Сборник проза и блоги - Макс Акиньшин

знает что. Посмотрев на свой аккуратный почерк, он подумал: «В прошлом месяце, в Сектер Сен Агустин, один сумасшедший укусил жандарма в пах. Спросил как пройти в библиотеку и вцепился зубами. Как там его звали?»

Фамилия несчастного полицейского начисто вылетела из памяти. Как и то обстоятельство, задержали ли кусавшего. Покосившись на гостя, он встретил пустой взгляд из-за очков в синей пластиковой оправе. Правильные зубы пришельца наводили мысли о вставной челюсти.

Су-интендант похолодел. «Точно он!» — пронеслось в голове — «Выжидает удобный момент».

— Пиши: на вид от двадцати до семидесяти. Рожа, как у каторжника. Только детей пугать. Там четыре марокканца сидели, ну, знаешь из этих, портовых, — желтое пальто подмигнул, — Ву компрене, копэйн?

— Па, — коротко ответил Требюше, ровно ничего не понимающий из речи безумного старика.

— Ну, те, что контейнеры чистят, что ты как маленький? Магнитофоны, там, телеки. Огромные как медведи. Все четыре стали седыми!

— Куа?

— Хуле ты мне квакаешь тут? Седые стали, с. ка. Се-ды-е, ескриве, — дрожащий палец отбил ритм.

«Седийе» — записал Требюше и с тоской посмотрел на дверь, до нее было слишком далеко. Иисусе! Что я делаю? Зачем я все это пишу?

— Ну, поседели все, как его увидели. Сечешь? Волосы поседели у них, — было очевидно, что надоедливый старик начинает закипать, — волосы седые у них стали, компрене? Не понимаешь? Ты издеваешься?

Су-интендат покачал головой, из всей тарабарщины он понимал только одно, возможно его сегодня укусят в пах.

— Сейчас покажу, — его собеседник поднялся и начал разворачиваться. Из-под полы пальто на Требюше угрожающе уставился краешек трусов.

— Сильву пле, аррете! — умоляюще произнес су-интендант и закрылся руками. На секунду ему показалось, что между его ног сомкнулись неумолимые пластиковые зубы.

— У меня, у заслуженного деятеля подрезал всю тарелку. Ты знаешь, что я три Протона и грузовик на орбиту поднял? Байконур, сечешь? Пиши, бля, Бай- ко-нур!

Пока Требюше выводил трудное слово по слогам, пришелец продолжил рассказывать.

— Покуда спичку к бикфордову шнуру поднесешь, трижды в штаны наложишь. Над тобой пятьдесят тонн керосина с окислителем. Вокруг суслики свистят! Красота! Потом на штатного ишака вскочишь и алга! Запиши, пока не забыл: ал-га! В пусковом бункере комиссия серет, под тобой ишак серет, и ты немного серешь, так как эти пятьдесят тонн за тобой сирануть могут. И ты несешься как бес по степи. Романтика!

«Ал-га» вывел су интендант и подумал: чтоб ты провалился, старый черт!

— Я однажды неудачно на ишака вскочил, яйца седлом зажало, так я на собственных яйцах все шесть километров проскакал. Всех святых вспомнил. Там у меня ранение теперь почти боевое. Сейчас покажу, — пришелец вновь приподнялся со стула.

— Но, же компре! — не понимая куда скрыться, Требюше судорожно вывел в блокноте: «е йца». Ручка мазала.

Копавшийся в гульфике старик остановил изыскания и с упреком посмотрел на жандарма. В глазах читались обиды всего мира.

— Не хочешь? Зря, — с огорчением произнес он. — Что тут у тебя написано?

Бесцеремонно развернув блокнот к себе, он пошевелил губами, читая записи.

— Так. Допиши, выхлебал все, рожа каторжная. Звать — Антоша, — велел пришелец.

Требюше прикрыл глаза, защищаясь от назойливого, как навозная муха старика. Что будет, если он сейчас быстро встанет и ринется за дверь? Успеет ли скрыться?

— Пиши, говорю, — с угрозой произнес сумасшедший.

«Антоща» — аккуратно вывел су-интендант.

— Где тут у вас отхожее?

«Отхеже» — послушно дописал Требюше.

— Да не пиши ты, гнида буржуазная! Где туалет? Мне на пару минут заскочить, потом продолжим, — пообещал старик. — Ужин рвется наружу, аж кальсоны слетают как еб твою мать. У зон туалет, блядь?

— А! Тоилет? Тоилет ес па ла! — обрадованный жандарм указал ручкой на дверь и чуть направо.

Как только посетитель вышел из кабинета Тома Требюше опрометью бросился к двери и запер ее. Снаружи тут же раздался громовой стук. От филенки отлетела тонкая щепа.

— Слы! Тут еще беда одна образовалась. Двадцатку украл у меня еще, сучий потрох. Хочешь, покажу откуда?

— Па! — твердо ответил Требюше и прижался спиной к двери. По виску противно ползла капля пота. В коридоре пошебуршились, затем раздался грустный вздох, су-интендант осторожно прижал ухо к двери.

— Эх, вы, — глухо раздалось снаружи, Тома показалось, что в голосе собеседника прорезались слезы. — Даже побазарить не можете по душам, с. ка. Черти! Я одному в кофе плюнул, ты думаешь, он что-то сделал?

— Па, — коротко ответил Требюше, стоять с ухом, прижатым к двери, было адски неудобно, и он присел, опершись спиной о крашеное дерево.

— Ни- че-го! — было слышно как желтое пальто так же устраивается у двери. — Вот ты бы что сделал, если бы я тебе в кофе плюнул?

— Же не компренд рен, — ответил су-интендат. Он действительно не понимал ничего, единственное, что он ощущал — это тоску говорившего.

— Понимаешь, он мне даже в репу не дал, посмотрел обиженно и все! Ну, что за люди, скажи мне? Я у вас тут десять лет болтаюсь как говно в проруби. Как говно в проруби, просекаешь?

— Па.

— Хуй на, — тихо пробормотал пришелец, — никому не нужен, компрене? Живой человек, легенда. Я когда с Байконура уезжал за мной целый жуз казахский гнался! На боевых ишаках по степи! Красивое зрелище, лавой мой автобус догоняли! Все как один в папахах! Хорошо еще не догнали нихера. И вот — пустое место. Штатные труханы на стринги поменял, всем плевать. Очки купил пидарские — срать. Кошки мои соседям на коврики гадят, так те только улыбаются. Деда как-то остановил с кондоминиума, пойдем, говорю, выпьем в честь Дня космонавтики, древний ты гандон! И что ты думаешь? А ни хрена! Же не комренде! Сделал вид, что глухой.

Было ясно, что запасливая судьба щедро оделила его обидами. В Кузьминках его каждая собака знала, пока с наливайки дойдет, уже пару раз витрину начистят. А здесь? Не с кем перекинуться даже парой слов. Он бродит тут как пустое место. Никому не нужный, странный старик в желтом пальто.

— Только консьержка у нас хорошая,