Гейша - Лиза Дэлби

представительниц профессии здесь важнее способность к сопереживанию, лояльность и чувство товарищества между сестрами. Онэсан ожидает от младшей сестры почтительного отношения, но никогда не станет тиранить подопечную и требовать подчинения. В идеальном случае старшая сестра – одновременно наставница и подруга. Никого не интересует, кто кому и кем приходится, важно другое: духовная близость и взаимная симпатия двух женщин, становящихся сестрами-гейшами. Что бы ни служило мотивом избрания в сестры, решающим моментом сближения двух женщин является их психологическая совместимость.

Положение девушки, решившей стать гейшей, схоже с положением невесты, покидающей родительский дом и переходящей жить в дом мужа. Конечно, схожесть не полная, но в положении старшей сестры много общего с ролью жениха, а младшей – с ролью невесты. Новая гейша оставляет родной дом и поселяется в другом, хозяйку которого будет впредь называть мамой. Она вступает в подчинение к ранее совершенно неизвестной ей женщине, которая становится для нее родней, старшей сестрой. Наконец, от ученицы ожидают полной преданности новой семье и расставание с прежней.

Сходство между сестринством гейш и помолвкой жениха и невесты не случайно. Совершенно явственно оно проявляется в церемонии установления сестринских отношений и связей.

Трижды из трех чашечек

Кульминацией традиционной в Японии свадебной церемонии служит момент, когда жених и невеста делают по три глотка саке из трех лакированных чашечек. Обряд с чашечками называется сансан-кудо, «трижды по три – девять раз», что, собственно, и несет в себе понятие вступления в брак. Многие воспринимают сансан-кудо как бракосочетание мужчины и женщины, но на самом деле значение выражения значительно шире. Совершение обряда с саке устанавливает тесную и гласную связь между двумя людьми, которые как у нас, так и у японцев до того момента считались чужими. Теперь они родня, в этом заключен смысл свадебного обряда. То же самое происходит и между двумя женщинами в обряде породнения сестер у гейш.

В Киото, когда майко или гейша вступает в общину, новенькая и выбранная ей в старшие сестры совершают тот же обряд сансан-кудо. Вступление в брачный союз в Японии еще называется «связывание судеб», эн мусуби, и то же выражение используется при заключении сестринского союза. Эн означает связь людей, более искусственную по характеру, нежели родственные отношения. У буддистов эн, иначе говоря карма, выходит за пределы человеческих связей; но в повседневном обиходе, говоря о наличии эн между людьми, японцы необязательно подразумевают метафизическую подоплеку. Если у вас с кем-то существует эн, это означает некую духовную близость. Вы поднимаетесь на ступень выше, когда образуете связь (эн мусуби), что устанавливает узы, разорвать которые непросто. Когда двое таких людей расходятся, связь не просто заканчивается, она должна быть разрушена (эн о киру).

Подобными вещами в Японии не шутят, поэтому у нас с Итиумэ ритуала породнения не было. Причины, побудившие меня вступить в общество гейш, ни для кого не были секретом. Все понимали, что я не собираюсь навсегда оставаться гейшей. Итиумэ стала моей старшей сестрой из чисто практических соображений, и совершить обряд с чашечками саке мы не могли, это было бы профанацией. Пока я была в Понтотё, другие дебютантки не появлялись, и церемонию вступления в ряды гейш я наблюдала в другой общине.

В начале июня меня пригласили на такую скромную, для узкого круга людей, церемонию в общине-ханамати под названием Камиситикэн, приютившейся в северо-западном углу Киото, за храмом Китано, среди ткацких мастерских Нисидзин. В этой общине вдалеке от городского центра нет баров с неоновыми огнями, и старомодные чайные домики не имеют конкурентов. Там словно оказываешься в прошлом веке. Что касается гейш Камиситикэн, то, по мнению многих, они много скромнее своих коллег из Гиона и Понтотё.

Я пришла туда посмотреть, как гейша Кацукиё завяжет узел сестринства с новой гейшей, которой будет дано имя Кацуфуку. В свои двадцать два года дебютантка уже была стара для майко и получала звание полноправной гейши. Отец Кацуфуку, как я слышала, был высокопоставленным полицейским чиновником. Поначалу он возражал против того, чтобы дочь стала гейшей, но в конце концов она его упросила, и он нехотя согласился. Кацуфуку жила поблизости от Камиситикэна и познакомилась с местными гейшами на уроках танца. Сдружившись с ними, она и решила последовать их примеру.

Обряд «посестрения» должен был состояться в одном из чайных домиков, где за месяц до этого в маленькой комнатке поселилась Кацуфуку[9]. Кроме участниц обряда на церемонии сансан-кудо присутствовали еще две женщины: хозяйка чайного домика, которую Кацуфуку называла мамой, и еще одна гейша двадцати с небольшим лет по прозвищу Кацухана, представлявшая всех остальных гейш, чьи имена начинаются иероглифом кацу. Позднее Кацуфуку будет представлена обществу на разных банкетах, но собственно обряд введения в семейство гейш состоялся как закрытый церемониал исключительно для гейш.

Все происходило в комнате, где не было никакой мебели, кроме трех больших плоских подушек. Кацукиё, как старшая сестра, села у алькова. На ней было светлое кимоно голубого шелка и такого же цвета, но более темный пояс-оби с заткнутым в его складки маленьким веером. На вид ей было лет сорок. Кацуфуку была одета в летнее официальное кимоно с низким вырезом ворота и шлейфом. На голове – высокий церемониальный парик, лицо раскрашено и напудрено до фарфоровой белизны. Она сидела у противоположной стены, а на третьей подушке разместилась окасан.

Некоторое время все трое пребывали в молчании, опустив глаза и сложив на коленях руки. Затем в комнату вошла служанка с подносом. Так же молча она поставила поднос на пол и двумя руками взяла с него набор из трех лаковых чашечек на особой лаковой подставке. Этот набор она поставила перед Кацукиё, которая кончиками пальцев обеих рук взяла самую маленькую чашечку, и служанка налила туда немного саке из серебряного кувшина с длинным носиком. Кацукиё в три глотка выпила саке. Вытерев чашечку салфеткой, гейша поставила ее на место. Служанка перенесла подставку к Кацуфуку. Та повторила все движения будущей старшей сестры, а когда поднесла чашечку к губам, закрыла глаза. За окном был солнечный день, но в комнате стоял полумрак, и силуэт Кацуфуку на фоне темной стены выглядел образцом классического японского изящества. Однако загорелые руки новенькой, поднятые к лицу, словно вылепленному из гипса, выглядели чужеродными.

Затем чашечки вернулись к Кацукиё, которая в три глотка опорожнила среднюю из них. Как жених на свадьбе, который у японцев считается на празднестве хозяином и главным лицом, выпивает свадебную чашу первым, а невеста – за ним следом, так старшая сестра первой берет в руки чашечки