Бернард Корнуэлл - Клинок Шарпа

Майор также извинялся за то, что никак не мог передать весточку Терезе: он точно знал, что письмо добралось до Касатехады, но жены Шарпа там не было, она ускакала еще дальше на север в погоне за французским генералом Каффарелли. Хоган не мог сказать, когда она обо всем узнает, но надеялся, что это будет скоро. Шарп почувствовал себя виноватым, он не разделял надежд Хогана: если Тереза приедет в Саламанку, ему придется отказаться от общества маркизы – та навещала его в беседке почти каждый вечер. Шарп уже неоднократно ловил себя на том, что хочет продолжения этих посещений, что нуждается в них – а Харпер держал свои соображения при себе.

В своем письме майор Хоган также упоминал о Леру: «Тебе не в чем винить себя, Ричард: ты не в ответе за то, что случилось». Шарп считал, что Хоган чересчур добр: конечно, именно он был в ответе. Неудача угнетала его: воображение слишком часто рисовало ему картины того, что француз может сделать с маркизой, чтобы заставить ее говорить. Она считала, что Леру еще в городе, и Хоган был с ней согласен: «Мы думаем, он заляжет на дно, пока в Саламанку снова не войдут французы (что, я боюсь, возможно, если нам не удастся навязать Мармону бой). Остается только надеяться, что планы его смешаются, если мы сразимся с Мармоном и победим: тогда Леру придется покинуть Саламанку. Может, он уже это сделал, но к Эль-Мирадору на всякий случай приставлен телохранитель, и тебе не о чем беспокоиться, кроме как о собственном выздоровлении».

Упоминание о телохранителе несколько озадачило Шарпа: маркиза приезжала одна, если не считать кучера, лакея и компаньонки. Пока она проводила время с Шарпом, кучер с лакеем ждали в комнатах для прислуги, а компаньонка отсылалась читать книгу в мрачно выглядевшую библиотеку. Шарп показал маркизе письмо, но она только рассмеялась:

– Было бы странно, не правда ли, Ричард, если бы я везде ездила в сопровождении вооруженного мужчины? Перестань волноваться.

На следующий день с ней приехал лорд Спирс, и парочка не могла укрыться в беседке у воды. Они гуляли в саду, перебрасываясь ничего не значащими фразами, и Шарпу, хотя он подозревал, что лорд Спирс обо всем догадался, пришлось притворяться, что он едва знаком с маркизой, что та вытащила его из госпиталя в качестве жеста милосердия. Произнося «мадам» и «миледи», он чувствовал себя так же скованно и неуклюже, как при первой встрече. Когда солнце уже величественно обагрило закат, маркиза отошла покормить хлебом уток на реке, и Шарп остался один на один с лордом Спирсом. Стрелок вспомнил, что кавалерист долго и безуспешно пытался вызнать у него, кто такой Эль-Мирадор: это было на Plaza Mayor следующим утром после первой попытки взять три осажденных форта. Шарп улыбнулся Спирсу:

– Итак, вы узнали?

– О вас и Елене? Здесь, в ее гнездышке, вас трудно не заметить, мой дорогой Ричард.

Шарп покачал головой:

– Нет, я имел в виду, об Эль-Мирадоре.

На лице Спирса отразилась тревога, сменившаяся злостью. Он почти прошипел:

– Вы знаете?

Шарп кивнул:

– Да.

– И что же вы такое знаете?

Шарп попытался говорить мягче, чтобы успокоить Спирса:

– Я знаю, что мы охраняем Эль-Мирадора, и подозреваю, что делаете это именно вы.

– Откуда вам это известно?

– Хоган написал, – это было не совсем так: Хоган написал, что Эль-Мирадора охраняют, но не упоминал никаких имен. Остальное Шарп додумал сам, но он не ожидал такой реакции. Он снова постарался охладить пыл Спирса: – Простите, я не хотел вас оскорблять.

– Нет, что вы, об оскорблении нет и речи, – Спирс резким движением откинул волосы назад. – Боже! Мы считаем это самой большой тайной с тех пор, как воду превратили в вино, а Хогану понадобилось обсуждать это с вами! Кто еще в курсе? – Спирс метнул взгляд на маркизу, потом снова повернулся к Шарпу: – Да, именно я его охраняю, но ради Бога не говорите никому.

– Я и не собирался.

– Конечно, я и не думаю, что собирались.

Шарп уже сожалел, что упомянул об этом: получалось, что он оклеветал Хогана. Но видя неожиданную злость Спирса, он решил не вдаваться в объяснения.

Подошедшая маркиза критически оглядела Спирса:

– Вы выглядите очень взволнованным, Джек.

Спирс вымученно улыбнулся:

– Простите, Елена, это всего лишь мое уязвленное достоинство.

– Оно настолько мало, что его трудно уязвить, – маркиза перевела взгляд на Шарпа. – Вам нравится здесь, капитан?

– Да, мадам.

К радости Спирса, она снова начала разговор ни о чем:

– А дом симпатичный. Его построил двоюродный дед моего мужа: он болел проказой и был вынужден жить за городом – здесь он мог гнить, сколько заблагорассудится. Говорят, он ужасно выглядел, поэтому ограду сделали повыше.

Спирс ухмыльнулся:

– Надеюсь, это место вычистили, прежде чем поместить сюда Шарпа.

Она недовольно взглянула на него, потом улыбнулась и коснулась веером щеки:

– Вы просто очаровательны, Джек. Скажите кучеру, чтобы собирался.

Спирс отвесил полупоклон:

– Разве вы в безопасности с этим Шарпом?

– Не знаю, но я готова рискнуть, Джек. А теперь уходите.

Спирс двинулся к дому. Она посмотрела ему в спину и увлекла Шарпа в гущу кустарника: там, в центре небольшой прогалины, располагалась каменная скамья. Усевшись, она произнесла:

– Извини, мне пришлось притащить его с собой.

– Думаю, ты была вынуждена.

Она удивленно нахмурилась:

– Почему?

– Он твой телохранитель, такая у него работа.

Пару секунд она молчала.

– Как ты догадался, Ричард?

Он смутился: сперва бурная реакция Спирса, теперь допрос маркизы, причем таким тоном, как будто он подделал ее счета. Потом он вдруг понял и облегченно улыбнулся: должно быть, она просто боится: если Спирс рассказал Шарпу, значит, Спирсу нельзя доверять.

– Во-первых, он приехал с тобой. Во-вторых, я сам спросил – он ничего не сказал, но был очень зол, что я об этом знаю.

Она кивнула:

– Ладно. И что же он сказал?

– Что его назначили охранять Эль-Мирадора. Или, – он улыбнулся, – правильнее было бы сказать, Мирадору.

Она улыбнулась в ответ:

– Нет такого слова. Я же тебе уже говорила: «мирадоры» по-испански мужского рода, женского они быть не могут. Спирсу можно доверять?

– Он очень разозлился.

Она вздохнула и махнула веером, отгоняя муху:

– Он глупец, Ричард. И у него совсем не осталось денег, он все проиграл. Но иногда с ним забавно. Ты ревнуешь?

– Нет.

– Лжец, – улыбнулась она. – Больше не буду брать его с собой. Сегодня он очень уж настаивал. А ты сегодня был похож на того чурбана, каким был в день нашей первой встречи: весь ощетинившийся, как будто ждешь нападения.

– А ты выглядела так, как будто собираешься напасть.

– И не только напасть, Ричард.

– Да уж, – он присел с ней рядом, слегка покраснев.

Она немного помолчала, настороженно вслушиваясь, потом расслабилась:

– Сегодня не слышно пушек.

– Да, совсем не слышно, – похоже, французы обошли Веллингтона, а значит, армии снова приближаются к городу, и все ближе время, когда Шарп покинет Саламанку. Он взглянул ей в глаза: – Поедешь с нами?

– Может, и не понадобится ехать.

– Может быть, может быть, – но инстинкт говорил ему другое.

Она прижалась к нему, закрыв глаза. Из дома донесся голос Спирса: карета подана.

– Завтра приеду пораньше.

– Уж пожалуйста.

Она поцеловала его:

– Сегодня занимался?

– Да, мадам, – ухмыльнулся он.

Она отсалютовала веером:

– Не вешай нос, капитан!

– Ни за что!

Он дошел вместе с ней до дома. Экипаж выкатился за ворота, Спирс сопровождал его верхом. Шарп поглядел им вслед и вернулся к себе. Это последний вечер с Харпером: завтра сержант вместе с Изабеллой отправляется на север, в расположение полка Южного Эссекса. Харпер пойдет вместе с группой других выздоровевших раненых. В честь их последнего ужина Харпер с Изабеллой ели в гостиной вместе с Шарпом, а не на кухне, как обычно.

Следующие несколько дней Шарп провел в одиночестве. Новости с севера становились все хуже. Проезжавший мимо командированный в Сьюдад-Родриго офицер посидел с Шарпом в саду и рассказал, что войска озлоблены из-за того, что им не дают сразиться с врагом. Шарп не мог этого понять: армия шла из Португалии с такими большими надеждами – куда же они делись? Похоже, Веллингтон отступал, а к Мармону с каждым днем подходили все новые подкрепления. Офицер считал, что Веллингтон настолько осторожен, что может проиграть всю кампанию без боя: каждый день маневров приближал армию к городу, а значит, Леру скоро снова получит свободу. Тренируясь с палашом, Шарп задумался, где сейчас француз, что он делает: у него оставалась еще надежда, что их с Леру дорожки еще пересекутся.

Месяц спустя после ранения Шарпа дурные вести все-таки подтвердились: на рассвете в небе появились столбы пыли, и к вечеру армии добрались до Тормес к востоку от города. Саламанка должна была снова сменить хозяина. Пришло еще одно письмо от Хогана, его передал из рук в руки раздраженный кавалерист, сперва направленный в Ирландский колледж, потом в мэрию, и лишь потом нашедший Шарпа. Письмо было коротким и мрачным: «Сегодня мы переправляемся через реку, завтра двинемся на запад. Французы нас опережают, придется поторопиться. Я боюсь, что придется гнать до самой португальской границы, и непонятно, кто выиграет в этой гонке. Тебе надо уходить, собирайся! Если нет коня, попробуй обратиться в штаб, я ссужу тебе запасного. Попрощайся и уходи не позже завтрашнего утра («не позже» было подчеркнуто). Может, в следующем году мы сможем надрать Мармону задницу, но не сейчас. Майкл Хоган, на бегу».