Далекий край. Первое открытие - Николай Павлович Задорнов

всех наверх. У люка раздался свисток боцмана. Матросы выбегали на палубу с тревожными лицами.

Мчалась лохматая туча с ливнем. Судно накренило. Море впереди казалось огромной круглой черной горой.

Капитан приказал часть парусов зарифить, а часть убрать.

Налетел шквал. Вода вокруг закипела. Хлынул ливень. Зарифленные, тяжелые, намокшие паруса гулко заполоскали. Послышался свист и вой ветра и отчаянная брань боцмана.

Ливень быстро пронесся. Море еще волновалось, но ветер сразу стих.

– Встретили шквал и проводили, Геннадий Иванович! – сказал довольный Горшков. – Так он и прошел.

– Сейчас еще полоса ветра подойдет! – ответил Невельской.

Вскоре поток холодного воздуха обдал судно. Снова нашла туча. Пошел снег. Паруса обледенели. К полудню ветер достиг большой силы. Несмотря на бурю и жестокий ветер со снегом, матросы были оживленны.

– Расея встречает! – сказал Подобин.

– Всю зиму не знали, куда от жары деться… – ответил матрос Шестаков. – А вон и весна пришла.

Хребты затянуло. Ветер ударил с новой силой и засвистел в такелаже. Густо повалил снег. Вокруг ничего не стало видно, кроме черных волн, подымавших и валивших транспорт. Сугробы легли на палубу, матросы посыпали ее песком, чтобы не скользили ноги по льду. К ночи туча ушла, но море еще долго волновалось.

На рассвете ледяные купола вулканов поднялись еще выше и ярко сияли на солнце. Они казались белыми палатками, которые поставлены в небе. В трубу видно было, как громадные волны подбегали к черным подножиям скал и, ударяясь, подымали целые облака пены.

Черные стены камня расступились. Посреди входа в бухту стражами стояли три кривых столба, три громадные черные скалы. Тучи белых чаек подымались с них.

– Три брата! Три брата! – говорили матросы.

С боканцев спустили гребные суда, и на буксире у них судно медленно пошло мимо Трех Братьев. Корабль оказался в обширной Авачинской бухте, которая походила на несколько слившихся горных озер. Ее полукольцом окружали высокие и голые каменистые хребты, наглухо закрывая от ветра. Здесь стало теплей и тише.

– Но где же порт и город? – спрашивали молодые офицеры, наводя свои трубы вдаль, в глубину бухты.

– Что вы, господа, пристаете? Не видите, что ли? – сказал невысокий штурманский офицер Халезов. – Вон, смотрите! А то «где», «где»! Как маленькие. Вон видите гряду крутых лесистых сопок? – с досадой сказал Халезов. – Это мыс! За ним еще одна бухта. Крайняя оконечность его – мыс Сигнальный. За этим мысом – Петропавловск. И не привязывайтесь ко мне больше!

Стало видно, как от мыса Сигнального отвалил гребной баркас.

– Заметили нас, – сказал Халезов. – Смотрите, господа, шлюпка идет. Вон, от батареи…

Баркас подошел к «Байкалу». На борт брига поднялся прапорщик морской артиллерии. Он стоял на юте, разговаривая с капитаном. Его баркас развернулся и стал помогать буксировать судно. На трех гребных судах матросы налегали на весла.

Сигнальный мыс стал отходить от берега. За ним на склоне голого кряжа появились хибарки с соломенными крышами. На горе стояла церковь.

Казалось, городок расположен в ущелье на берегу маленького озера.

Легкий ветер набегал на светлую и гладкую поверхность бухты, оставляя на ней сизые рябые пятна. У подножия хребтов вылезли мохнатые сопки и заслонили голые кряжи. Вершина Авачинской сопки стала ниже и выглядела теперь островерхой кучей снега. В стороне, поодаль друг от друга, виднелись еще две такие же вершины, похожие на сахарные головы.

Старший офицер Казакевич изредка посматривал на капитана. «Что-то здесь ждет нас, Геннадий Иванович… – думал он. – Письма из дому? Известия из России? Разрешение на опись Амура?» Офицер, присланный от порта, рассказывал лишь местные новости.

Судно медленно ползло, и как-то вдруг стал подходить и надвигаться на него Сигнальный мыс с рыжими и белыми осыпями камня по обрывам, со скалами и лесами. Мыс не выглядел вблизи игрушечным, каким показался издали, когда вошли в Авачу, после громадных Братьев и сплошной черной скалы берега океана.

В половине четвертого на траверзе Сигнального мыса и в двух кабельтовых от него на виду у города грянули пушки брига.

«Байкал», кутая борта черными клубами дыма, дал из своих орудий семь выстрелов. Гул их прокатился к вершинам вулканов. В ответ на увалах, среди лесов и кустарников, один за другим закурились дымки. Семь выстрелов грянуло с камчатских сопок.

Береговые батареи ответили выстрелом за выстрел. Семь белых дымков медленно подымались над лесом Сигнального мыса в безветрии.

Пока что земля эта не знала войны и пушки стреляли тут только для салютов.

– Не хотите, юнкер, послужить года два-три на камчатской флотилии? – спросил Казакевич, обращаясь к князю Ухтомскому.

Офицеры улыбались.

Судно вошло в «ковш» – гавань, отделенную песчаной косой от большой бухты. Коса была застроена редкими жалкими шалашами.

– Транспорт «Иртыш», – заметил Халезов, рассматривая суда, стоявшие в гавани, – а другой – бот «Камчадал». Вот вам порт. Город Петропавловск! – сказал он молодым офицерам.

– Панорама роскошная! – воскликнул мичман Грот.

В воздухе стояла тишина. Солнце жарко палило. С судна видно было, как по склону горы бежали к пристани черные фигурки людей.

Невельской готовил себя к худшему. Он уверял себя, что отказ не может огорчить его, что следует быть готовым к любым неприятным известиям.

На глубине шести сажен отдали якорь, отвязали все паруса, с кормы положили швартовы на берег.

– Поздравляю, господа! – сказал капитан своим офицерам. – Поздравляю, благодарю вас, господа.

«Вытравлено канату пятнадцать сажен», – записывал в журнал штурман Попов.

– Сегодняшнее двенадцатое число, – приказал капитан, – считать тринадцатым, а четверг – пятницей…

– Александр Антонович, по случаю окончания кругосветного путешествия, пожалуйста, сделайте записи, – обратился капитан к Халезову.

«12 мая 1849 года пришли в Петропавловск-Камчатский – приказано двенадцатое число считать тринадцатым…» – дописал Попов.

– Братцы, день потеряли, пока шли, – спускаясь вниз, говорили уставшие матросы. Их переодевшиеся товарищи строились с ружьями на палубе. На судно поднялся начальник Камчатки, капитан первого ранга Машин.

Прибытие «Байкала» застало Машина врасплох. Он ждал, что «Байкал» придет осенью. Вчера с «Бабушки» просигналили, что в море идет судно. А собаки начали лаять еще пять дней тому назад. Они чуют по воде, когда подходит корабль. На рассвете сообщили, что в гавань вошел бриг и идет к Петропавловску.

Начальник Камчатки переоделся в мундир, надел новые сапоги и, красный от жары и волнения, в теснившей его парадной одежде, поспешил на берег, распорядился салютами, а потом, довольный, что вся церемония прошла как нельзя лучше, явился на транспорт.

– Все ли благополучно? – воскликнул он, пожимая руку Невельскому и не давая ему рапортовать. «Совсем еще молодой человек, – подумал Машин, глядя на светлые волосы и на загорелое лицо капитана. – С Константином плавал!..» – Здравствуйте, дорогой Геннадий Иванович! Рад, рад видеть вас и познакомиться. Ну, поздравляю вас с благополучным прибытием на родину. Случая не было, чтобы так быстро пришло судно из Кронштадта. Больные, поди, есть? Так, пожалуйста, свезите их на берег, найдем, где поместить. Шутка ли сказать!

– Больных нет! – ответил капитан.

– Как нет?

– Нет! Нет и нет! Вышли из Кронштадта пятьдесят два и тут пятьдесят… – Капитан замялся. – Больных нет! Мастеровых для порта было девять человек. Пришло восемь. Было ли судно из Охотска? – спросил Невельской, хватая Машина за пуговицу.

– Нет еще, – ответил Машин. – Ждем со дня на день. – «Один, видно, помер», – подумал он. – Быстро вы пришли! – повторил Машин. – Еще у нас случая не было, чтобы так быстро приходил корабль из Кронштадта. А муку привезли?

– И муку!

– Ну, слава богу! Слава богу! А то у нас ведь… – Тут Машин вытащил платок, снял фуражку и вытер лысину. – Голод… – шепнул он. – У меня для вас и пакеты, и важные дела!

– Я очень, очень жду… Из Главного морского штаба? Из Иркутска?

– Так точно…

Как всегда, в городе прибытие судна всех подняло. Даже солдатам, писарям и конторщикам в таких случаях разрешалось бросать службу и бежать на берег.

Толпа молча, с надеждой смотрела на корабль.

Видны низкорослые камчадалы в кожаных рубахах, с рыжеватыми редкими волосами на лице, чиновники, солдаты, матросы и их жены, множество ребятишек.

Все желали знать, что привезли и когда начнется выгрузка, которая