Воскрешение - Денис Валерьевич Соболев

и прилетел ради нее. Уже хорошо от нее же зная, что пряничные горы меня здесь не ждут. А она не захотела со мной даже увидеться. Решила разыграть сцену у фонтана. Так пусть и продолжает.

– Она была обижена.

– И что? Даже ни разу не поинтересовалась, как я, что вообще делаю.

– Она постоянно о тебе спрашивает, – соврала Поля. Она снова не чувствовала угрызений совести, потому что была уверена, что Арина действительно бы спрашивала, если бы не поганый ленинградский характер.

– Правда?

Поля кивнула.

– И что, она хочет встретиться?

Поля кивнула снова. Митя задумался.

– Ладно, – ответил он, – давай попробуем. Под твою ответственность.

« 9 »

Встретиться договорились в кафе. Обычно в кафе Митя не ходил. Во-первых, на кафе у него не было денег. Во-вторых, денег на кафе не было почти ни у кого из его знакомых, так что и встречаться ему там было практически не с кем. Они с Полей сели в нише у окна. Осколки солнца отражались на оконных стеклах, крышке стола, кофейных чашках. За спиной чуть слышным фоном шумели разговоры других посетителей. Арина пришла с небольшим опозданием. Отодвинула стул, села, почти беззвучно придвинув его назад, выпрямилась; официантка принесла меню. «Все еще играет в юную леди, – с легким раздражением подумал Митя. – Только поезд давно ушел».

– Ну и зачем ты хотел меня видеть? – равнодушно спросила она Митю, еще не успев ничего заказать, продолжая изучать меню.

Митя почти сразу же все понял и краем глаза взглянул на Полю, чувствуя, как его сердце наполняется неожиданной благодарностью.

– Просто хотел увидеть, – ответил он. – Посмотреть, как ты.

Арина подняла взгляд от меню и посмотрела ему прямо в глаза. Она смотрела прямо, холодно, изучающе; это длилось, наверное, пару минут.

– Митенька, – вдруг сказала она, – я так по тебе соскучилась. Мне так, так тебя не хватало.

Она быстро отложила меню, потом как-то второпях, неуклюже положила голову на руки и зарыдала, приподнимая голову и пытаясь вытирать слезы ладонями. Официантка деликатно отошла в сторону.

– Мы еще доедем до бухты Тикси, – добавила она и заплакала снова, уже даже не пытаясь прикрывать лицо.

« 10 »

В принципе, Арине, конечно же, не следовало с ней спать. Вообще-то теория гласила, что трахать подруг – лучший способ испортить с ними отношения. Скорее так уж получилось, практически случайно. Сони не было в Иерусалиме, а Арине стало неожиданно скучно. Вместе с Леной слушали музыку, у них были похожие вкусы, болтали, пили, но не напивались, а потом, как-то даже не очень об этом подумав, перешли к сексу. Не то чтобы изначально Арина этот вариант совсем исключала или была так уж принципиально против; договариваясь на поздние посиделки вдвоем дома, такое развитие событий исключить было невозможно. Тем не менее специально она к нему не готовилась; разговоры и события в соответствующее русло не направляла; и, даже начав целоваться, не была уверена в том, что не предпочла бы, чтобы все ограничилось обжиманиями. Но так уж получилось, что не ограничилось. А вот на следующий день скандал с Соней получился грандиозный.

Соня кричала, обзывала ее всевозможными не очень лестными словами и вообще как-то потеряла над собой контроль. «Значит, трахать все, что шевелится, – это теперь твоя новая норма?» – кричала она. Арина попыталась возражать, попыталась сказать, что ничего такого Соне не обещала, попыталась напомнить Соне ее собственные, Сонины, обстоятельства; но все оказалось тщетным. Ее подруга ничего не слышала, и было понятно, что до того, как она начнет что бы то ни было воспринимать, ей надо выкричаться. Арина замолчала и предоставила ей эту возможность. И все же сама мысль о том, что, вырвавшись из клетки гетеросексуальности, она неожиданно попала в еще более унизительную ловушку моногамии, которая была душной, утомительной и какой-то безнадежной. «На что мы тратим свое время», – подавленно подумала тогда Арина.

Еще через пару дней, когда скандал уже выдохся, хотя Соня все еще разговаривала с ней сквозь зубы, Арине приснились огромные обтесанные камни белой пустыни и высокие языки страшного пламени над стенами. На следующее утро она позвонила Мите.

– Слушай, – сказала она, – ты когда в последний раз думал о том, на что мы тратим свое время? Вообще – на что мы тратим свою жизнь?

– Вы что, опять поругались? – ответил он.

– Ну типа того.

– Мы не хиппи, мы не панки…

– Заткнись.

Митя послушно заткнулся. Даже немного помолчал.

– Не тяни резину, – сказал он через некоторое время.

– Вообще-то у нас с тобой в жизни были цели. Или мы так думали.

– Надеюсь, что они все еще есть.

– А чем мы занимаемся? – ответила Арина. – Что мы, по-твоему, делаем?

– И что же тебе по этому поводу сказала твоя подруга?

– Что я трахаю все, что шевелится.

– А, – ответил Митя неопределенно. – И давно?

– Что давно?

– Трахаешь.

– Не трахаю. И вообще, что это за разговор. Тошнит.

– Тогда в чем же дело?

– Ты помнишь легенду? – начала Арина.

Митя насторожился.

– Ну? – спросил он.

– Ты помнишь, что Сфера стойкости открывается от старой крепости?

– Мы уже это пробовали. Точнее, я.

– Это был Монфор, – сказала Арина. – Выбор глупее было сложно себе представить.

– Согласен. Но я тогда вообще ничего не понимал. Мне посоветовали, я и поехал. Только здесь на каждом холме по крепости. Или руины.

– Крепость должна быть еврейской. Сказано «наша».

– Исключает тысячи две крепостей. Сотен пять остается, – ответил Митя. – Ты нам чрезвычайно помогла.

– «Была древней на переломе времени». Я правильно цитирую?

– Мы с тобой уже ломали над этим голову.

– Была древней при наступлении новой эры. Текст еврейский, но европейский. Не мог же автор сказать: «В год Рождества Христова».

– Неочевидно. Может значить все, что угодно.

– Или в год разрушения Второго Храма. По времени разница небольшая.

– Допустим.

– «Где последняя из законных царей выбрала Сферу стойкости».

– Аря, – ответил Митя, – я устал. В который раз. Проходили. Кроме Иезавели и Саломеи не было других цариц. И ничего они не выбирали. Да и вообще эти две тетки не героини нашего романа.

– «Выбрала Сферу стойкости против злодея и узурпатора». Кто у нас узурпатор?

– Это не еврейская точка зрения.

– Это еврейская точка зрения, – возразила Арина. – Ирод – узурпатор. А она «последняя из законных царей». Но она никогда не правила. И она приснилась мне сегодня ночью.

Митя замолчал.

– Гиркания, – ошарашенно выговорил он.

– «Там, откуда не видно море без ворот», – по памяти и нараспев прочитала Арина.

Это было мгновением, которое, как им давно уже казалось, не могло наступить. Они договорились выйти на следующее утро.