Архонт росский - Александр Владимирович Мазин

не поняли, но переспрашивать не стали. Знали уже: вождь время от времени выражается непонятно. Но это он сам себе. Если им, то непременно все толково разъяснит.

— Вот ты какой, бабский крадун, — произнес Сергей по-хузарски, присаживаясь на корточки напротив пленника.

— Я — Алп-Барик! Немедленно меня освободи, иначе мой отец уничтожит и тебя, и весь твой род!

Сказано было по-настоящему гордо и с достоинством. А это очень непросто, когда стоишь на коленях, а могучий нурман держит тебя за волосы, задирая голову кверху. Так, чтобы торчащая вперед прежде ухоженная, а нынче грязная и спутанная бородка не мешала перерезать горло.

— Его отец — великий хакан Беньяху? — спросил Сергей по-хузарски у исмаилита, которого выжившие хузарские гвардейцы выбрали старшим.

— Нет.

Наемник хакана Беньяху тоже выглядел гордо. Может, потому, что ему оставили обувь?

— Тогда почему вы с ним?

— Так сказал тот, кто купил наши сабли.

— Что ж, это было хорошее приобретение, — сказал Сергей. — Ваши сабли стоят дорого.

— Но вы нас побили, — спокойно констатировал исмаилит.

— Нас было больше. И мы взяли вас врасплох. Значит, он не сын хакана? Это хорошо. Скажи мне, мохарим, как у вас поступают с теми, кто ворует чужих жен?

— Тот, кто похитил жену правоверного, подлежит смерти, — ответил исмаилит. — После оскопления. Но, — на всякий случай уточнил он, покосившись на Алп-Барика, — речь идет о жене правоверного.

— Хороший закон, — одобрил Сергей. — Мы другой веры. Да и он тоже. Но законы у нас схожи. Так и поступим. Только сначала…

— Ты не смеешь!.. — возмутился Алп-Барик.

— Заткни его, — попросил Сергей Тейта Болтуна, державшего пленника, и, когда мозолистая ладонь перекрыла рот Барика, продолжил: — Мы тоже отрежем ему все, что болтается. Позже. Сначала уши, нос, пальцы… Мои люди умеют сделать так, чтобы разбойник умирал долго, очень долго… Чтобы он молил о смерти, чтобы он мечтал о ней, как заблудившийся в пустыне — о глотке воды. Мои жены очень красивы. Многие их желают, и я хочу, чтобы его смерть стала предупреждением для таких, как он.

— Не думаю, что тебе стоит так поступать, — спокойно произнес исмаилит. — Его отец не хакан хузар, но он его брат, очень знатный человек. Если он разгневается, будет нехорошо.

— Нехорошо было бы, если бы я вас не настиг, — возразил Сергей. — А что до родства, то хакан русов — тоже мой родич. И я знаком со многими хузарскими воителями. И если ваш хакан хоть немного на них похож, то он тоже не одобрит действия этого бабского крадуна. Дёрруд, отрежь ему для начала уши… Нет, лучше большие пальцы. По нашему обычаю, — Сергей опять перешел на хузарский, — так поступают с недостойными. Чтобы там, — он показал на небо, — не достойный держать оружие прислуживал достойному.

Алп-Барику развязали руки. Но он не обрадовался. Забился, пытаясь вырваться. Тщетно. Убийца ухватил хузарина за большой палец правой руки, потянул кольцо лучника, пытаясь снять…

— Сначала палец отрежь, — посоветовал Тейт. — Проще будет.

Неизвестно, понимал ли Барик по-нурмански, но о сути сказанного догадался и замычал еще отчаяннее.

— Я забыл сказать: его отец не только могущественен, но и богат, — вновь подал голос исмаилит. — Очень богат.

Сергей сделал знак Дёрруду: не торопись.

Впрочем, тот и так не торопился. Вертел ножом перед глазами пленника и делал страшное лицо. Нет, не делал. Не требовалось. Природа уже одарила его всем необходимым для устрашения.

— Ты мне нравишься, мохарим, — сказал Сергей. — Заступаешься за того, кто навлек на вас беду, защищаешь его и ничего не спрашиваешь о том, что будет с вами.

— Все в руках Аллаха, — философски ответил гвардеец хакана.

— Этой ночью твой бог действует моими руками, — напомнил Сергей. — Так что о богатстве?

— Выкуп, — сказал исмаилит. — Я слыхал, сын шеда обещал заплатить столько серебра, сколько весит твоя жена. Возможно, его отец так же заплатит за сына?

— Было бы неплохо, — Сергей улыбнулся. — Если так, то мы ничего ему не отрежем. Зачем терять наше серебро, верно? И будем его хорошо кормить. Откормим его, как свинью на продажу. И продадим как свинью. Мне нравится! Ты возьмешься донести эту мысль до его отца, мохарим? Я слыхал: на ваших землях гонца, принесшего дурную весть, убивают?

— Меня не убьют, — исмаилит оживился. — Я служу не шеду, а хакану. Но это неблизкий путь…

— Я понимаю, — кивнул Сергей. — Тебе вернут часть оружия и дадут коня. И спутника из ваших, которого ты выберешь сам. Ему тоже дадут коня. Но прежде, чем я вас отпущу, вы оба поклянетесь, что расскажете хакану хузар правду: то, что этот по-разбойничьи напал на путников, похитил мою жену и остался живым и целым только потому, что я собираюсь продать его тушу за полновесное серебро. Поклянись в этом перед своим богом, а мы и твои единоверцы станем свидетелями твоей клятвы!

— Я поклянусь, — пообещал исмаилит. Помедлил немного, но все же рискнул, спросил: — Что ты сделаешь с моими соратниками, бек?

— Отпущу. Если поклянутся не вредить мне и моему роду. И учти: здесь нет муллы, но эта земля — особое место. Все клятвы, которые вы дадите, будут услышаны. И еще: вы должны похоронить ваших погибших. Нехорошо, если тела таких славных воинов сожрут волки.

— Верные слова, бек, — исмаилит склонил голову. — Ты справедлив и щедр.

— Справедлив, — согласился Сергей. — Но не щедр. Коней я дам только тебе и твоему спутнику.

— Это было просто, — сказал Сергей. — Даже лучше, чем мы задумали. И я не сомневаюсь, что этот воин сдержит обещание. А я, в свою очередь, сдержу свое. Хотите на него посмотреть?

— Конечно хотим! — воскликнул Машег.

— Только так, чтобы он нас не увидел, — уточнил Ноам.

— Как скажете, — согласился Сергей. — Пожалуйте в свинарник.

— Куда⁈

— В свинарник, — невозмутимо ответил Сергей. — Нет, я не собираюсь угощать вас свининой, только посмотреть.

— Ты его что, в свинарнике держишь? — развеселился Машег.

— Ну я же обещал его откормить, — напомнил Сергей. — Как свинку. Вот и откармливаю. Конечно, свинки у