Искупить кровью! - Роман Романович Кожухаров

Углищев сделал особое ударение на слове «ваше»:

– Так что вцепиться в рубеж и держать во что бы то ни стало. Мы должны сдерживать их как можно дольше. Авиацию обещают…

– Так они ее и дают… Только в пехотном варианте… – проговорил Аникин.

– Смотри ты, какой остряк… – рассмеялся Углищев. – Молодец. Духом не падать… Должны держаться, пока танки не придут. Окопайтесь там хорошенько.

– Так немец уже за нас окопался. Разве что баню там не соорудили… – откликнулся Аникин.

– Вот-вот. О том и речь… – проговорил Углищев. – С патронами, сам знаешь… Поэтому что успеют из полка доставить, то наше. А так… и трофеями не брезгуйте. Попало что в руки-то?

– Да кое-что попало. На нашем рубеже… Два «МГ», противотанковые – два. «Сорокапятка» одна… – по-хозяйски перечислил Андрей.

– Ничего себе, кое-что… – ожил ротный. – А с боеприпасами как?

– Да запасливые эти гады, – заметил Андрей. – Я думал, они на нас все истратили. Во время нашей разведки боем… А там порядочно еще осталось. В доте запасец… Еще несколько ящиков с гранатами, ленты пулеметные.

– Хорошо. Из летчиков на пулеметы поставь кого… У них там стрелки-радисты должны быть.

– Слушаюсь, товарищ майор.

– Ладно. Иди к старшине. Там твои кучкуются. Принимай летунов под команду и вперед, на позиции. Кстати, по части жратвы. Вечером получите дополнительный паек. Да… и напомни старшине про бидон. Понял? Дивизия выделила. Вопросы есть?

– Никак нет… – отчеканил Андрей. – Разрешите идти?

– Иди… – устало произнес майор. Аникин развернулся на каблуках и направился к проему перекрытий блиндажа.

– Аникин… – окликнул его ротный на выходе. – Погоди… – Он помолчал с секунду и потом произнес: – Если продержимся, получишь бумагу на «искупление». И твои архаровцы. Летчики не в счет. Мне еще воевать с кем-то надо… На награду представлю…

Андрей помолчал, а потом спросил:

– Разрешите идти?

– Иди. Про бидон не забудь…

IX

Вечером Саранка и Кудельский принесли в окопы бидон, о котором говорил ротный. Десять литров чистого спирта. Андрею дегустировать дивизионные дары было некогда. На ходу знакомился с вновь прибывшими и с места в карьер вводил в курс боевой задачи.

Наглядно убеждался Аникин в правоте майора Углищева. В роту «летуны» пришли, считай, одним коллективом. Даже после того, как их разбили на более мелкие партии и распределили по взводам, атмосфера высокой выучки и дисциплины в «осколочных» ячейках ощущалась явственно.

Сразу по поведению, по коротким, но емким ответам чувствовалась – хорошая армейская школа у новоиспеченных штрафников. Ни тебе ненужных и глупых переспросов, ни манерничанья и ломания на публику, ни стремления затеять конфликт на ровном месте. Совсем не то, что разношерстная толпа бывших лагерников. Как говаривал Крага, «сброд блатных и нищих». Вроде тоже к несвободе привыкшие, но вышколенные совсем другими законами.

Тут, раздавая «авиаторам» оружие, Андрей вдруг впервые остро ощутил себя в «командирской шкуре» и в этой абсолютно новой для себя гамме ощущений почувствовал великую разницу между двумя несвободами – армейской и лагерной. Вроде бы и там и там во главе угла – дисциплина и подчинение. Но в армии выполняют приказ во имя великого народного дела – защиты Родины, а в зоне – чтобы сберечь свою шкуру среди неписаных законов, придуманных не для людей, а для волков.

Вот приди к нему двадцать человек с лагерного эшелона, он бы на них полдня потратил. А тут – за час управились. Раньше, будучи рядовой единицей, Андрей о таких вещах и не задумывался. Исполняй приказ, а остальное – не твоего ума дело. И после смерти Колобова, когда он уже стал взводным, по инерции он где-то в глубине души продолжал рассуждать с этой, рядовой позиции. Может, и прав ротный, что только сейчас Аникина за взводного признал. Тут по щучьему велению не переменишься. Тут время нужно и проверка, само собой.

И вот он словно увидел все то же, но по-другому, как-то сверху, что ли. Точно раньше из окопа смотрел, а сейчас на бруствер взобрался. И многие вещи стали яснее – и проще, и сложнее одновременно. А все из-за этих летунов. Принесла же их нелегкая в штрафную… Чинили бы свои самолеты вовремя и горя бы не знали. Продолжали бы свою гречку с мясом в летных столовых уминать. Говорят, им там официантки прислуживают. Спросить надо будет как-нибудь на досуге. А пока некогда…

X

– Есть стрелки-радисты? Шаг вперед… – выстроив новичков в шеренгу, по-командирски спросил Аникин. Трое вышли. Как раз на каждого по крупнокалиберному немецкому трофею. Андрей распределяет.

– Фамилия?

– Рядовой Еремин! – докладывает русоволосый широкоплечий парень с лихо задвинутой на затылок пилоткой. – Разжалован из…

– Отставить… Воспоминания… – обрывает Аникин. Он невольно подбирается и приосанивается, чтобы не ударить перед летунами лицом в грязь. – Ваше прошлое интересно только офицеру-делопроизводителю. Ваше настоящее – штрафная рота. Вопросы есть?

– Никак нет, товарищ Аникин! – бодро отвечает рядовой.

– Отлично. За вами, Еремин, закрепляется крупнокалиберный немецкий пулемет «МГ», захваченный сегодня утром в ходе разведки боем. Вам ясно?

– Так точно, товарищ командир.

– Коробки с патронами получите после построения. По помощнику есть кандидатуры?

– Есть, товарищ командир…

Лишних вопросов не задают. Предложения – только дельные. «Так точно, товарищ командир» и «Никак нет». Так, в ускоренном темпе, Аникин распределяет между вновь прибывшими трофейные «МГ», противотанковые ружья и боеприпасы к ним. Затем сжато – о боевой задаче, о том, что фашисту, если сунется, надо дать по зубам. Отдельно – по пулеметам, распределяет секторы обстрела, дает указания по пэтээрам, если танки попрут. Тут же, после команды «вольно», каждый, как на занятиях, приступает к осмотру полученной огневой силы. Вот это выучка…

XI

Вся эта суета с пополнением развеяла хмурые мысли, которые обложили Андрея после общения с ротным. Передышка в запасном полку катилась ко всем чертям, не говоря уже об «искуплении» и переводе в строевую часть. Хотя, может, оно и к лучшему. Андрей уже не раз убеждался, что загадывать на фронте наперед – самое последнее дело. Так что лучше не забывать о первом правиле штрафника – «живи настоящим».

Новички разошлись каждый на свою позицию. Сосредоточенные, видно, что на земле, в окопах им непривычно. Как моряки по суше, ходят, точно опасаются чего-то. Ну и правильно. Береженого Бог бережет.

Андрей огляделся. Такая же суета – на всем пространстве бывших немецких позиций, занятых штрафной ротой, – от перелеска, начинающегося прямо за марчуковскими, до оврага, которым обозначен левый фланг роты, а значит, и его взвода.

Немцы позицию выбрали толково, с учетом ландшафта. Каждый бугорок, каждая канава – на пользу. И сейчас, когда стволы из этих траншей повернулись в противоположную