскую действительность. Но ни запугивания, ни убийства не могли заставить отступить людей, увидевших новую, светлую жизнь. Все чаще и чаще поступали в отдел письма, в которых просили, предлагали, требовали быстрее покончить с бандитизмом. Нужно было найти пути к скорейшей ликвидации оуновского подполья. Наметив мероприятия, офицеры подготовились на следующее утро выехать на участок. Однако обстоятельства сложились так, что они не смогли в тот день осуществить свое намерение.

УДИВИТЕЛЬНЫЕ СНОПЫ

Лукашов и Башкатов были подняты по тревоге: под покровом короткой летней ночи на территорию района проник самолет-нарушитель. Требовалось немедленно изолировать ближайшие к границе села, так как туда могли быть заброшены парашютисты-лазутчики.

Попытка связаться с майором Егоренко, который находился где-то на селе, не увенчалась успехом.

Лукашов задумался. И было над чем. По сообщению пограничников, неизвестный самолет летел вдоль границы, потом пересек ее и исчез из поля радиолокационного наблюдения… Через некоторое время он был обнаружен на другом участке, довольно далеко от места нарушения, и двигался уже в обратном направлении.

Лукашов и Башкатов с группой солдат на трех машинах выехали к границе.

Первый грузовик летел на предельной скорости.

Башкатов нетерпеливо подгонял шофера:

— Скорее, родной, скорее!

Шофер отшучивался:

— Вот если церевернемся, действительно близкими родственниками станем…

Достигнув намеченного пункта, чекисты оставили машины.

Лукашов заметил, что шорох травы от его шагов как бы застревает в невидимой стенке влажного воздуха. Казалось, он настигал своего двойника, который шагал чуть впереди и точно повторял все, что делал он, с едва уловимой разницей во времени. Такое Лукашов наблюдал впервые. Он даже остановился, чтобы прислушаться, но тут раздался далекий оклик старшего сержанта Ивченко. Лукашов решил, что до него по меньшей мере шагов тридцать, но, сделав два или три, увидел людей.

Двое, прикрывшись плащ-палаткой, переговаривались. Подойдя ближе, Лукашов различил слабый зеленоватый свет, пробивавшийся из-под плащ-палатки., Башкатов с кем-то из офицеров-пограничников рассматривал карту. Посовещавшись, они стали определять по местности направление ориентиров. Через несколько минут Лукашов, возглавив взвод солдат, ушел к невидимой в темноте впадине широкой протоки. Там снова разделились и пошли по двум направлениям.

Старший сержант Ивченко двинулся к гористому отрогу на север, а Лукашов по еле заметной тропе повел свою группу на юг, к лесу, покрывавшему склоны гор. Время от времени он оставлял двух бойцов, и те, замаскировавшись в кустах, растворялись в ночном безмолвии.

На рассвете Лукашов и оставшиеся с ним солдаты вышли к глухому хутору. Там их уже поджидал Ивченко.

— Пока все идет как по-писаному, — сказал Лукашов, — боюсь только, оцепление получилось жидковатым. Ну ничего, при умелом выборе углов просмотра — вполне достаточно. Если кто и спрыгнул с самолета — пойдет в нашу сторону: на западе граница, с двух сторон погранзаставы. Ладно, не будем терять времени, пошли!

Углубившись в лес, вытянулись длинной цепочкой и начали поиск. Именно на этом участке был зарегистрирован разрыв, и старший лейтенант не без основания полагал обнаружить здесь следы нарушителя или нарушителей.

В лесу было тихо и не так ощущалась росная сырость утра. Похороненная под многолетним слоем опавшей листвы трава и сосновые иглы слежались и пружинили под ногами. Раздался слабый хруст валежника. Один из солдат приволок охапку соломы.

— Товарищ старший лейтенант! Вот! — сказал он и положил на землю сноп обыкновенной ржаной соломы. Сноп как сноп, он мог бы и не привлечь внимания, если бы его концы не были перемотаны желтым проводом. Лукашов развязал провод, раздвинул солому и увидел несколько слоев блестящей бумаги.

Нарезанная на длинные ленты шириной в три-четыре сантиметра, она напоминала фольгу.

Старший сержант доложил, что такую же диковину обнаружили еще два солдата. На расстоянии примерно в три километра нашлось около тридцати снопов. Всего, как выяснилось позже, их