Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

—  Как выглядел чемодан?

—  Невеликий, новый, ровно только из магазина

—  Не заметили — тяжелый он был, чемодан?

—  Не. Пустой. Махал он им легонько.

—  Когда он приходил?

Анастасия Ивановна сдвинула свои густые темные бро­ви, припоминая.

—  Кажись, после праздников... Ну, да: в аккурат после праздников...

—  Значит, второго мая? — поднял голову Дараев.

—  Та ни. Третьего уж. С утра. Часов восемь, считай, було.

—  У вашего квартиранта есть брезентовый плащ с капю­шоном?

—  А як же. Они в ем на работу в дождь ходят

—  Он охотой занимается?

—  Ни, ни разу ни бачила.

—  После прихода человека, о котором вы говорите, как Буеверов провел оставшуюся часть дня?

—  Они вместях ушли.

—  Когда?

—  Та скоро. Тот с полчаса, может, побыл.

Анастасия Ивановна еще показала, что третьего мая квар­тирант ее отсутствовал до полуночи. Явился выпивши, хотя это случалось с ним не часто, и сразу лег спать.

Предъявленный вдове учебник сына она сразу узнала, но о том, когда и при каких обстоятельствах была вырвана стра­ница, ничего сказать не могла.

При осмотре комнаты Буеверова, выходившей окнами во двор, они не обнаружили ничего подозрительного, кроме не­скольких крупинок лороху в щели подоконника .Вадим Акимович осторожно выдул черные крошки из щели и собрал в бумажный пакетик.

—  Та що ж воны натворилы? — подписав протокол, спро­сила вдова.— Неужто какое черное дело? Человек-то они добрый, тихий...

—  В тихом омуте черти водятся, Анастасия Ивановна,— назидательно сказал Шукаев.— Вы знали, что ваш кварти­рант отсидел пять лет в тюрьме?

Ее щеки опять расцвели красными пятнами.

—  Будто уж?

—  Мне незачем вас обманывать. Алексей Буеверов был осужден за пособничество банде. А сейчас — подозревается в убийстве.

—  Господи ты, Боже мой,— всплеснула она руками.— Вот страсти-то...

—  Поэтому мы вынуждены просить вас никому ни сло­вом не обмолвиться о нашем сегодняшнем разговоре. Особен­но Буеверову, если он появится. В этом случае вы должны тотчас же известить нас. Вот телефон. Звоните в любое вре­мя дня и ночи. Но так, чтобы не спугнуть его. Сможете?

Она помялась.

— Та постараюсь. Раз он такой обманщик, чего уж...

Шашлычная была пуста: в понедельник базар плохой, а существовало заведение Алексея Буеверова главным образом за счет тех, кто приезжал на рынок.

По требованию Жунида, предъявившего свое удостовере­ние, входную дверь заперли, повесив на дверях табличку «Закрыто».

Буфетчик — круглолицый осетин и парнишка-черкес, выполнявший роль то подсобника, то официанта,— ничего не знали о местонахождении своего шефа. Что касается маль­чика (ему было лет семнадцать-восемнадцать), то он, по убеж­дению Жунида и Вадима, действительно говорил правду и был немало напуган процедурой допроса, ну а буфетчик показал­ся им продувной бестией, ни одному слову которой не сле­довало верить. Его благостно-масляная плотоядная физионо­мия с традиционными усами, на концах слегка подпаленны­ми куревом, маленькие, изрядно заплывшие глазки излучали довольство жизнью и чересчур уж откровенное, а потому казавшееся наигранным добродушие. Допрос был перекрест­ный, и это позволило Шукаеву удостовериться в правильности своего первого впечатления о буфетчике. На вопрос, обращенный к обоим, не заметили ли они каких-либо странных или чем-то запомнившихся им знакомств Буеверова, не приходи­ли ли к нему посторонние люди в течение последних двух месяцев и несколько более, буфетчик, не раздумывая, отве­тил отрицательно, а юноша робко сказал, что он помнит, как Алексей Петрович дважды или трижды встречался в шашлыч­ной с человеком, которого звали Исхаком. Жунид перехватил злобный взгляд буфетчика, которым тот удостоил помощни­ка при этих словах. В следующую секунду лицо осетина снова выражало прежнее любезное простодушие.

—  Значит, товарищ... Дзаев не знает, кто такой Исхак'

—  Не знает. Откуда знать. Не видел. Может, приходил может, не приходил. Разве тут мало Исхаков?

—  Как он выглядел? — спросил Дараев парня. Тот повел плечами.

—  Обыкновенно. Лет сорок пять. Горец.

—  А фамилия?

—  Не знаю.

Теперь и мальчишка замкнулся. Видимо, опасаясь гнева буфетчика. Больше они от него ничего не добились. Жунид решил вернуться в управление — объявить розыск Буеверо­ва, использовав его фотографию, имевшуюся в регбюро, и одновременно послать Дуденко в шашлычную с обыском.

Но все вышло иначе, чем он рассчитывал.

Свернув в переулок, чтобы выйти сквозь пролом в сте­не, ограждавшей базар от улицы, и таким образом сократить путь к управлению (они были без машины), Шукаев на ми­нуту остановился, с интересом разглядывая неуклюжее, не­понятного назначения деревянное здание с пристройками, угловую часть которого занимала шашлычная ресторана «Ку­бань».

— Чего ты?

Жунид показал на длинный старый сарай, дощатая дверь которого выходила к базарной стене.

—  Хотел бы я знать, что там?

—  Так посмотрим.

—  Посмотрим. Пошли.

Перешагивая через разбитые ящики, сплющенные, слип­шиеся от дождей картонные коробки из-под крупы и конфет, они подошли к двери. На ней — большой висячий замок, если и не новый, то во всяком случае не ржавый,— видно, поль­зовались им довольно часто: скважина и металл вокруг нее носили следы недавних прикосновений ключа. Словом, замок никак не соответствовал заброшенному виду сарая и двери, висевшей на одной медной петле, позеленевшей от времени.

— Если бы это был склад, такую дверь давно бы сорва­ли. Рискнем? — Жунид полез в портфель и достал оттуда продолговатый кожаный футлярчик, который постоянно возил с собой вот уже девятый год. Вадим Акимович знал — в футляре были две универсальные отмычки из набора воров­ских инструментов, который Жунид в свое время отобрал у Семена Дуденко, тогда еще беспризорника и мелкого вориш­ки, к которому инструменты попали случайно. Они были так мастерски сработаны, что у молодого лейтенанта Шукаева, только что окончившего школу милиции, не хватило духу рас­статься с ними, приобщив набор к делу.

— Давай!

Жунид достал длинную тонкую пластинку с пропилами по краям, вставил ее в замок, который открылся с первого же поворота отмычки.

— Знал ремесло этот мастер,— усмехнулся Шукаев и жестом пригласил Вадима за собой.

На удивление дверь не скрипнула на своей единственной петле, а отворилась бесшумно. Жунид задержался, тронул дверь и провел пальцем по петле: на пальце остался грязный след от тавота.

— Смазывали недавно,— покачал он головой.— Интерес­но...

Внутри пахло пылью, старой кожей и гнильем.

— Смотри под ноги,— шепнул Жунид и прислушался: из дальнего угла сарая доносились голоса.

— Что это? — тоже шепотом спросил Дараев.

— По-моему, разговаривает кто-то...— едва различил его тихий ответ Дараев.

Подождав, пока глаза привыкнут к полутьме,— день был пасмурный и в сарай сквозь щели проникало совсем мало света,— Жунид знаком велел Вадиму Акимовичу следовать за собой: теперь он уже ясно видел, что сарай пуст, а голо­са доносятся со стороны примыкавшей к нему шашлычной.

— Тихонько, не наткнись на что-нибудь...

Старые колеса от экипажей, запыленные обрывки упря­жи, разбросанные повсюду подковы — пробраться к задней стене сквозь завалы из всей этой рухляди было нелегко,— но они все же сумели обойтись без шума и через несколько секунд, умеряя дыхание, уже стояли в углу, где голоса были слышны особенно явственно.

Шукаев всмотрелся в деревянную стенку у своих ног и осторожно поднял прислоненную к ней дощечку. Из открыв­шегося прямоугольного отверстия размером с пачку «Казбе­ка», аккуратно вырезанного пилой, ударил дневной свет, и они услышали совсем рядом с собой рассерженный бас Дзаева:

— ... стукач сопливый! Выхвалиться захотел, дурак? Ах, как я все помню, ах, как я все вижу? Мало тебе добра сде­лал Алексей Петрович? А ты на его хороших друзей капа­ешь! Пойдет теперь милиция искать Исхака — что да почем! Уважительному человеку — неприятности!

— Да я не хотел... я...— это голос парнишки-подсобника.

— Не хотел,— ворчливо, но уже без прежней злости ска­зал буфетчик.— Дурак сопливый (очевидно, это было излюб­ленное его ругательство)... Алексей Петрович вернется, он еще тебе уши пообрывает.

— А где он? Второй день нету...

— Не твое собачье дело. Будет. Давай, иди в зал... Жунид нагнулся и прокричал прямо в отверстие:

— Дзасов! Говорит майор Шукаев. Мы все слышали! Задержитесь там, где вы находитесь,— мы будем через две минуты! — и тихо — Дараеву: — Пошли, Вадим, он еще кое-что нам расскажет.

Когда они вернулись в шашлычную, буфетчик стоял у занавески, прикрывавшей вход в импровизированный «отдель­ный кабинет». Лицо его было бледно.