Елизавета I - Маргарет Джордж

Забавные все-таки люди эти поэты. Впрочем, настоящий поэт первым делом бросился бы спасать из огня свои стихи, ведь написать что-то в точности так же по новой невозможно.

– Он тут недалеко, – сказал мой церемониймейстер. – Принес эту шкатулку рано утром.

Спенсер наверняка понимал, что в силу его глубокого знания Ирландии – он прожил там большую часть своей взрослой жизни – ему придется выступить перед советом. Я решила пригласить его к себе, чтобы поблагодарить за подарок и расспросить с глазу на глаз, прежде чем он выступит перед всеми.

Эссекс никакого подарка не прислал, как и его мать. Впрочем, после приема, какой я оказала ей в нашу последнюю встречу, это было бы чистым безумием с ее стороны. Однако самый неожиданный подарок пришел из Уэльса, от моей крестницы, нареченной мною Елизаветой. Это был ящичек с медом и печеньем, к которому прилагалось письмо. В нем она желала мне всего наилучшего и спрашивала, нельзя ли ей приехать ко двору, чтобы получше выучить английский. «А также повидаться с Вами, моя прекраснейшая крестная», – писала она.

Ее подарок необыкновенно меня порадовал. Здесь, в этом зале старения и политики, милое дитя было бы проблеском невинности, которую мы все утратили. И я была тронута, что она не забыла меня и нашла в себе достаточно храбрости, чтобы испытать меня и посмотреть, может ли вырасти что-то из того, что зародилось между нами в Уэльсе.

Мой свеженазначенный капитан Королевской гвардии Рэли гордо провел ко мне своего друга Эдмунда Спенсера. За ними, хотя его я не приглашала, шествовал индеец Персиваль, в придворных одеждах и с высоко поднятой головой. Между двумя столь высокими и крепкими спутниками Спенсер казался хилым и каким-то ссохшимся. Впрочем, едва ли это было удивительно, учитывая все то, что ему довелось пережить. Хотя ему было всего-то сорок пять или сорок шесть, двигался он нерешительно, как пожилой человек.

– Прошу, садитесь, – велела я.

Держать его на ногах больше необходимого я не собиралась. Сама я опустилась в кресло рядом и сделала знак принести закуски и напитки на случай, если он захочет подкрепиться.

– Вы ужасно настрадались, – сказала я. – И ваша страна скорбит вместе с вами.

Его взгляд заметался по всей комнате, точно пугливый зверек, которому страшно остановиться.

– Благодарю вас, – произнес он слабым голосом.

– Можете поведать мне о том, что вы видели в Ирландии?

– Осмелюсь сказать, лучше не надо, ваше величество, – горячо замотал головой Рэли. – Избавьте его от тягостной необходимости переживать все это снова.

Спенсер благодарно кивнул.

– Его замок в Килколмане, в графстве Корк, подожгли мятежники; его маленький сын и жена погибли в огне, – взял слово Рэли. – Сам едва успел выскочить, когда на нем уже загорелись волосы. Ему пришлось бродить по полям, кишевшим повстанцами, чтобы отыскать своего коня, а потом мчаться куда глаза глядят в темноте. Лишь когда рассвело и дорога стала различима, он смог направиться в безопасное место. За спиной дымились руины его дома.

– Я оглянулся всего один раз и больше не смог себя заставить, – произнес Спенсер. – Но эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами.

– Повстанцы увидели его и бросились в погоню, но, поскольку лошадей у них не было, поймать не смогли. По пути к нашему гарнизону он стал свидетелем разорения, творившегося по всей стране. Все уничтожено. Все, что мы взращивали годами, уничтожено за одну ночь.

– Уничтожено, все уничтожено, – безотрадным эхом повторил Спенсер.

– Теперь вам ничто не угрожает, – заверил его Рэли.

Персиваль потянулся, чтобы ободряюще коснуться его плеча, но Спенсер дернулся от его прикосновения.

– Не трогайте меня! – закричал он.

Мне очень хотелось расспросить про Ирландию поподробнее, но это было бы жестоко по отношению к нему.

– Благодарю вас за подарок ко дню моего рождения, – произнесла я. – Получить подтверждение моего происхождения от короля Артура, да еще в столь неоспоримых подробностях, было очень приятно.

Спенсер сидел с каменным лицом.

– А после публикации всех шести книг «Королевы фей» я имела удовольствие прочитать ее медленно и внимательно, и я поражена вашим гением.

Это была не лесть; Спенсер создал поистине блестящее произведение. И посвятил его королеве, чтобы жить «в вечности ее славы».

– Однако же в том, что касается Ирландии, – мягко сказал Рэли Спенсеру, – полагаю, лекарство ей вы выписали еще несколько лет назад.

– О да, да. – Он кивнул Персивалю, и тот достал шкатулку размером с рукопись. – Оно здесь. Я знаю, что необходимо сделать. Теперь я, как никогда, убежден, что это ответ.

С трудом поднявшись на ноги, он дрожащими руками протянул мне шкатулку.

Я открыла ее и увидела заголовок: «Соображения относительно текущего состояния государства Ирландия».

– Это сейчас очень нам пригодится, – заверила я.

Впрочем, это сочинение, по всей очевидности, было написано ранее – бедняга, чьи недавние наблюдения пришлись бы нам сейчас как нельзя кстати, едва ли способен был держать перо.

– Единственный способ править Ирландией – это уничтожить ее, а затем выстроить заново, по нашему образу и подобию, – воскликнул он. – Сжечь ее дотла! Довершить то, что они начали! Лишь отменив все их законы, выкорчевав с корнем все следы их языка, обычаев и кланов, мы сможем превратить ее в настоящую страну!

Это показало себя уродливое лицо насилия: порожденное насилием, которое он сам пережил, оно окрашивало в свои цвета все его слова и действия.

Бессмысленное насилие было чудовищно вне зависимости от того, кто его творил и кто от него страдал. Никто из нас не мог бы утверждать, что не испытал бы тех же чувств, став свидетелем убийства собственной семьи, но видеть, как тонкий и нежный поэт на глазах превращается в мстительного убийцу, было невероятно. Если пережитое смогло так искорежить его, пусть даже только в мыслях, оно могло искорежить кого угодно. Ох, во что же превратились жители Ирландии – с обеих сторон?

– Я прочитаю вашу рукопись, – пообещала я Спенсеру. – А теперь, Рэли, позвольте мне рассказать, как поживает ваша Констанция, черепаха, которую вы мне подарили. Зимой она впала в оцепенение, и для того, чтобы перенести ее в сарай, понадобилось четыре человека: она ужасно тяжелая, а за панцирь нигде невозможно ухватиться. Однако с наступлением весны она ожила и теперь как ни в чем не бывало разгуливает по саду Хэмптон-корта. Мне кажется, она тоскует в одиночестве. Можете привезти ей компанию?

– При условии, что мне будет позволено отправиться туда, где обитает ее племя, – сказал Рэли. – Как только вы дадите мне разрешение, я тотчас же отправлюсь в путь.