"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

– Привет тебе, Берислейв! – ответил Анунд, с высоты внимательно его рассматривая. – Любопытно с тобой познакомиться…

И хотя это прозвучало несколько угрожающе, Бер и виду не подал, что заметил.

– Я рад с тобой повидаться, хотя повод к этому и не самый радостный.

– Что это за повод, хотелось бы мне знать. – В этих словах Анунда Бер уловил непонятное ехидство.

– Это довольно длинная сага, – намекнул Бер. – Я охотно тебе ее расскажу, но мои люди остались в лодках у пристани. Ты разрешишь им высадиться? Со мной двадцать человек, две женщины…

– Нет, не разрешу. Если уж ты явился совершить убийство, то я не позволю тебе привести сюда целое войско!

– Я не… – начал Бер и запнулся, сообразив: так и есть, Анунд сказал правду.

Готовясь к этой встрече, он собирался постепенно, рассказав всю сагу о смерти Улеба и походе мстителей на восток, раскрыть Анунду свои намерения. Но выходит, тот о них уже знает? Анунд вел себя странно. Овальное лицо его с высоким прямоугольным лбом выглядело довольно добродушным, но сейчас он хмурился, а серые глаза смотрели на Бера вовсе не дружелюбно. Перед Анундом стоял родной внук конунга, к тому же родич, однако Анунд явно не собирался поднести ему угощение и предложить сесть. Он как будто колебался, не в силах решить, что же делать с гостем. Бер не находил этому объяснения и терялся. Будто какой-то зловредный дух что-то нашептал Анунду в ухо!

– Ты будешь это отрицать? – Анунд вперил в него строгий взгляд и даже слегка наклонился вперед.

– Нет, Анунд конунг. Я и в самом деле…

– И тебе не стыдно признаваться в этом, стоя передо мной?

– Я хотел рассказать тебе обо всем… и сделал бы это, если бы ты мне позволил.

– Самое главное я уже знаю. Вы там в Хольмгарде, видно, думаете, что мы тут живем в самом Утгарде и глупы, как ёлсы. Но никого здесь не удастся застать врасплох. И теперь тебе стоит позаботиться не об отнятии чужой жизни, а о сохранении своей собственной.

Слушая его, Бер скользнул глазами ниже нахмуренного лицо Анунда и задержался на рукояти его меча. Начищенный меч-корляг сверкал серебром и бронзой, и Беру сразу померещилось в нем что-то знакомое. Он уже видел этот меч, и не один раз, причем не так давно. Вид его навевал воспроминания о родном Хольмгарде, о минувшем лете – не то чтобы безоблачном, но вполне благополучном, как им поначалу казалось. Пока не явился Святослав…

Отвлекшись на меч, Бер едва не пропустил последние слова Анунда и теперь не был уверен, что правильно их услышал. Однако пристальные взгляды телохранителей перед престолом, их руки вблизи рукоятей топоров очень ясно говорили: это не шутка, и не стоит делать резких движений.

– Конунг, ты меня не узнаешь? – наконец решился подать голос Хавстейн. – Это я, Хавстейн, сын твоей сестры Хельги. Почему ты принимаешь нас, будто врагов? Дагни, может, ты расскажешь, что происходит? Мы приехали к вам, надеясь на помощь…

Зная от Хавстейна, что Анунд – вдовец, Бер не искал в гриде его жену-королеву и не заметил невысокую женщину, что пряталась за спины телохранителей возле престола. Хавстейн же сумел ее углядеть – он-то знал, кого искать.

Дагни шагнула вперед и явно собиралась что-то сказать, но Анунд сделал ей знак молчать.

– Вот что я решил, – сообщил он Беру. – Твоих людей я в город не впущу, пусть они отойдут подальше и остановятся на реке. А мы с тобой побеседуем. Наше родство и память наших предков из рода Бьёрна Железнобокого требует, чтобы я дал тебе высказаться. Трудно поверить, что внук Сванхейд умышляет на мою жизнь… хотя ради королевской власти на что только ни решится человек молодой и честолюбивый!

– На твою жизнь? – В изумлении Бер шагнул к нему, но тут же замер, наткнувшись взглядом на обнаженные клинки, что вмиг появились между ним и Анундом. – С чего мне умышлять на твою жизнь?

– Причины найдутся, – заверил Анунд. – И ты останешься у меня, пока я не буду знать о них все.

Солнце садилось за лес, день заканчивался, а Бер и Хавстейн все не возвращались. Шесть лодок стояли у края пристани, из бойниц на забороле их по-прежнему держали под прицелом. Вальгест, Алдан и Свен тревожно переглядывались, не зная, как все это понять и что можно сделать. Оставалось непонятным – что происходит?

Наконец ворота снова приоткрылись и через щель наружу проник Хавстейн – в одиночестве.

– Что случилось? – разом загомонили на лодках.

– Что вы так долго?

– Мы уж думали, вас там съели!

– Где Бер?

– Отходим, – только сказал Хавстейн, примериваясь, как заскочить обратно на лодку. – Вниз по реке, вон до того луга, там остановимся.

– Где Бер?

– У Анунда. Сейчас высадимся, и все расскажу.

Хавстейн предпочел изложить новости на твердой земле и на некотором удалении от города. Встали на лугу, на опушке сосняка, так, что стены и ворота были хорошо видны, но куда стрелой было уже не достать. Покинув лодки, все собрались вокруг Хавстейна, и тот, весьма удрученный, рассказал: Анунд винит Бера в умышлении на его собственную жизнь, считает, что внук Олава явился в Мерямаа убить конунга и заново подчинить ее Хольмгарду.

– Но вы же рассказали ему… – начала изумленная Правена, пока остальные только таращились, лишившись дара речи.

– Само собой, рассказали. Он не верит. И мне не верит. То есть говорит: ты, может, и не знал, и Эскиль с Хедином не знали, а на самом деле они там хотят опять с нас дань брать. А я, говорит, знаю!

– Какого хре…

– Ётунов ты свет!

– Кто мог ему такого насвистеть… – пробормотал Свен под удивленный и возмущенный гул.

– Он вот что еще сказал! – Хавстейн повернулся к Алдану. – У Анунда новый меч. Он точно новый, я его раньше не видел. Бер говорит, что вроде как он его знает. Это может быть меч Рауда, Улебова телохранителя. Бер говорит, его меч пропал в ту ночь, когда их убили. Он сам помнит, что с Улебом было два человека, Рауд и Гисли, что Рауд точно был с мечом – ну а как бы он без меча пошел? – а потом, когда всех нашли, меч не нашли. Но мало ли куда он мог деться, а выходит, он еще тогда подумал, эти угрызки его унесли. И вот он где всплыл. Если это тот меч – значит, Игморова братия здесь побывала и вся эта хмарь – от них. Но он твердо не уверен, Бер, тот меч или не тот.

Все помолчали, обдумывая эти новости.

– Если это меч Рауда, я его узна́ю, – сказала Правена.

– Ты? – Даже Вальгест удивился.

– У меня, что ли, глаз нет? Рауд и Гисли с нами, то есть с Улебом и Утой, из Киева еще приехали, они все это время с нами жили. Я их мечи сто раз видела. Я узнаю, если это он. И ты говоришь, – она повернулась к Хавстейну, – Анунд не верит, что мы вовсе не по его живот приехали?

– Ну да. Говорит, он наших тамошних дел не знает, а что в Хольмгарде на него могут умышлять, это, мол, на правду похоже.

– И что он теперь-то хочет, жма мою жизнь! – Алдан в досаде положил руки на пояс. – Что с Бером?

– Сказал, то есть Анунд сказал, что будет его держать у себя, пока во всем не разберется.

– Давайте я к нему пойду! – воскликнула Правена. – Я ему расскажу, как убили моего мужа, мое дитя сиротой оставили! Посмотрю, как он мне не поверит! И на меч посмотрю. Если тот – я ему все обскажу про Игморову братию, он у меня узнает!

Это, совершенно внезапное и бессмысленное препятствие на пути так ее возмутило, что захотелось вынести ворота Озерного Дома.

– Где он хоть его держит? – хмурясь, спросил Свен.

– Не знаю. Но сказал, содержать будет хорошо. Все-таки Бер не бродяга и ему родич.

– Хорош родич!

– Отвезите меня туда! – Правена кивнула на ворота.

– Куда ты пойдешь, ты баба! – Свен заступил ей дорогу.

– Ну и что? – Правена воззрилась на него с таким негодованием, что он попятился. – Пусть-ка он, мне в глаза глядя, скажет, что за моего мужа не стоило в такую даль ехать! На него умышлять! Очень он нам нужен! Экое сокровище выискалось!

Власть над Мерямаа была более чем сокровищем – здесь и огромные запасы дорогих мехов, и путь в Булгар и даже Хорезм для их выгоднейшего сбыта, обмена на серебро, шелк, бусы и прочее, но все это для Правены терялось и таяло перед ее жаждой дать духу Улеба покой.