Ласточка - Алексей Тимофеевич Черкасов

вислоухий мерин Семена Данилыча стоя спал, отвалив нижнюю губу и всхрапывая. Он даже не почувствовал на своем хребте тяжелой ноши переметных сум. Ольга решила проделать первую, наиболее трудную часть пути на соловом иноходце Корнеева, а Карчика вести в поводу.

Щербатый, перекосившийся месяц поднялся над лесом, когда Ольга выехала за околицу Благодатного. Была примета у приискателей: если рог луны лежит на спине, будет первую неделю ведро, а потом погода переменится на два-три дня, и снова будет ведро. Давно ли начался сентябрь, а похолодание в тайге, особенно перед утром, было близко к заморозкам. Утрами злился на траве недолговечный иней. Как не быть злым инею? Три-четыре часа пожил на земле, пробилось солнышко – умер. И опять до следующего утра, если ночь будет звездной. Но в полуденную пору еще по-прежнему плясали косые теплые лучи в тихом приискательском водоеме, близ реки Жарлык.

Ольга с полчаса ехала в ложном направлении, потом крутым полукругом завернула в лес. Таежным бестропьем через пади, увалы и рассохи хребтов она к вечеру следующего дня рассчитывала прибыть к своей потаенной избушке.

На бугре, за рекою Жарлык, она нарочно подвернула к одинокой плакучей березке, где когда-то впервые объяснился с нею Никита Корнеев. Береза была все такая же – кудрявая, с пышной кроной пожелтевшей листвы. Она манила к себе Ольгу. Над нею словно замер щербатый месяц с ярким медным отливом. Ольга сломила ветку, хотела ее увезти на память о березоньке, но лист осыпался. А таежный путь впереди… Ночь. Холодная осенняя ночь!

XX

Двадцать третьего сентября в Сафьяновой рассохе ждали возвращения золотоискательницы. Аниска еще утром, как только проснулась, спросила:

– Дядя Никита, когда мама приедет?

– К обеду.

Аниска начала проворно и весело готовить обед, напевая песенку. Она пела о том, как «буря мглою небо кроет…». Мотив к песенке придумала сама.

Все эти дни Никита был занят розысками ухоздвиговского тайника. Без Ольги он щупал лопатою землю во многих местах, и все было напрасно. И вот сейчас, набирая сухой валежник за избушкой в северной стороне, Никита остановился у высокого, стройного, высохшего на корню кедра. Ствол кедра был менее обхвата. Значит, дерево не прожило и четверти своего века? А почему?.. Кто помог кедру высохнуть на корню? На кедре на аршин от земли давняя почернелая, заплывшая смолкою затесь. Куда она ведет? На что указывает? Направление ее на северо-восток. Следовательно, на других деревьях тоже должны быть затеси, если только затесь указывает путь.

Никита не торопясь обошел все деревья. Других затесей не было. Значит, затесь на кедре относится только к самому этому кедру?

Никита думал. Похаживал вокруг кедра и думал.

Аниска наблюдала за странным поведением дяди Никиты. В ее васильковых глазах – недоумение. Почему дядя Никита приглядывается к этому кедру? Что это он так внимательно рассматривает? Аниска подошла поближе, повела кудрявой головенкой, осмотрела кедр до сухой, обитой ветром верхушки.

– Дядя Никита, куда это вы смотрите?

– Да вот на кедр смотрю.

– Он разве красивый?

Дядя Никита молчал. Аниска тихо посмеивалась. Она умела смеяться так лукаво, как и мать. 5 сентября здесь, в тайге, Аниске исполнилось двенадцать лет. Теперь она взрослая! В эту зиму она будет учиться в четвертом классе. Крепкая, рослая, маленькая золотоискательница так же любит тайгу, как и ее мать. Дохнула ли в тайгу осень – Аниска любит осень! Вьются ли первые снежные вихри над тайгою, заметающие приисковую школу, – Аниска любит эти вихри! Ей приятно, когда бодрящий морозец пощипывает щеки. Не зря же мать всегда говорит Аниске: «Ты – Федорова. А лицом – вылитый отец!» Аниска думает об отце, Дмитрии Рубане. И ей жаль, что она была такая маленькая, когда отца убили солдаты жестокого ротмистра Трещенкова.

– Дядя Никита!

– А?

– Что это вы думаете делать?

– Думаю выкопать этот кедр.

– Выкопать кедр? Да вить он эвон какой большой!

– Большой? – Никита взглянул вверх. – Он мог бы быть больше. А принеси-ка мне лопату. Ты что посмеиваешься? Или сладкий сон видела?

– Видела.

– Какой же?

– Совсем чудной сон, будто бы мы с вами двое копали шурф у старой заводи за прииском. Знаете, там, где наша школа?

– Ну?

– Вот и копали мы. И почему-то двое, а мамы не было. И выкопали много-много золота. Я так и подумала: ну, теперь мама в этом месте всю землю перевернет. Она ведь такая! И вот – взглянула я на это золото, а это уже не золото, а соль. Вот, думаю, теперь я суп посолю, который вчера недосолила…

Рассмеялась и убежала в избушку. Проворная, легкая. Никита только покачал головой – придумала ль Аниска такой сон или в самом деле ей приснилась такая чепуха? Но случай такой был. Как-то Аниска сварила суп из беличьего мяса по рецепту дяди Никиты и сварила его действительно без соли.

Вскоре Аниска пришла помогать. Она расчищала площадку вокруг кедра, оттаскивала хворост, срезанную увядшую траву. Штыковая лопата Никиты врезалась в землю. Никита топором подрубал мертвые корни дерева и вкапывался все глубже в землю. И каково же было удивление Никиты, когда он увидел, что корни кедра были кем-то и когда-то вырублены и снова закопаны. Да к тому же среди них попадались и корни лиственницы.

Аниска присела на старую трухлявую колодину, вытащила из кожаной тужурки Никиты часы-компас и стала устанавливать его на север. Вот в эту сторону уехала мать на иноходце. Если пойти прямо по указанию этих красных точек на юго-восток, то в три дня можно дойти до Благодатного. Но в этом ли направлении Благодатный?

– Дядя Никита!

– Что?

– Где Благодатный?

– Как где? В тайге.

– А по компасу?

– По компасу? На северо-восток.

– Ишь как! Мама поехала на юго-восток?

Никита не ответил. Никиту интересовали корни. Ложные корни кедра. Никита стал вырубать эти корни, выбрасывать. Их много, очень много… «Да ведь здесь золото! Здесь ухоздвиговский тайник! Золото!.. Золото!..» Никита с ожесточением вкапывался все дальше и дальше в землю.

Аниска хотела повторить свой вопрос, как вдруг откуда-то из тайги донеслось:

– А-а… и-и… а-а!..

Аниска уронила компас.

– Мама!.. Дядя Никита, мама!..

– Где? – Никита выпрямился, прислушался и ничего не услышал: либо его слух был грубее или в этот момент звуков не было.

Аниска подбежала и, дрожа всем телом, крепко ухватилась за руку Никиты. Пестрый кобель насторожился и, приподняв морду, смотрел в сторону, за ключ.

– Никого нет, Аниса. Чего ты испугалась?

– Там… там кто-то кричал!

– Где? За ключом?

– Ага!

– А тебе не почудилось, Аниса?

– Нет же! Пошто так?.. Вот, слышите?

И тут Никита ясно услышал зов, да такой страшный, будто кто-то подал голос из-под земли:

– А, а… У-у!