Царь Давид - Алекс Грин

сумерках филистимляне, молча, развернулись и пошли в атаку. Протрубили рога. Из открытых ворот высыпалась израильское войско. Бой, переходящий в свалку, кипел у единственных ворот. Сверху, со стен, в наступающих филистимлян били стрелами.

Атака захлебнулась.

— Разведку послать вслед филистимлянам… — велел Давид, уходя в город.

Наследующий день, после нового отбитого приступа, царь Бел отступил. Небо застилало от дыма — жгли селения. На третий день филистимские полки, оставив заслон, двинулись дальше.

Царь Бел в сопровождении царей Ахиша и его брата Агида, Гатама царя Экрона, подъехал к городу, сумрачно осмотрел костры, стены, и тысячи воинов с копьями. Это была первая и досадная неудача нынешнего похода! Израильтяне умеют оборонять города!

* * *

Царь Бел спешил, потому что понимал, что нынешние его успехи очень легко могут стать поражением, стоит лишь задержаться, застрять, не успеть. Он опасался распускать полки на грабеж, боялся всякого останова и гнал войско, почти не давая передохнуть, гадая, успел ли Саул за те два дня, что он напрасно простоял под Лахишом, стянуть полки.

Вскоре, показалась Гива. Неприступный город на холме с двумя крепостными башнями, окруженная мощной каменой стеной. Царь Саул не покидал город. Его сыновья по городам собирали войска. По слухам, под Изреелем стояли израильские полки.

* * *

Бел стоял на холме и смотрел на Гиву. Небо вновь затянуло тучами, потянуло дымом пожаров. Воины начали грабить окрестности. Подъехали военачальник Реу и сын царя Акан. Реу тяжело молчал, глядя на город. Вдали, по грязи обходили город гатяне, готовясь к приступу.

— Царь в крепости! — высказал Реу и умолк. Царь Бел медленно, отрицая, покачал головою:

— На этот раз они хорошо подготовились!

Крепость высилась на горе, мощность ее стен не обещал легкой удачи. Филистимские стрелки, пускали в город стрелы. Там — молчали, не отвечая.

Готовились к штурму. После неудачи под Лахишом Белу совсем не хотелось слать своих воинов на каменные стены. Его союзник Ахиш пока слаб, но надолго ли? Возможно, придет время, когда Гат станет врагом Газы.

* * *

Утром пошли на штурм, подступили к воротам. Приступ был отбит. Царь Саул сам стоял на стене, сам своим копьем под хищный свист филистимских стрел сталкивал лестницу с шевелящимися на ней людьми. Лестница глухо ухнула вниз. Люди ползли из-под нее, ошеломленные падением.

Царь Саул пошатнулся от удара, стрела ударила в латный доспех, так, что отдалось в руку, и он едва не выронил копье. Он пошатнулся, и это спасло его, стрела взвизгнула по шлему.

Оруженосец, втащил царя Саула внутрь башни, и — вовремя! Третья стрела прошла мимо в том месте, где стоял царь.

Приступ был слабым и скорее всего проверкой сил, его быстро отбили.

Царь Саул, скрепя зубами, полез на высокую башню, отмахнувшись от слуг. Сын Ионафан был отослан в Изреель, и не было от него вестей. Что касается Давида то не было сомнения что он уже убит и от того легко было на сердце у царя. В сереющих сумерках вспыхивали огни. Дым пожарищ поднимался над горизонтом. Внизу растекались воины, оцепляя город, и царь сжал в кулаки руки.

Почти недостижимый для стрел, он и сам был беспомощен перед этой бедой.

«Вывести войска? Атаковать? Слуги не позволят!» — остудил сам себя.

«Все одно и без Ионафана гиблое дело атаковать! Надо ждать вестей от Ионафана! Без большого войска нет смысла выходить за ворота!» — царь Саул вспомнил погибший полк. Подумал, решил, что выходить против филистимлян сейчас гиблое дело! Но тяжелее всего было понимание, что Гат вернет себе все потерянное.

* * *

Восемь дней филистимские войска стояли под городом. Восемь дней продолжался грабеж земель Виниамина. Меж тем уже пошли слухи, что Ионафан с войском стоит в Вифлееме, а с запада спешит войско князя Макаца. То, чего опасался царь Бел, произошло. Приходило, чтобы не потерпеть поражения, спешно заключать мир. Иначе он рисковал очутиться со всем войском в окружении израильских сил на чужой и враждебной земле.

С Ахишом, требовавшим продолжения войны, Бел едва не рассорился на этот раз.

— Езжай к Саулу! Бейся с ним сам! — кричал, срываясь, царь Бел. — Я не могу погубить все свое войско здесь! Мне хватает войн с сирийцами! И кто из филистимских царей мне помогал? Ты не мог! А кто мог?! Я защищаю не только себя, я и вас защищаю от сирийцев! Без меня они давно бы уже взяли все побережье!

Бел задохнулся, понял, что наговорил лишнего. Ахиш молчал, хмуря брови.

— Царь Саул, — продолжал Бел уже спокойнее, — требует, чтобы ты увел свои войска из захваченных израильских земель и вернул пленых.

Ахиш яростно посмотрел на Бела, но ничего не сказал.

— Сюда идет князь Макаца! — пояснил Реу. — И Ионафан с полками! Против них, да если еще подойдут израильтяне, что за рекой, нам не выстоять!

Ахиш, так ничего не ответив, резко вышел из шатра.

* * *

По случаю победы был устроен большой праздник. Ионафан все порывался послать вестников в Лахиш но Саул уверил его что с Давидом все в порядке. Сам он был необычайно весел в этот вечер, поскольку был уверен, что Лахиш захвачен, а Давид мертв.

В самый разгар праздника появилась группа военных, и по рядам пошел шепот.

— Давид вернулся.

Ионафан бросился к нему и обнял его. Затем они подошли к Саулу и тот поклонился.

— Мой царь я отбил натиск и защитил Лахиш.

— Я рад сын мой что ты вернулся живым. Но ты вернулся раньше срока, выкуп я жду только после Пасхи. Ты подумал о моем выкупе?

— Я о нем подумал, — холодно ответил Давид. Он встал, развязал сумку и вывалил ее содержимое на большое блюдо. Потом он сел между Ионафаном и Иш-Бошетом.

Саул побледнел перед этой массой обрывков кожи, которые уже затвердели. Их было больше ста. Оруженосец сосчитал дважды. Саул опустошил рог с вином.

— Я сказал сто, — сказал Саул строго Давиду.

— Я плачу за двух твоих дочерей, царь, но прошу одну.

Среди гостей раздался смешок. Саул больше ни на кого не смотрел. Его взгляд был устремлен на зловещие куски. Испуг отразился в глазах Ионафана. Иш-Бошет разразился смехом.

Лицо Саула на вечернем празднике было трудно описать словами: оно выражало не победу, а поражение. Царь встретил нового триумфатора как тяжелый удар. Радость победы была омрачена. Торжественное прибытие Давида еще больше растравило его самолюбие: приветственный клич гостей поднялся до звезд. Отныне Давида открыто называли божьим избранником. А кто был тогда он, Саул?

Ненависть