Царь Давид - Алекс Грин

пришлось бы по горам, против тысячи стрелков и потому приказ атаковать не отдали. Филистимляне наблюдали, как подходят тысячи Израильтян, и желание воевать уже ни у кого не возникало.

* * *

На следующий день стрелки показывали свою меткость, но никто не стремился сблизиться. Попытки прорвать с другой стороны также провалились. Царь Бел всегда брал внезапностью, а здесь он ее потерял. Реу пытался убедить обойти позицию, но царь опасался разгрома. Он смотрел на гористую Шефелу и представил, сколько людей он потеряет в бесплодных атаках. А обойти другой дорогой это потеря времени, нужно много припасов. Так можно застрять здесь до дождей, что на руку сирийцам.

Он ждал, что подойдет Экрон и ударит по израильтянам, но они не пришли. Через неделю противостояния Бел позвал Реу к себе в шатер.

— Мы уходим я не могу погубить свое войско ради Гата. Все наши попытки обойти позиции провалились. Идти другой дорогой можно, но где припасы для войска.

Реу выбирая выражения, спросил:

— Неужели мы уйдем с позором.

— Мы уйдем не с позором, а заключив мир. Если Ахиш не может удержать эти города, то он слаб.

— Мой царь не хочет больше помогать Гату?

— Он взял много городов, не сможет их удержать, значит, он слаб.

На следующий день начались переговоры. После заключения договора филистимляне ушли, а царь Ахиш ушел, вперед опасаясь, что израильтяне вторгнуться в его земли.

Иоав возвращался домой гордый собой. Он вновь побывал в походе и возвращался живым. Еще издали он увидел свою мать и, соскочив с мула, бросился к ней.

* * *

Давид вновь придумал хитроумный план по возвращению городов отнятых Ахишем. Он посылал вестников в города с требованием решить с кем они и затем посылал войско. Первым перешел на сторону Саула Азека, за ним все остальные. К концу лета все города, отнятые Ахишем, перешли под руку Саула.

Ахиш вынужден был посылать послов с просьбой и мире. И уже к началу холодных дождей первые послы прибыли в Гад. По договору Ахиш выводил полностью своих людей из Израиля и отпускал вех пленных.

* * *

Был устроен праздничный ужин, но царь не вышел из своих покоев. Ионафан попросил вновь развеять тоску Саула пением. Давид был очень удивлен такой просьбой.

— Твой отец, кажется, не слишком желает меня видеть, — сказал он.

— Твои успехи слишком высоки и затмили славу царя Саула, — ответил Ионафан, — но он умный человек и одолел свое чувство. Совсем недавно он прямо сказал что хочет твоей смерти. Помнишь как я тебе сказал «Мой отец Сау́л хочет тебя убить. Прошу тебя, будь осторожен завтра утром, иди и спрячься в укромном месте. А я пойду с отцом на то поле, где ты спрячешься, и поговорю с ним о тебе. Если что-нибудь узнаю, расскажу тебе». Я сказал царю Саулу: «Пусть царь не делает зла своему слуге Давиду, ведь он не делал тебе зла. Он действовал тебе на благо. Рискуя жизнью, он убил филисти́млянина, и Господь дал Израилю великую победу. Ты видел это и радовался. Так зачем же тебе грешить, проливая невинную кровь, и без всякой причины убивать Давида?» Сау́л послушался меня и поклялся: «Клянусь Господом, живым Богом, он не умрёт».

Ионафан шагал взад вперед, испытывая смешанные чувства.

— Сейчас хороший случай, чтобы примириться, а также показать свою верность, — прибавил Ионафан.

— Почему он закрылся в своем дворце?

— Я думаю, из-за Самуила. Великий пророк отвернулся от Саула и многие видят это.

Давид задумался над тем, знает ли Ионафан, что от Саула отвернулись многие знатные люди и Самуил готовит преемника Саулу? Он замер, когда Ионафан продолжил:

— Слышал я, что именно тебя Самуил видит преемником Саула.

Давид пытался понять знает ли Ионафан о помазании Давида среди его братьев? Если только дошли слухи? Ионафан смотрел вопросительно на Давида.

— Разве ты не слышал про это? Скажи мне! — воскликнул Ионафан. — Но в этом нет смысла, поскольку у нашего отца мы три сына наследники. Отец тоже слышал об этом, но обижаться на выжившего из ума старика глупо, а мой отец очень разумный человек.

От боли Давид лишился речи. Он ненавидел власть, что сживала его сердце крепкой рукой. Давид любил пасти стада и петь, славя Господа, оказался запертым в клетке с царем и из этой схватки победителем выйдет только один.

Ионафан видя, что Давид не возражает, продолжил.

— Я знал, что ты разумный человек и не станешь возражать, — сказал он. — Я поговорю с царем.

* * *

Давид в течение дня был напряжен, он чувствовал, что близится беда похуже филистимлян. Он поговорил об этом с Мелхолой но она успокоила его словами:

— Если Ионафан сказал тебе это, то он точно уже поговорил с отцом, — сказала она. — А если мой отец согласится с доводами Ионафана то он призовет тебя.

Вечером, взяв свою лиру, Давид медленно направился к дому Саула. Среди слуг был также и Ахия.

— Царю будет полезно послушать тебя, — сказал он вполголоса. — Все утверждают, что ты хорошо играешь и поешь. Я буду рядом, в случае если царь опять придет в негодование.

И он сам открыл дверь.

— Саул, твой слуга Давид пришел служить тебе, — провозгласил он.

— Пусть войдет, — послышался голос царя.

Комната была очень темной, и лишь масляные светильники отбрасывали причудливые тени на терафимов. Окна были занавешены толстыми коврами.

— Входи, — сказал Саул, и Давид заметил его, лежащего высоко на скамье, покрытой коврами. Бронзовый щит доспехи и боевое копье стояли у скамьи царя.

— У тебя много талантов Давид, — насмешливо произнес Саул, — Ты побеждаешь наших врагов, водишь войска, играешь на Лире и поешь.

— Благодарю тебя, царь, мой отец, — ответил Давид, прикидываясь, что не заметил иронии.

— Располагайся, — сказал Саул, указывая на табурет у стены.

Давид повиновался, несколько секунд спустя он извлек несколько нежных нот из своей лиры. Саул не двигался. Он посмотрел на Саула и почувствовал, что тот его не видит, взгляд был устремлен на него, но веки не шевелились. Саул молчал.

* * *

Он начал играть и постепенно мелодия становилась все громче и громче. Словно молния, ожила неподвижная фигура царя. Он выпрямился, схватил своей рукой копье и бросил его в Давида ловким и быстрым движением. Давид, заметивший движение Саула, бросился на пол, а копье с силой пронзило стену, в том месте, где он недавно сидел.

— Лжец! Ты насмехаешься надо мною, своей невинной музыкой! Мерзкий интриган! Никакой Бог не спасет тебя от моей руки, —