Зажги свечу - Мейв Бинчи

в банке посчитают проживание под одной крышей с посторонней женщиной не совсем приличным. Элизабет сдержала раздражение: да, конечно, надо как следует подумать, но, с другой стороны, возможно, и нет необходимости кого-нибудь пускать. Отец еще достаточно молод, ему всего лишь за пятьдесят, и он вполне в состоянии сам о себе позаботиться. Элизабет с удовольствием научит его готовить простые блюда и даже после замужества сможет приходить время от времени, чтобы испечь ему что-нибудь.

Ни разу в разговоре отец не упомянул, что будет по ней скучать, а она – что будет скучать по нему. В какой-то момент отец сделал озабоченное лицо и сказал: все действительно к лучшему, и похоже, что никаких проблем не возникнет.

– Папа, какие тут в принципе могут возникнуть проблемы?

– Ну… гм… другой молодой человек, Джонни Стоун… Ты не думаешь, что он мог иметь какие-то намерения? В конце концов, вы столько лет встречались. Вполне ожидаемо, что он мог…

– Чепуха! – оборвала его Элизабет. – Да, мы с Джонни встречались, и он мне очень нравился, но это совсем другое дело. Джонни не из тех, кто обзаводится семьей. Никаких таких «намерений» он не имел.

– И что он говорит по поводу твоей свадьбы с Генри? – не унимался отец.

– Ничего. Он в отъезде и еще не знает.

– Угу…

* * *

Гарри размашистым почерком написал письмо на целых три страницы, которое внешне выглядело теплым и содержало все правильные слова, но за словами чувствовалась пустота. Элизабет решила заключить пари сама с собой, на какой странице Гарри упомянет Джонни – на второй или на третьей? Подумала и решила, что на второй, – и выиграла.

Она в ярости бросила письмо на пол, но потом пришлось его поднять. Черт бы побрал Джонни Стоуна! Ну почему, почему все считали, что он прав? Почему он даже сейчас тучей висел над ее браком? Она знала: Джонни не будет возражать, если она выйдет замуж за Генри, но все остальные так не думали. Почему все встали на его сторону?

Элизабет не стала врать Генри Мейсону и призналась, что Джонни был ее любовником, первым и единственным, что она много лет его любила, но в последнее время, примерно в течение года, начала понимать, что между ними не настоящие отношения, а изощренная смесь лицемерия и неверных представлений. Генри вполне удовлетворился таким объяснением. В его жизни тоже случился роман, хотя и недолгий, с сестрой Саймона. Барбара Бёрк была одной из первых девушек, с которыми он познакомился. Они встретились на теннисной вечеринке, и она ему очень понравилась. Он думал, что и Барбара нашла его привлекательным, но она постоянно демонстрировала раздражение, если он проигрывал партию в теннис, недостаточно быстро подзывал официанта или не сумел найти такси в дождь. Барбара неодобрительно вздыхала, и он чувствовал свою полную несостоятельность.

Генри из кожи вон лез, чтобы угодить Барбаре, – и добился успеха. Они встречались целый год, и она не считала, что его следует опекать и гладить по головке. Они были безумно счастливы, и Генри хотел, чтобы они поженились, но Барбара ответила, что они еще слишком молоды и сначала им следует повидать мир. Странно, но брат с ней согласился, хотя Генри боялся, что Саймон посчитает неприемлемым такое поведение друга: завел роман с сестрой и не собирается на ней жениться.

В любом случае все получилось как нельзя лучше, так как Генри начал понимать: на самом деле он занимается изощренным лицедейством и притворяется, будто счастлив, делая то, что не доставляет ему удовольствия. Ему все время приходилось прилагать неимоверные усилия. Барбара раздражалась, когда он что-нибудь забывал, поэтому он завел блокнот, куда записывал все сказанное ею. Она обвинила его в том, что он понятия не имеет, что происходит в мире, и он стал также делать списки тем для разговоров. Когда Барбара уезжала и он ей звонил, то клал этот список рядом с телефоном.

В конце концов до него дошло: так жить нельзя. Он сказал об этом Барбаре, но она ему не поверила, решила, будто он шутит. Он заверил ее, что с настоящим Генри она через две минуты помрет от скуки, ведь ей нравится только Генри, который постоянно стремится ей угодить и играет хорошо отрепетированную роль. Барбара толком так и не поняла, что он имел в виду, однако их отношения закончились.

Что с ней теперь? Вышла замуж за доктора, очень успешного парня по имени Дональдсон. Они иногда встречаются все вместе, и между ними нет горьких чувств. Генри даже хотел бы пригласить их на свадьбу, если, конечно, Элизабет не возражает. Элизабет не возражала, ведь она тоже собиралась пригласить Джонни Стоуна.

– Интересно, что он скажет, когда узнает про нашу свадьбу? – спросил Генри.

* * *

Стефан явно решил, что не его дело сообщать Джонни новости, а потому, когда Элизабет пришла в магазин, по уши закутанная от холодных январских ветров, Джонни все еще оставался в неведении.

Они обнялись, и она жизнерадостно сказала, что он отлично выглядит. Итальянский суп явно придал ему сил! Стефан с отсутствующим видом продолжал полировать и так уже сверкающий подсвечник.

– Чем ты тут занималась? – спросил Джонни.

Он никогда не обсуждал свои любовные увлечения, и упоминание Элизабет о супе заставило его едва заметно нахмуриться.

Стефан взялся тереть подсвечник с еще большим усердием, потихоньку пятясь к своему кабинету. Элизабет сняла пальто и длинный шерстяной шарф, перчатки и вязаную шапочку:

– О господи, так-то лучше! А то я уже начинала чувствовать себя египетской мумией. Чем я занималась? Разве Стефан тебе не сказал? Мы с Генри решили пожениться. Посмотри, какое кольцо он мне подарил. Ты должен пожелать нам счастья.

– Вы с Генри решили что? – изумился Джонни, держа ее руку с кольцом, и даже не заметил, как Стефан пулей метнулся в кабинет.

– Мы решили пожениться. В конце лета. Если, конечно, лето вообще когда-нибудь наступит. Ты удивлен?

– Ты не можешь выйти замуж за Генри… Что за чепуха!..

– Почему нет? Очень даже могу. Именно это я и собираюсь сделать. Я счастлива выйти за него, он мне идеально подходит, и я, думаю, тоже ему подхожу.

– Улыбашка, что за дурацкие шутки?

– Джонни, какие шутки? Разве я стану шутить на такую тему?

– Я так и думал, но ты ведь не всерьез сейчас говоришь?

Элизабет села на резной стул:

– Не понимаю, почему ты мне столь упорно не веришь.

– А что ты ожидала от меня услышать? Молодец, умница, давайте выпьем за жениха и невесту?

– Да, что-то