Княгиня Ольга - Елизавета Алексеевна Дворецкая

Торлейв не раз обдумывал эти слова. Уму Мистины он доверял и постепенно разобрал, что тот хотел сказать. Месть – вещь сложная, и порой, чтобы отомстить, не нужно нечего делать. Просто предоставить врага той судьбе, какую тот сам себе избирает.

«Ну и наконец, – добавил Мистина, покосившись на сосредоточенное лицо племянника, – на случай, если ты меня не понимаешь… Я ведь поклялся за себя и своих детей. А ты со мной вовсе кровного родства не имеешь. Так что моя клятва отнюдь не связывает руки тебе».

Часть вторая

Глава 1

– Орча! Пойдем, чего покажуууу! – зазывно протянула Остромира.

– Не называй меня Орчей! – Рагнора сердито обернулась через плечо. – Сто раз тебе говорила! Где у тебя память?

– Ну ладно тебе! Пойдем скорее! Чего увидишь!

– Я занята!

В просторной избе-беседе, где по зимам собирались женщины и девушки Свинческа, перед Рагнорой сидело с полтора десятка девок: сговаривались об уже близких Мокошиных вечерах.

– Успеется! Сейчас пропустишь – потом пожалеешь.

– Да что там такое? С неба спустился бог?

– Ты знала! – с обиженным видом воскликнула Остромира. – Откуда ты могла узнать, они же вчера только к полуночи приехали! Вот сейчас только в гридницу пришли.

– Кто – они? – Вздохнув, Рагнора встала и повернулась к подруге. – Рассказывай толком, раз уж решила не дать мне покоя!

Добившись внимания, Остромира сделала важное лицо и немного помедлила. Но глаза Рагноры сердито вспыхнули, и она решила больше не искушать судьбу.

– Наш жених приехал! – полушепотом, с важностью сообщила она. – Из самого Киева!

– Жених? – Рагнора выразительно похлопала глазами. – Наш? Остря, ты с ума рехнулась?

– Мне так Удалица сказала. Сама погляди. Он родич Эльги и Святослава киевских… а какой красавец! – Остромира завела глаза под кровлю. – И у него такие точно волосы, как я видела в воде, когда гадали! Ну ладно, если ты не хочешь, я сама пойду.

Она развернулась, но, выходя во двор и придерживая за собой низкую дверь, обнаружила, что Рагнора идет за ней.

Остромира приходилась старшей дочерью Станибору, князю смолянских кривичей, а значит, была главной невестой в земле смолян. Однако Рагнора, воеводская дочь, так уверенно держалась и во всем стремилась быть первой, что Остромира, более мягкая нравом и податливая, покорно приняла подчиненное положение. Новый человек в Свинческе, видя их вместе, принял бы Рагнору за княжну: на пятнадцатой зиме та уже имела горделивый вид и властные повадки. Она была внучкой Сверкера, последнего независимого князя смолянских русов, и правнучкой Ведомила – князя кривичей-смолян, тоже последнего. Ее прабабкой по отцу была знаменитая колдунья Рагнора, старшая дочь норвежского конунга Харальда по прозвищу Прекрасноволосый. Перед таким роскошным родством ее отец, Равдан, выходец из рода Озеричей, даже терялся, хотя среди кривичей его родня занимала весьма почетное место. А тетка по матери Рагноры, Прияслава, вышла замуж за киевского князя Святослава, чем вывела род на одно из первых мест среди русов от Варяжского моря до Греческого. С таким родством Рагнора-младшая свысока смотрела на Остромиру, хотя та тоже происходила от Ведомила, а через мать, княгиню Прибыславу, была в родстве с моравскими Моймировичами и Олегом Вещим. Кровное родство Рагноры и Остромиры было самым отдаленным, но их отцы с юности были названными братьями, девушки родились почти одновременно и с колыбели росли как сестры.

В их высоком происхождении крылась сложность: достойных женихов найти было непросто. Чтобы не уронить чести рода, выбирать придется из княжеских родов, а там выбор невелик. Хоть кого-нибудь бы найти, чтобы не в отцы годился и был собой хоть чуть-чуть пригляден, а не только родовит и прославлен. До сих пор ни один холостой князь или кто-то равный ему не попадался девушкам на глаза. Теперь, хоть Рагнора и делала вид, что приезд кого-то там из Киева ее не волнует, на самом деле ей было любопытно: какой он – тот, кто хотя бы может стать ее мужем?

Едва девушки шагнули за порог избы-беседы, как их схватил в объятия осенний холод. Пришло предзимье, самая унылая пора года: листья облетели, промозглый ветер треплет черные голые ветки. На валах Свинческа еще зеленела трава с запутавшимися желтыми листьями, но по утрам и трава, и мостки, и дерновые крыши изб покрывались белым хрустким инеем. За городскими стенами голая земля побелела, дорожки и тропки вились длинными белыми змеями меж клочками мерзлой травы. Во влажном ветре угадывалось дыхание зимы, и Рагнора пожалела, что второпях не стала искать в общей куче свой платок – голова зябла. Хорошо, что бежать от беседы до гридницы недалеко. Было около полудня, но серое небо не оставляло и надежды на хоть один проблеск солнца.

– Он здесь уже был, – пыхтела Остромира, пока они пробирались, стараясь не поскользнуться на подмерзшей грязи, через просторный княжий двор в Свинческе до гридницы. – Три зимы назад, Удалица его запомнила. Он тогда приезжал за твоей вуйкой, помнишь, она одну или две зимы тогда здесь прожила, когда поссорилась с мужем? Он приезжал и забрал ее обратно в Киев. Не муж, а этот его брат.

– Брат киевского князя? – Рагнора обернулась, придерживая накинутый на плечи кожух, который не потрудилась надеть в рукава.

– Да, но не родной, а через его отца и его мать…

– Чью мать?

– Ну, не знаю, пусть он сам расскажет. Ох, Орча, он такой красивый… – почти простонала Остромира.

– Не называй меня Орчей! При чужих людях так скажешь, я тебя пну!

– Ладно, ладно! Что ты такая вредная, Ор… Рагнора!

Пятнадцать лет назад киевский князь Ингвар военной силой захватил Свинческ, и с тех пор смолянские кривичи и русы оказались в подчинении у Киева. Станибор, получивший престол из рук Ингвара, платил дань сначала ему, а потом его сыну Святославу. Старинное гнездо днепровской руси, многочисленное и богатое, владевшее волоками при переходе с северных славянских рек на южные, покорилось другому такому же гнезду, более молодому. В ходе той войны и ее ближайших последствий Свинческ погорел и пострадал от грабежей, но за пятнадцать лет пожарища были застроены, и теперь весь длинный холм над Днепром занимали дворы, отдельные избы и клети. Здесь вперемежку осели русы, варяги-заморяне, славяне-кривичи, голядь, каждый род говорил своим языком, но понимал и другие. В городе и предградье жили, кроме князя с дружиной, торговые люди, ремесленники, бояре ближних родов. Задолго до того