Зажги свечу - Мейв Бинчи

И что они сделали с твоими прелестными волосами? Обрезали их ножом и вилкой? Прежде всего нужно будет заняться твоей прической!

Она взяла у Элизабет один из чемоданов, и они зашагали по улице под июньским солнцем. Повсюду были расклеены предвыборные плакаты Черчилля и Эттли[17], пытавшихся склонить избирателей на свою сторону.

Элизабет с любопытством их рассматривала. В Килгаррете развешивали только объявления о танцах, ярмарках или паломничестве. Никаких тебе инструкций «держать рот на замке».

– Мама, посмотри, – хихикнула она, указывая на большой плакат.

Вайолет подняла взгляд, не понимая, что случилось.

– «Держи рот на замке». Это игра слов… – безразлично отозвалась она.

Элизабет заметила также надписи «Действительно ли тебе нужно ехать?» и «Бездумная болтовня стоит жизней». Одни ветер сорвал и разбросал обрывки, другие были совсем новенькими. Вайолет их уже тысячу раз видела, а вот Элизабет могла бы часами их читать, а уж как бы они с Эшлинг повеселились! Запоминали бы фразы и цитировали их друг другу. Сердце кольнула боль, когда Элизабет осознала, что теперь она будет спать в комнате одна и не сможет поболтать с Эшлинг.

На улице возле вокзала уже начали восстанавливать здания, но вокруг все еще лежали груды мусора. Кучи обломков по обеим сторонам дороги рассказали о бомбежках куда красноречивее, чем сотня писем или кинохроника. Раньше тут стояли дома и офисы, а теперь бесформенные остатки зданий выпирали из щебня, дверные коробки торчали в пустоте, без стен.

Всю дорогу до автобусной остановки мама спокойно шла мимо развалин, иногда посмеиваясь, что было признаком нетерпения.

Когда они влезли в автобус и Элизабет принялась высматривать женщину-кондуктора, мама сказала:

– Отец очень рад твоему возвращению домой и купил яйца чаек[18], по одному шиллингу и три пенса за каждое. Сегодня вечером мы приготовим из них торжественный ужин. А один мой хороший друг, мистер Элтон, достал для нас настоящий торт – с сахаром и маслом.

Элизабет смотрела на мать с восторгом: она больше похожа на девушку, на Морин и ее подружек, чем на тетушку Эйлин. И выглядит просто превосходно! Темно-зеленый жакет в военном стиле, с широкими плечами и ремнем, подчеркивал невероятно тонкую талию.

Элизабет потрогала свои волосы. Неделю назад ее подстригла Мэйси О’Райли, которая держала в Килгаррете парикмахерскую под названием «Ла белла». Туда ходили только самые заядлые модницы, но тетушка Эйлин сказала, что перед возвращением домой Элизабет нужно навести красоту. И пусть стрижка стоила весьма недешево, но нельзя же отправить девочку домой в совершенно растрепанном виде! Эшлинг, встряхивая гривой рыжих кудрей, слонялась по парикмахерской, громко рассуждая, что сделали бы красотки из журналов, если бы им не повезло родиться с таким жутким цветом волос, как у нее. Это был еще один веселый и одновременно грустный день, когда возвращение домой уже маячило на горизонте. Эшлинг дважды сказала, что, может быть, Элизабет стоит остаться жить в Ирландии и забыть про Лондон. Тетушка Эйлин разозлилась и ответила, что это очень детское и эгоистичное предложение и она не желает больше слышать ничего такого.

Элизабет смотрела в окно. Повсюду стояли очереди, многие люди носили форму. Везде толпы народу. Она подумала про Килгаррет. Возможно, тетушка Эйлин прямо сейчас пишет ей письмо. Она говорила, что какое-то время будет писать каждую неделю, ведь Эшлинг только наобещает, но на самом деле так и не соберется. Тетушка Эйлин не дала обещания приехать в Лондон, но сказала, что подумает.

– Девочка моя, когда ты вернешься, твое мнение может полностью измениться, – предупредила она. – Я не имею в виду, что ты не захочешь видеть меня и остальных, просто там совсем другая жизнь. Вспомни-ка, ты ведь сама не сильно расстроилась, когда твоя мама не приехала к нам. Некоторые вещи в жизни лучше держать раздельно.

Мама улыбнулась ей и внезапно сказала:

– Ты даже представить себе не можешь, как здорово, что ты дома! Война длилась так долго. Нелегко было пропустить все те годы, когда ты росла. Но ты уже повзрослела и стала невероятно хорошенькой. Надеюсь, я все правильно сделала… Я всегда на это надеялась.

– Мне там очень, очень нравилось! Там другая жизнь, но они все ужасно добрые, все до единого…

– Я знаю, ты постоянно писала про них. Кстати, ты отлично пишешь письма. Мы с отцом были в восторге!

– Как папа? – стиснув кулаки так, что костяшки побелели, спросила Элизабет.

– С ним все в порядке, разумеется. Разве я не сказала, что он купил яйца чаек? Он уже давным-давно ждет не дождется твоего возвращения.

Вайолет снова рассмеялась, и у Элизабет камень с души упал. Мама смеялась без злости: похоже, отец не вызывал у нее раздражения. Элизабет на радостях стиснула мамину руку:

– Как здорово вернуться домой!

* * *

Джордж уже три месяца разглядывал пятнадцатилетних девочек и думал, будет ли Элизабет похожа на юную мисс Эллисон, какой та была два года назад. Мисс Эллисон уже исполнилось семнадцать, она приходила в банк с отцом. А может, Элизабет похожа на маленьких принцесс? Хоть бы она не набралась ирландских привычек. Ирландцы такие ненадежные. Судя по тому, как безответственно они отнеслись к войне, в чем их сурово упрекал мистер Черчилль, и как развернулись на черном рынке, провозя контрабанду, они те еще хитрецы и жулики. Лучше бы Элизабет туда не уезжала!

Конечно, она часто писала, и друзья Вайолет действительно очень хорошо к ней относились. Невероятно щедрые люди, учитывая уровень их дохода и количество детей. Вот только все это уж слишком затянулось, у него украли возможность смотреть, как растет его ребенок. Теперь-то она уже взрослая девушка, со всеми женскими глупостями, будет болтать про звезд кино и косметику. И он никогда не сможет поговорить с ней, что-то ей показать, объяснить, как оно устроено. Она не придет к нему за советом и не будет думать, что он все знает, как это обычно бывает между дочерью и отцом.

Война у всех что-то украла. Его жену она тоже украла. Вайолет все равно, жив он или мертв. Она почти никогда с ним не спорит, но словно живет на какой-то другой планете. Как будто не замечая его присутствия. Вот что сделала война с такими, как Вайолет: лишила их нормальной семьи, забрала ощущение дома. Вайолет даже не готовила и не гордилась тем, что достала в магазинах, как другие женщины. В банке только и разговоров про карточки и дефицит, а еще шутили: если вы остановитесь на улице поболтать с другом, то люди тут же