Тысяча кораблей - Натали Хейнс

— Тебе виднее. — Царица снова повернулась к Елене. — Но, откажись ты ехать с Парисом, возможно, писк стих бы сам собой. Кроме того, если Менелай, по твоим словам, оказался столь беспечен, зачем он собрал всех этих греков, чтобы вернуть тебя?

— Потому что мой отец Тиндарей взял с моих прежних женихов клятву, — объяснила Елена. — Когда настало время выдать меня замуж, каждый мужчина Греции захотел взять меня в жены…

— Ну разумеется, — процедила Гекаба.

— Я лишь рассказываю, как было дело, — возразила Елена. — Ведь ты сама спросила. Со всех концов Греции приехало множество царей и царевичей, чтобы просить у отца моей руки. Вскоре он понял, что тут и до распри недалеко, учитывая, что ему придется разочаровать всех претендентов, кроме одного. Вот почему отец заставил прочих женихов дать клятву, которая обязывала их в будущем оказывать любую поддержку тому, кто станем моим мужем. Посули Афродита твоему сыну любую другую женщину, войны бы не случилось. Обижайся на богиню, не на меня.

Гекаба хотела было ответить, но тут Кассандра неожиданно испустила душераздирающий вопль.

— Успокойся, — прошипела мать и занесла руку, чтобы дать дочери пощечину. Кассандра даже не заметила этого: она глядела вдаль побережья, уже почти окутанного тьмой. Два греческих воина возвращались к лагерю и к пленницам, таща на носилках что-то тяжелое. Впрочем, Кассандра уже знала: не что-то, а кого-то.

Глава 17

Афродита, Гера, Афина

Все три богини заявили бы, что между ними нет ничего общего, однако каждой из них была свойственна непреодолимая неприязнь к любому празднеству, которое не вращалось бы вокруг нее. А также неспособность скрывать свое презрение. Таким образом, в день свадьбы Фетиды и Пелея дурное настроение богинь родилось еще до того, как солнце отправилось в дневной путь по небу.

Наименее оправданным, пожалуй, было недовольство Геры. Высокая и величественная богиня слегка хмурила прекрасное, чистое лицо; огромные карие глаза были устремлены поверх окружающей ее суеты. Фетида, заурядная морская нимфа, едва ли была достойна неприязни царицы олимпийских богов. Более того, Фетида совершила редчайший поступок: отвергла домогательства мужа Геры, Зевса. Обычно причиной для ненависти Геры к нимфе, богине или смертной женщине становилась неуемная похотливость супруга. Когда-то она считала, что муж при помощи угроз и уговоров тащит в постель чуть ли не любую женщину, которая попадается ему на пути. По прошествии времени такое поведение стало раздражать: отовсюду полезли какие-то полубоги, каждый из которых уверял, будто он Зевсов отпрыск. Больше всего Геру возмущала непристойность, вульгарность происходящего. И хотя она наказывала супруга как могла, в ее распоряжении имелось не так уж много способов отомстить царю богов. Зевс попросту был сильнее жены, и тут Гера ничего не могла поделать. Приходилось отыгрываться на соперницах, особенно смертных, обманывая и мучая их при любой возможности. Даже когда Зевс клялся защищать любовницу, он редко уделял ей все свое внимание без остатка, не в последнюю очередь потому, что взгляд его уже привлекала следующая юная красотка. А вот Герин взгляд было отнюдь не так легко отвлечь. Впрочем, Фетида не совершила ничего предосудительного, что могло бы оправдать недовольство царицы богов. Когда Зевс, как и следовало ожидать, воспылал страстью к нереиде, та ускользнула.

Возможно, именно ее отказ, а вовсе не пророчество побудил Зевса к действию. Он настоял на том, чтобы Фетида против воли вышла замуж за смертного, тем самым унизив себя. Гера даже не знала имени жениха: какой-то греческий царек с острова, где они сейчас находились. Невозможно удержать в памяти каждый уголок архипелага, и если там не было храма с большой великолепной статуей, то Гера не трудилась запоминать название места.

Однако и пророчество возбудило немало тайных слухов: Зевсу, говорили боги, было предсказано, что сын Фетиды однажды сделается сильнее отца. Этого желает каждый человек и страшится каждый бог. Особенно тот бог, кто занял олимпийский престол, свергнув своего отца, Крона, некогда, в свою очередь, свергнувшего своего отца Урана. Всемогущий Зевс не собирался идти на риск и зачинать сына, которому предрекли столь великую и пугающую судьбу. Поэтому он решил, что сын Фетиды будет наполовину смертным и ограничится величием обычного человека. Риск был устранен, а недовольство Фетиды навязанным ей браком никого, кроме нее самой, не волновало.

Афродита, со своей стороны, воспринимала каждую свадьбу как маленькое несчастье. Она ценила любовь, но отнюдь не супружескую. Только не супружескую. Что это за любовь-дружба такая? Предвозвестница детей? Только и остается, что презрительно фыркать. Для чего нужна любовь-дружба, когда можно питать всепоглощающую страсть? Кто не променяет мужа на любовника, который не утешает, но волнует? Кто не мечтает, чтобы ребенок незаметно выскользнул из комнаты, а в другую дверь крадучись вошел любовник? Невозможно поверить, что кто-нибудь предпочтет супружескую любовь тому необоримому желанию, которое Афродита называла своим даром. Люди часто говорят, что превыше всего ценят своих супругов и отпрысков (у самой Афродиты был сын, к которому она прекрасно относилась), но ей-то хорошо известна правда. В предрассветные часы, нашептывая тайные молитвы, мужчины и женщины обращались именно к ней. Они просили не о здоровье и долгой жизни, как в дневные часы. Они молили ниспослать им ослепляющее, оглушающее вожделение, они жаждали взаимной страсти. Все остальное — богатство, власть, положение — являлось лишь внешней оболочкой, призванной утаить или прикрыть их истинные желания. Не имеющие ни малейшего отношения к браку. Сегодня те же чувства были написаны на лице несчастного глупца, когда он таращился на свою нареченную невесту, отчаянно, но безуспешно пытаясь поймать взгляд Фетиды. Пелей был не понаслышке знаком с всепоглощающей страстью. И понимал, что брак не поможет ее утолить. Он будет спать с Фетидой, но ее враждебность испортит любое удовольствие, которое он мог бы с ней испытать. Нимфа могла полюбить смертного (Афродита мысленно перечислила нескольких: Меропа, Каллироя, Энона…), но Фетида не выказывала к жениху ничего, кроме презрения.

Для Афины Паллады, прибывшей поздно, вслед за Афродитой, свадьбы всегда служили источником раздражения. Сероглазая богиня была не так высока, как Гера, но, как правило, носила шлем, сдвинув его на самую макушку, чтобы казаться выше, чем в действительности. Афина не любила стоять рядом с Афродитой, в присутствии которой остро ощущала собственную угловатость. Волосы Афродиты, струящиеся идеальными локонами,