Генрих VIII и шесть его жен. Автобиография Генриха VIII с комментариями его шута Уилла Сомерса - Маргарет Джордж

менее он заявил: «Если бы король умер, я уверен, что смог бы жениться на ней».

Вот как! Он представлял себе мою кончину, желал ее. Таил злой умысел в сердце. Кроме того, потребовал у Екатерины должности в ее свите. Очевидное доказательство и свидетельство его грязных намерений.

Герцогиня поддержала его претензии. Она тоже имела кровный интерес в данном деле. Она содействовала изменникам.

Впервые приведенный в зал суда Калпепер проявил меньше подобострастия и словоохотливости, чем Дерем. Видно, его оскорбило то, что он оказался в одной компании с такой мелкой сошкой. Но гордость подвела его, и он хвастливо ляпнул, что во время северного путешествия, исключительно по пылкому настоянию Екатерины, они тайно встречались при поддержке леди Рочфорд. «Я питал надежды согрешить с королевой, которая с теми же намерениями приглашала меня в свои покои», – заявил Калпепер.

Этим бахвальством, с характерной для него безрассудной небрежностью, он погубил и себя, и Екатерину. После его признания не могло и речи идти о помиловании. Нет прощения никому из этих злодеев. При дворе орудовала шайка изменников, тайно желая мне всяческих болезней и немощей: Дерем заполучил должность в свите Екатерины, а Калпепер ловко пролез в мою опочивальню.

Более того, он надеялся, что его служба вскоре закончится. Это он отравил меня в марте, когда я онемел от удара. Не по воле Господа завладела мной та болезнь, виной всему тот, кто злонамеренно действовал по сатанинскому наущению. Калпепер полагал, что я умру, а он будет беспрепятственно наслаждаться прелестями моей жены.

Смерть им. Пособники зла должны сгинуть.

Десятого декабря их вывели из Тауэра и доставили на площадь Тайберн, к месту публичной казни простолюдинов.

Как сообщили мне члены Тайного совета, преступление Калпепера «столь гнусно и тяжко», что заслуживает суровейшего приговора, несмотря на его прошение о замене повешения обезглавливанием.

Славный, обаятельный, игривый Калпепер, слуга, которого я полюбил как раз за его милое озорство! Я пригрел на груди этого змееныша, защитив от наказания. Следуя порочным наклонностям, он изнасиловал жену егеря, а потом убил одного из фермеров, пытавшихся спасти ее. То преступление заслуживало смертной казни, но тогда, ослепленный прелестной внешностью и велеречивостью развратника, я помиловал его. Теперь же я понял, как жестоко ошибся. Не раскаявшись в содеянном, он нагло продолжал предаваться греху. Вот доказательство того, как неоправданное милосердие порождает чудовищ.

Калпепер предал своего благодетеля. А предательство заслуживает самой мучительной смерти, какую только может изобрести человеческий разум.

Тем не менее я написал иное распоряжение: «Приговор привести в исполнение обычным обезглавливанием» – и послал его палачу на площадь Тайберн.

Пусть называют меня по-женски мягкосердечным. Что я мог поделать со своей добротой?

Рождество. Безрадостное и скорбное. Екатерину по-прежнему содержали под стражей в Сайон-хаусе, а я тосковал в своих покоях, читая и перечитывая ее письмо Калпеперу, и в итоге знал в нем не только каждое слово, но и каждую складку, помарку и кляксу. Зачем я так поступал, точно монах, который твердит молитвы, перебирая четки? Отчего подвергал себя этой пытке? Если я надеялся залечить сердечную рану, то чаяния мои совершенно не оправдались, скорее наоборот: постоянно бередя незаживший струп, я заставлял его кровоточить.

При дальнейшем расследовании открылись и другие измены, что повергло меня в еще большую угрюмость. Я был вынужден арестовать герцогиню, поскольку она уничтожила улики, связанные с обвинениями Дерема. Она спешно вытащила из его сундуков подарки Екатерины и сожгла уличающие его письма до того, как за ними прибыли мои уполномоченные.

На самом деле клан Говардов сговорился одурачить меня, скрыв истинную натуру Екатерины, дабы она помогла им пролезть к власти. Они знали, какой блудливой она была в юные годы, но подсунули ее королю, стремясь удовлетворить свои корыстные цели. Теперь они поплатятся за это: всех их ждал Тауэр! Говардов пытали и сочли виновными в укрывательстве государственных изменников, и посему все их имущество отошло короне, а самим им грозило пожизненное заключение. И распутному дяде Екатерины, Уильяму Говарду; и ее тетке, леди Бриджуотер; и всем ее братьям и сестрам. Некоторые из них трусливо сбежали за границу. Что до Томаса Говарда, герцога Норфолка, то он прислал мне елейное оправдательное письмо:

Благороднейший и великодушный суверен и владыка, вчера дошло до моего сведения, что моя безнравственная мачеха, мой несчастный брат и его жена, а также похотливая сестра Бриджуотер заключены в Тауэр, и я убежден, что такой арест вызван их вероломными и предательскими действиями против Вашего королевского величества. Сие заставило меня мысленно вернуться к не менее омерзительным преступлениям двух моих племянниц против Вашего величества, и я испытал величайшую растерянность. Боюсь, что Ваше величество, столкнувшись с коварством моих многочисленных родственников, может не только осерчать на меня и всю мою родню, но даже, проникшись справедливым отвращением, отказаться выслушать оправдания. Посему, о великодушнейший суверен и владыка, покорнейше склоняясь перед Вами, я молю припомнить, что многие подробности вышеупомянутых преступлений обнаружились благодаря моему заявлению. Ибо, согласно моему священному долгу, я сообщил Вашему величеству о словах, сказанных мне моей мачехой, герцогиней, когда, по Вашему приказу, я обыскивал в Ламбете вещи Дерема. А без этого, полагаю, не могли бы быть подвергнуты дальнейшим допросам ни она сама, ни ее распутные потомки.

Мои верноподданные деяния на благо Вашего величества наряду с откровенной неприязнью, выказываемой мне вероломными и порочными родственниками, вселяют в меня некоторую надежду на то, что Ваша милость не досадует на меня. Ибо Господу известно, что я никогда даже и помыслить не мог о том, чтобы вызвать Ваше неудовольствие.

Действительно, Говарды не любили герцога, что на сей раз могло сослужить ему добрую службу. Вероломные и предательские действия его племянниц – да, он нашел удачные и точные определения! Кто мог оказаться в худшем положении, чем дядя ведьмы и блудницы… кроме того, разумеется, кто поочередно женился на них? Герцог не пойдет в Тауэр вслед за остальными. Я пощажу его. Но что мне делать с Екатериной? Именно об этом толковали люди, удивляясь тому, что она так долго остается под охраной в Сайон-хаусе. Причем ее заключение не было лишено удобств. Драгоценности у королевы, конечно, отобрали, но при ней остались камеристки. Компанию ей составляли четыре придворные дамы. Екатерину не пытали, и пока она не подвергалась суду. Со дня разоблачения ее предательства прошло уже шесть недель. Анна Болейн просидела в тюрьме на три недели меньше, а я успел вновь жениться. Одни относили такое промедление на счет моего нежелания еще больше омрачать рождественские праздники, другие говорили,