Расколотая корона - Виктория Холт

Он внутренне рассмеялся этой мысли и воспоминанию о прелестном детском теле.

— Будет, как вы желаете, — сказал Генрих. — Я без промедления отправлю молодых в Англию. Генрих будет коронован снова, и на этот раз Маргарита вместе с ним.

Людовик кивнул. Король Англии был в уступчивом настроении.

— Я бы хотел, чтобы архиепископ Ротру сопровождал их в Англию и провел церемонию.

— Дорогой брат, иностранный архиепископ проведет такую церемонию? Такого никогда не бывало.

— Альтернативой был бы Роджер Йоркский, не так ли?

— Роджер Йоркский короновал моего сына.

— Он был предателем по отношению к архиепископу Кентерберийскому, — твердо сказал Людовик. — Я бы не хотел, чтобы мою дочь короновал тот, кто предал такого великого и доброго человека.

Генрих молчал; его пальцы начали подергиваться. Так этот несостоявшийся монах, этот муж Алиеноры, над которым она насмехалась в первые дни своего замужества с Генрихом, этот король-соперник будет указывать ему, как управлять своим королевством! Клянусь очами Божьими… — подумал он и тут же осекся: «Но он отец моей маленькой Алисы. Нужно действовать осторожно. Когда я разведусь с Алиенорой и открыто возьму Алису в свою постель, мне понадобится поддержка ее отца».

— Я бы не хотел, чтобы Роджер Йоркский даже присутствовал на церемонии, — продолжал Людовик. — Равно как и епископы Лондонский и Солсберийский. Все они были врагами святого архиепископа и немало поспособствовали его скорбному концу. В моих глазах они осквернят любую церемонию своим присутствием.

Думая о маленькой Алисе, Генрих сказал:

— Будет, как вы желаете. Молодые будут коронованы, и церемонию проведет архиепископ Ротру.

Людовик был несколько озадачен. Он ожидал возражений. В Генрихе произошла неуловимая перемена. «Это из-за смерти мученика, — подумал Людовик. — Он и вправду раскаивается».

***

Генрих отправился дальше в Нормандию, а молодая чета отплыла в Англию для своей коронации.

Генрих решил, что грядущее Рождество проведет в Шиноне, в Анжу, ибо он совершал полный объезд своих владений, чтобы убедиться, что его крепости в полной боевой готовности. Он отправил Алиеноре послание с просьбой присоединиться к нему на Рождество в Шиноне. Он думал прощупать почву насчет возможности развода.

Она выразила готовность, и он решил, что это будет семейное собрание. Он хотел создать впечатление, будто сделал все возможное, чтобы сохранить семью.

Генрих и Маргарита тоже должны были к ним присоединиться. Им соответственно было отправлено послание, повелевающее немедленно готовиться к отъезду.

Молодой Король был в гневе. Ему нравилось в Англии, где он был королем и где жизнь была особенно приятна, когда отца не было рядом. Ему казалось превосходной мыслью, чтобы отец оставался в Нормандии, пока он правит Англией. Его окружали подхалимы, уверявшие, что лучшего короля у Англии быть не может, и он им верил. Он любил Маргариту; она была приятной маленькой королевой, и ему нравилось выезжать верхом с ней рядом и слушать приветственные крики народа. Юные монархи всегда так привлекательны.

Но ехать в Шинон и находиться в тени своего отца было последним, чего он хотел.

— Я не поеду, — сказал он Маргарите, но, конечно, ему пришлось передумать. Друзья сказали ему, как неразумно было бы ослушаться отца.

— Я не король, — жаловался он Маргарите. — У меня есть только корона, и все. Можешь себе представить, чтобы мой отец уступил хоть толику власти? Но он не будет здесь вечно. Однажды он отправится на тот свет со всеми своими грехами, когда впадет в один из своих припадков ярости. Люди падали замертво, впадая в такое состояние, в какое впадает он. Думаю, долго ждать не придется, Маргарита.

Маргарита была уверена, что долго ждать не придется.

Пришло еще одно послание от короля. Его добрый друг, король Франции, писал он, выразил желание повидать свою дочь, поэтому молодая чета должна была выехать без промедления и, прежде чем прибыть в Шинон, погостить некоторое время при французском дворе.

— Я бы хотела повидать отца, — сказала Маргарита.

Генрих Молодой втайне обрадовался. Он мог сделать вид, что не столько повинуется отцу, немедленно уезжая, сколько удовлетворяет прихоть своей жены повидать отца.

И вот, как только подул попутный ветер, они покинули Англию, и Людовик с величайшей радостью принял их при своем дворе, который в то время он держал в Шартре.

***

Людовик нежно любил своих детей. Он расспросил о маленькой Алисе.

— Бедное дитя, — сказал он, — она так молода, чтобы воспитываться на чужбине.

— Мы все это терпим, милорд, — ответила Маргарита, ибо и она сама воспитывалась при том же иностранном дворе, хотя большую часть времени провела в Аквитании с королевой Алиенорой.

Людовик кивнул.

— Такова участь королевичей и принцесс. Скажи мне, ты видела девочку перед отъездом?

— Видела, отец. Она казалась вполне счастливой.

— Слава богу. Скоро настанет день ее свадьбы. Она почти готова.

— Да, и Ричард, я слышала, очень красив. Не так, как Генрих, но он очень хорош собой.

— А ты счастлива со своим молодым Генрихом, дитя мое?

— Да, отец.

— А когда Алиса станет герцогиней Аквитанской, она не будет казаться мне такой далекой. Твой муж, кажется, не очень доволен своей участью, Маргарита.

— Его отец сильно его злит. Он обращается с ним как с мальчишкой.

— Неужели? — Людовик слабо улыбнулся. Он не мог не радоваться, слыша критику в адрес Генриха Плантагенета. В глубине души он всегда таил на него обиду за то, что тот увел Алиенору. Жизнь без нее стала спокойнее, но он часто думал о том, как впервые ее увидел. Какой же она была красавицей! И какой живой! Она была так умна. Полдвора было в нее влюблено. Он вздохнул. Ему следовало знать, что он никогда ее не удержит. Она не была ему верна. Как скоро она его обманула? Был ли ее дядя первым в том незабываемом путешествии в Святую Землю? А сарацин? Неужели она и вправду подумывала выйти за него замуж? Он никогда не забудет потрясения, которое испытал, когда она потребовала развода. Тогда Папа отговорил ее, но, увидев Генриха Плантагенета, она влюбилась так сильно, что твердо решила выйти за него.

Генрих тогда был лишь герцогом Нормандским, а она, владелица Аквитании, — богаче него. Генрих был почти на двенадцать лет ее моложе. Странно, что она, такая разборчивая, так заботившаяся о своей внешности, задававшая моду, умащивавшая тело мазями и духами, могла без памяти влюбиться в этого довольно