Адмиралы Грейги: оклеветанные и забытые - Наталья Колева

Успех России против Турции, а потом и против Швеции, накалили русско-британские отношения до предела. Британский премьер Уильям Питт Младший был настроен решительно: «Мы не только превратим Петербург в жалкие развалины, но сожжём и верфи Архангельска, наши эскадры настигнут русские корабли даже в укрытиях Севастополя! И пусть русские плавают потом на плотах, как первобытные дикари». Это высказывание, разумеется. не было объявлением войны, но однозначно её желанием. Возможно, Британией были выдвинуты некие условия, потому что все советовали императрице пойти на уступки, т. к. Росссия не была готова ещё к одной войне. Но Екатерина не была бы Великой, если бы согласилась. Она знала уязвимое место противника: зависимость от мнения избирателей. На этом и сыграла. В «бой» была брошена тяжелая артиллерия, посол в Англии граф Воронцов. Он вступил в контакт с оппозиционной партией – партией вигов. Последние не только организовали в прессе кампанию против войны с Россией, но и подсчитали убытки от потери русского рынка. Английские матросы дезертировали, рабочие объявили забастовку. Рейтинг премьера стал стремительно падать, речь шла уже о сохранении кресла. И Уильям Питт сдался. Екатерина Великая и русская дипломатия одержали безоговорочную победу! Вот он, высокий уровень русской дипломатии и профессионализма лично Воронцова. Русская дипломатия всегда была на высоте. Тот же Обрезков в 1761 году отказался выполнять предписание Павла I о втягивании Турции в войну против Австрии, ссылаясь на невозможность этого. Воронцов же был не только знающим, но и смелым. Очень язвительно определил цели войны, которую так стремился развязать премьер-министр, лорд Окленд: «Сломить гордость старой мегеры и сохранить за турками кусок пустынной земли между двумя реками». Не вышло! Можно обвинять Императрицу во всех смертных грехах, но нельзя игнорировать слова английского министра при дворе Екатерины, сказанные на её похоронах: «On enterre la Russie» – Хоронят Россию![35] Да она была намного более русской, чем некоторые её приближенные и доказала это своими делами.

Алексей Орлов получил, кроме всех наград, звание Чесменский и по указу императрицы вознаграждение в сумме 22 757 рублей. Эти деньги он попросил раздать людям в эскадре, которые участвовали в экспедиции и содействовали успеху «своей храбростью, трудами и слепым подчинением». 14 тысяч он просил разделить между нижними чинами, как морскими, так и сухопутными, а 6 тысяч отдать семье капитана 1 ранга Толбукина, погибшего в боях «на приданое дочерям и на воспитание сыновей». Орлов высоко оценил заслуги Грейга, и в первом же донесении Екатерине, написанном через два дня после Чесменского сражения, писал: «Всемилостивейшая Государыня! Препоручаю всех со мной бывших, а особливо сего искусного и неутомимого человека (Сам. Гр.) в милость Вашего Величества». Сама же Екатерина о Чесменском сражении писала: «Сие в редких веках происшествие служит новым доказательством, что побеждает не число, а единственно мужество и храбрость. Ваша победа с девятью кораблями над великим множеством неприятельских возбуждает страх неприятеля и ненавистникам нашим». После победы императрица написала Алексею Орлову: «Ничто на свете нашему флоту столь добра не сделает, как этот поход. Всё закоснелое и гнилое наружу выйдет, и он будет со временем кругленько обточен».

«Был» – это о турецком флоте. Много всего было и в жизни Самуила Карловича, но его усовершенствования в кораблестроении и морском вооружении принесли огромную пользу. Была введена медная обшивка, которая охраняла подводную часть корабля от червей и нароста морских животных; деревянные скрепления заменяли железными; уменьшали в размере резные украшения кормы, которые мешали ходу, уклоняя корабль к ветру. Грейг предложил улучшить кройку парусов, устройство кранов для затопления крюйт-камеры в случае пожара. Уничтожил излишние перегородки, загромождающие палубы, ввел вентиляторы и многое другое. Старался, чтобы наши суда не только сравнялись с английскими, но и превзошли их по техническим и боевым характеристикам. По чертежам Грейга в Архангельске были построены 66-пушечные корабли «Изяслав» (заложен в 1782, спущен в 1784, прослужил до 1802 года. Участвовал в сражениях при Гогланде, Эланде, Ревеле, Выборге. Получив при Гогланде 180 пробоин, остался боеспособным), «Никанор», «Пармен», «Пимен», «Иона», «Филипп», «Граф Орлов», «Европа» и «Победа». Многие суда были спущены после смерти Грейга, но прослужили по тем временам долго: 12–15 лет. В Кронштадте строились легкие суда – шебеки, а в Англии купили катера и бриги, которые использовали как разведовательные, посыльные и крейсерские суда. В 1787 году во флот были введены изобретенные в Шотландии карронады. Грейг, после одобрения императрицы, пригласил знатока литейного дела Гаскоина, после чего на петрозаводских заводах сделали улучшения и начали отливать отличное орудие. Ему поставлено два памятника: в Луганске и Архангельске. Потом их стали изготовлять на сибирских, камских заводах, в Сестрорецке и на частных заводах. Медная артиллерия имела преимущества перед чугунной, поэтому корабли стали вооружать медными орудиями. Вместо огнеопасных кирпичных камбузов стали изготавливать чугунные. Была выписана из Англии и опробована на «Чесме» чугунная опреснительная установка для получения питьевой воды из морской. Увеличен калибр орудия, введены кремниевые замки, позже – скорострельные трубки.

В это время в Ливорно объявилась «княжна Тараканова», выдававшая себя за дочь императрицы Елизаветы, началось восстание Пугачева и волнение на западной границе в Польше. Беда не приходит одна! Появление авантюристки представляло опасность. Орлову велели захватить и доставить «побродяжку» в Россию. Он справился и написал: «Я же её привёз сам на корабли на своей шлюпке и с её кавалерами и препоручил над нею смотрение контр-адмиралу Грейгу с тем повелением, чтобы он все возможное попечение имел о ее здоровье и приставлен один лекарь, берегся бы, чтоб она при стоянии в Портах не ушла бы… Контр-адмиралу же Грейгу приказано от меня и при приезде его в Кронштадт никому оной женщины не вручать без особливого Имянного Указа Вашего Императорского Величества»[36]. Грейг приказание исполнил. Достаточно прочитать его записи в шканечном (вахтенном) журнале, где с точностью до минут и с предельным лаконизмом изложен факт ареста неизвестных дам и мужчин и факт сдачи дамы в Кронштадте 26 мая 1775 года. В рескрипте от 16 мая 1775 года из с. Коломенского императрица писала Грейгу: «Господин контрадмирал Грейг! С благополучным вашим прибытием с эскадрою в наши порты, о чем я сего числа уведомилась, вас поздравляю и весьма вестию сею обрадовалась. Что же касается до известной женщины и до ея свиты, то об них повеление от меня послано г-ну фельмаршалу кн. Голицыну в Санкт-Петербург, и он сих вояжиров у вас с рук снимет. О протчем будьте уверены, что службы ваши во всегдашней моей памяти