Анатолий Субботин - За землю Русскую

Воинственные настроения разжигались слухами о слабости новгородцев. Никто не знал, где возникали слухи, но им верили. В войске говорили, что новгородцы идут к Дерпту не дорогами, а по глубоким снегам, что, устрашась битвы, они рассеются и бегут при первой же встрече с крестоносцами. Говорили о том, что варвары русичи страдают от холода, так как худо одеты; у них мало оружия; даже в конной дружине князя у воинов нет лат. Епископ Генрих, не желавший видеть новгородцев у стен города, принял сторону недовольных. Он упрекал фон дер Борга в нерешительности, требовал изгнания еретиков, ступивших на землю Ордена.

Новый гонец Кейзерлинга принес в Дерпт весть о победе, одержанной над русичами. В войске было распространился слух, что после короткой битвы крестоносные воины, не понеся потерь, рассеяли и истребили две шайки еретиков.

— Новгородцы ищут себе гибели, — сказал большебородый фон Вирт, узнав о победе Кейзерлинга. — Поразим их и к весне будем в Пскове.

Успех Кейзерлинга поколебал магистра. При всей осторожности своей он стал склоняться к мысли о том, что дальнейшее пребывание в городе и вынужденное бездействие вызовут новое, более сильное, чем раньше, недовольство рыцарей и вольных кнехтов. Не лучше ли настичь новгородцев на походе, разбить их и по следам бегущих войти в Псков?

При всей неприязненности своей к фон дер Боргу маршал фон Балк не мог нарушить обетов рыцарских, выйти из повиновения магистру Ордена. По священному долгу рыцаря фон Балк не мог указывать магистру и давать советы свои, если магистр того не потребует. «Многочисленно войско святого креста, — размышлял фон Балк. — Оно стремится к сражению». И при встрече с магистром Балк не стерпел, нарушил правило. Он напомнил о слухах, которые волнуют войско.

— Еретики русичи слабее и малочисленнее крестоносцев, брат магистр, — сказал он. — У Пскова при встрече с ними нас было мало, а их много, и мы отошли. Но русичи не знают встречи с железным полком, не испытали силы нашей. Братья Ордена и рыцари, кои пришли из других земель, ищут битвы. Русичи на пути к Дерпту. Епископ Генрих требует изгнания еретиков.

— Так ли малочисленны и слабы русичи, как о том говорят в войске, брат маршал? — спросил магистр.

— Слухи достойны сомнений, благородный брат, — выпрямив длинное туловище, резко произнес фон Балк. — Но есть иные вести о русичах, достойные доверия. Городовая стража схватила прибежавшего в Дерпт псковича. Называет он себя Филиппом, дьяконовым братом. Пришел в Дерпт добровольно. И сказывает он: худо войско новгородское, неспособно к бою. У половины воинов копья, у остальных то, что промыслили сами. Битва у городских стен нанесет ущерб городу, это огорчит епископа Генриха. Выйдем навстречу русичам и возьмем битву к выгодам нашим.

— Что говорит схваченный русич? Велико ли войско на путях к Дерпту? — спросил магистр. — Гонцы Конрада Кейзерлинга передают, что некоторое число русичей конно и пешо, с возами, перешли рубеж ближе к озеру. Они идут берегом, минуя Дерпт…

— О да! Спрашивал я о том русича. Сказывает он, что у озера войска мало. К Дерпту идет большой полк. В твоей воле, брат магистр, остановить и истребить еретиков.

Фон дер Борг помолчал. Потом, сложив набожно на груди руки и стараясь придать особенную силу и выразительность своему голосу, произнес:

— Пусть совершится то, что сказал ты, брат маршал! Полста рыцарей с оруженосцами и пять тысяч пеших воинов с командором фон Виртом и рыцарем фон Рорбахом выйдут из города к брату Кейзерлингу. Ты, брат маршал, возглавишь переднее войско. На удобном для себя месте прегради путь русичам. Следом за тобою выступит из города все войско. Разбив русичей, не остановимся мы, а милостью пресвятой девы будем преследовать бегущих, пленим князя Александра и его воевод. Иди, брат, и не медли, а я обрадую вестью епископа Генриха. Ему святейший престол, посланием своим, поручил ведать дела церкви на Руси и заботу о приобщении еретиков русичей к истинной вере.

Глава 28

Торжество крестоносцев

Большой полк княжий, продвигаясь вдоль Узмени, находился в трех переходах от места, где Узмень сливается с Чудским озером. Вести от воевод Домаша и Кербета, шедших с переяславской ратью левее, прямыми путями к Дерпту, были благоприятны. Братья Соломничи, которые вели переяславцев, хорошо знали все скрытые места на пути, точно всю жизнь прожили на ливонском, а не на своем берегу озера.

Меченосцы, обманутые хитростями и искусством Домаша и Кербета, не смогли установить численности Переяславского полка. То им казалось, что переяславское войско невелико, то вдруг оно возрастало в числе. Сторожи переяславцев, выдвинутые вперед и разбросанные в стороны, меченосцы принимали за полки и отступали перед ними. При встречах же с более многочисленными силами меченосцев русские воины исчезали, создавая впечатление бегства. Рыцарь фон Кейзерлинг, войско которого стояло на путях Переяславского полка, терялся в догадках.

Переяславская рать приближалась к речке Лутсне. Из того, что рассказывали о Лутсне Соломничи, воеводы знали: берега речонки круты и обрывисты. Перед вечером, близко Лутсны, встретилось зажитие. Люди, жившие тут, напуганные слухами о приближении русичей, бежали. Расположась в жарко натопленной горнице, воеводы беседовали с Соломничами, как лучше перейти через Лутсну. Бой на переправе даже с небольшими силами врага был бы не к выгоде переяславцев.

Ночью воевод разбудил отрок:

— Помилуйте, осудари, — войдя в горницу, сказал он. — Филипп Соломнич вернулся. Сказывает: важные у него вести.

Филипп Соломнич, ступив в горницу, где ждали его Домаш и Кербет, споткнулся о порожек. Кербет, которого появление молодца привело в веселое настроение, глядя на высокую, с крупными, тяжелыми руками фигуру Соломнича, едва не достигавшую головой матицы, рассмеялся:

— Рос ты, Филипп, знать, глядя на звонницу. Облака тебе подпирать впору. Ну, удалой молодец, сказывай! Побывал в Юрьеве?

— Побывал, осударь. Видел и лыцарей и их войско.

— Пустил о нас худой слух? — спросил Домаш.

— Все, как велено, — ответил Филипп. — Да и без меня много толков было в Юрьеве о нашем войске, а хуже того, что я молвил, никто не сказывал. Лыцарь, командор ихний, который о тоегоднюю зиму и лето сидел на Пскове… Ох и верзилище он… Выше меня. Спрашивал он и о Пскове и о войске нашем. Знают теперь лыцари, что голодны мы, в снегах тонем, что оружие у нас наполовину косы да дубье, что воины наши страшатся встречи с крестоносцами, а пуще всего — с железным полком лыцарским. Три короба наплел я вестей. Отпустили меня. А приняли как торгового гостя, дьяконова брата, который «согрешил» на Пскове и бежал под заступу лыцарей… Повинен я…

— В чем? — усмешка, с которой слушал Кербет, сбежала с его лица. — В чем вина?

— В том, осударь, не мои ли басни подняли лыцарей… Начали они поход.

— Поход? Вышли из города?

— Да. Выступили и конно и пешо. За передним полком готовятся всею силой выйти навстречу нашему полку. Ног я не чуял — бежал, чтобы сказать о том. Передних обошел стороной у Лутсны…

— Слава Спасу многомилостивому! — широко перекрестился воевода. — Не судить нам тебя, Филипп, а славу молвить. Посылали в Юрьев — опасились: сделаешь ли то, что велено? Сделал ты, как надо, и голову удалую сберег.

— Как мог, так и сделал, — Филипп смутился от похвалы.

— Хитро и умно сделал. А вот как из горенки-то пойдешь — наклонись пониже. Перед лыцарями не кланялся ты, а перед притолкой — бог велел.

…Утром Переяславский полк выступил к Лутсне.

— Исполним наказ князя нашего Александра Ярославина! — говорили воеводы воинам. — Будем стоять крепко. Пусть латинские крестоносцы мнят себе, что перед ними не передний полк и не сторожи наши, а все войско русское. Отцы наши не страшились врагов, не положим и мы хулы на их славу.

С утра до полудня длилась битва на Лутсне. Много врагов пало в сече; не мало и переяславских воинов сложило головы. Снег под ногами сражающихся алел от своей и чужой крови. К полудню на помощь меченосцам подоспели из Дерпта новые полки. Как ни стойко держались переяславцы, но дрогнули, начали отходить.

Князь Александр, поднялся на голый отлогий холм и, отъехав в сторону, остановил коня. Мимо шло войско. Впереди конный полк лучных стрельцов, за ним, точно сухой острый лес, покачиваются в лад с шагом коней копья княжей дружины. За дружиной идут карелы Тойво и новгородские полки с воеводами Силой Тулубьевым и Василием Спиридоновичем; за новгородцами — владимирское пешее войско с воеводою Чукой и псковичи с воеводою Иваном Колотиловичем. Позади скрипят возы с хлебом и припасом; замыкают войско владимирские легкие конники с князем Андреем Ярославичем.

С холма, на котором стоит Александр, сквозь голый редкий лесок видно белую гладь Узмени. Здесь она широка; еле-еле вырисовывается темная полоска лесов на другом берегу. Берег, где идет войско, низок и пустынен. Лишь медный кустарник и редкие гривки березняков нарушают однообразие его.