Воскрешение - Денис Валерьевич Соболев

метро было совсем недалеко, башенки дома светились в медленно вечереющем зимнем воздухе, а Натан Семенович уже ждал их с горячим чаем. Ася, стройная, неожиданно нервозная, но все еще наполненная тайными тенями гаснущего ликования, разбросала сапоги по прихожей, чуть припадая на правую ногу, похромала по коридору и устроилась на кухонном диване.

– И как тебя угораздило? – спросил Натан Семенович.

– Влезла на лед, как последняя малолетняя дура, – ответила Ася, – да еще и на каблуках, вот и угораздило.

– Коровища ты моя. – Натан Семенович сокрушенно покачал головой. – Болит? Ладно, пойдем-ка посмотрим, что ты себе поломала. А вы, Андрюша, пейте чай, пейте, не сидите. Конфеты на столе, эклеры сейчас достану. Варенье Верино – то, что вы любите. Будет у нас чаепитие. Ну, пойдем-пойдем.

Вернулся с племянницей минут через пять, довольный, успокоенный. «Притворщица и симулянтка», – огласил он свой вердикт и сосредоточенно погрузился в намазывание на булку малинового варенья. Андрей уже начал беспокоиться за детей и Ирку, непонятно зачем уехавших на дачу накануне его возвращения, и совсем было собрался уходить, но тут позвонил телефон и привычный недовольный голос жены спросил, как поживает ее «безмозглая великовозрастная сестрица».

– Симулирует, – весело отозвался Натан Семенович. – Как всегда, симулирует. Думает, микробы родины будут без нее ползать.

Ася поморщилась.

– Ладно, – ответила Ира, – проведу с ней завтра воспитательную беседу. А Андрея вы там не мурыжьте, хорошенького понемножку. Спать очень хочется.

Повесила трубку.

– Спать, конечно, дело хорошее, – подумав, сказал Натан Семенович, – но вы, Андрюша, все равно не убегайте так сразу. Верочка расстроится, что вас не застала. А дщерь моя, когда вернетесь, все равно третий сон смотреть будет. Не первый год ее знаю. К тому же Ася сказала, что на Белоозере вы нашли нечто совсем уж удивительное. Можно будет прийти взглянуть?

– Забрали, – ответил Андрей довольно мрачно.

– Кто забрал?

– Ну как кто? – Андрей мрачнел на глазах все больше. – Друзья наши бесценные из немаленького домика-пряника.

Натан Семенович удивленно поморщился и взглянул на Андрея еще раз.

– Да что ж вы там такое нашли? – удивился он. – Скелет немецкого диверсанта? Водородную бомбу? Рассказывайте-ка по порядку. Знаете же, что дальше меня не пойдет. Кстати, подписку о неразглашении заставили подписать?

– Нет, – ответил Андрей. – Хватит того, что рукопись забрали.

– Тогда все нестрашно, – снова весело сказал Натан Семенович, а Андрей раздраженно подумал: «Тоже мне утешение. Точно так же он мог сказать: хоть не съели, ну и ладушки».

– В монастыре долго копали, – начал Андрей, – почти все лето. Когда я подключился, вторая смена заканчивала. А потом, когда уже собрались уезжать, там и копать-то стало почти невозможно, нашли тайник. Ход прямо из-под стены, да так, что можно хоть рядом стоять, ничего не заметно. Камни да и камни. Практически случайно нашли, по звуку. Оттуда лестница вниз, просто метростроевцы какие-то. Сначала мы думали, что обычный тайник на случай набегов, да так и казалось. Вытащили некоторое количество древностей, задокументировали. А потом в схроне за камнями нашли эту рукопись; сама рукопись века пятнадцатого, но оригинальный текст, возможно, еще домонгольский. В основном по-гречески, немного, кажется, по-древнееврейски. На древнееврейском у нас никто не читает, а по-гречески дребедень какая-то; вроде смысл есть, а вроде его и нет. Не понимаю, зачем монахи ее хранили. Да еще так. Похоже, весь схрон ради нее был построен.

– Эх, отца бы туда, – заинтересованно сказал Натан Семенович. – Он на древнееврейском читал. Но под Белоозером? Там же ни греков, ни евреев. Думаете, монахи были способны ее прочитать?

– Может, и могли, – ответил Андрей. – Не все, конечно. Да только непохоже, чтобы ее вот так вот всем выдавали, как в читальном зале на Фонтанке. Короче говоря, мы вызвали специалистов, особенно по древнееврейскому, а приехали специалисты в штатском и нашу рукопись сразу же забрали. Заинтересовались даже. Важная, сказали, находка для русской истории и истории народов СССР, но несвоевременная – несвоевременная, когда братские народы Египта, Сирии и Палестины в который раз готовятся защищаться от израильской агрессии.

Андрей даже крякнул от негодования.

– Дурачье! – закричала Ася, которая сегодня слушала эту историю во второй раз. – Узколобые, бессмысленные дураки! Разве наука может быть несвоевременной?

Андрей кивнул.

– Так мы и не узнали, что же такое нашли, – добавил он. – Может быть, ее хоть прочтут там. Хотя, наверное, просто в спецхран засунут, пока братский народ Египта будет советскими танками горстку евреев утюжить. Если у него получится, конечно.

– Отберите орден у Насера, – пропела Ася, нервно стуча ладонями по столу. – Не подходит к ордену Насер.

– Нет уже Насера, – прервал ее Натан Семенович, – кончился.

– И больше мы ничего такого уж совсем особенного не нашли, – добавил Андрей.

– Ладно, – сказал Натан Семенович, – не в тайнах счастье. Возвращайтесь-ка вы пока к Ирке и детям, а я на днях постараюсь познакомить вас с другом. Отцом вашего Сережи, между прочим. Хотя отношения у них не очень простые. Или его позову в гости. Он был у меня солдатом, танкист от Бога. А солдатом – потому что из ссыльных. Может, он тебе про твою рукопись что и объяснит. Если захочешь, то позову в гости и твоих приятелей-археологов.

– Танкист из ссыльных? – удивился да и засомневался Андрей. – Про греческую рукопись из-под Белоозера? А по части куска на древнееврейском – мне ж ему и показать-то нечего, даже если он на древнееврейском и читает. Кроме половины страницы, даже меньше, я успел вслепую переписать.

– Ладно, ладно, – сказал Натан Семенович устало. – Спорщик. Не читает он на древнееврейском.

– Петр Сергеевич в Русском музее работает, – объяснила Ася, отвечая на недоуменный взгляд Андрея. – Хотя быть бы ему на пенсии. А вообще-то он бывший граф. Такой вот старый, уставший от мира человек. Увидишь.

– Это Ася считает, что он граф, – не согласился Натан Семенович. – Я в это не верю. Да и сам он ничего такого не говорил.

– А Тамара Львовна говорила, – снова вмешалась Ася.

– Тамара Львовна – хороший человек, – примирительно ответил Натан Семенович, – только я бы не стал так уж безусловно принимать каждое ее слово. Она не со зла, просто мир кажется ей таинственнее, чем на самом деле. – Потом снова повернулся к Андрею: – Ирише скажи, что Верина двоюродная сестра из Хмельницкого скоро приезжает. Не забудешь? И чтоб не думала увиливать. Я знаю, чтó твоя жена думает о родственниках. Вон Ася их любит, хоть и ехидничает.

Андрей решил немного пройтись. Он шел и думал о том, что так и не привык к этому холодному и затворенному городу, несмотря на то что живет здесь столько лет, много работает, много общается, много думает и здесь родились его дети. «Но каждый раз, – подумал он, – в самое неожиданное время в нем поднимают занавес, и вдруг понимаешь, что еще почти ничего про него не знаешь». У них в Москве так никогда не было, или почти никогда. А еще именно в тот вечер он впервые подумал – и с тех пор не мог забыть эту мысль – что, может быть, женился не на той сестре. Андрей шел по вечерней Петроградской; навстречу шагам бил снег. Он растерянно и сбивчиво думал об утраченной рукописи, незнакомом фальшивом графе из Русского музея и нагрянувших на их раскоп