Василий Балябин - Забайкальцы (роман в трех книгах)

Зал так и грохнул аплодисментами, даже Каледин похлопал Попову, и суровое лицо донского атамана впервые в этот день озарилось улыбкой.

Попов уже сошел со сцены в зал, на трибуне появился новый оратор, но аплодисменты в адрес полковника не стихали. Вместе с приветственными криками: «Браво, полковник!», «Браво! Ура-а» — к Попову летели букеты цветов. Какая-то пожилая, солидная дама в черном плакала, прикладывая к глазам батистовый платочек. Седовласый старик генерал встал с кресла, выйдя навстречу Попову, заключил в объятия и трижды облобызал бравого полковника.

Прения продолжались. Ораторы сменяли один другого, словно состязались в красноречии, произносили зажигательные речи и все призывали к одному — к священной войне с коммунизмом. А дружные аплодисменты передних рядов партера подливали масла в огонь.

Почти все выступавшие в прениях ораторы выразили такое единодушие и готовность к борьбе с пролетарской революцией, что Богаевский отказался от заключительного слова.

Председательствующий Агеев, считая вопрос решенным, зачитал проект резолюции, в одном из первых пунктов которой говорилось: «Для успешной борьбы с мятежными бандами большевиков съезд признал необходимым сосредоточить казачьи части всех войск на Дону и Кубани под единым командованием, подчиненным Юго-Восточному правительству».

Едва Агеев кончил читать, как в задних рядах партера раздался звонкий голос Поздеева:

— У меня есть предложение!

Головы всех делегатов как по команде повернулись, и тысячи глаз устремились на дерзкого прапорщика. Сверкнув стеклами пенсне, туда же посмотрел и Агеев.

— Что же вы предлагаете?

— Я предлагаю вниманию делегатов декларацию «левой группы» данного съезда!

— Декларация?.. Гм… — Агеев посмотрел на Каледина, затем на Богаевского, наконец решился: — Хорошо, зачитайте!

Торопливо шагая по узкому коридору, между рядами делегатов, Поздеев на ходу достал из нагрудного кармана гимнастерки бумагу и, поднявшись на трибуну, приступил к чтению. Это была декларация, выработанная вчера вечером членами «левой группы». Но прочитать Поздееву удалось лишь вступительную часть. Едва он произнес слова о «недопустимости отделения казачьих областей от Российской республики и захвата верховной власти войсковыми правительствами», как в зале поднялся невообразимый шум, выкрики:

— Доло-ой!!

— Большевики-и-и!!

— Изменники!!

— Вон с трибуны!!

— Долой, доло-о-ой!!

— Дайте же сказать! — багровея от злобы и напрягая голос, пытался перекричать Поздеев орущую толпу. — Где же у нас… свобода… слова? — Но слов его не было слышно. Злобные выкрики сотен голосов, свист, топот ног слились в сплошной немолкнущий рев.

С минуту стоял Поздеев на трибуне, глазами, полными нескрываемой ненависти, смотрел на злобствующую толпу, откуда в него летели скомканные обрывки газет, апельсинные корки, гнилые яблоки; брошенный кем-то кусок ржавой селедки, ударившись о край трибуны, рикошетом отлетел в президиум, испачкав генералу Лукомскому рукав мундира. Он, брезгливо морщась, долго оттирал пятно носовым платком. Видя, что прочесть декларацию не удастся, Поздеев махнул рукой и, передав ее в президиум, сошел с трибуны в зал.

Красный от возбуждения, с горящими злобой глазами, шел он серединой бурно негодующего зала. Он шел, видя вблизи себя орущие, искаженные злостью лица, а в реве их голосов слышал проклятия и самую отборную ругань. Ему грозили кулаками, топали ногами, а какой-то молодой, безусый прапорщик даже пытался достать Поздеева шашкой. И только когда он дошел до своего места и сел, шум в зале понемногу начал стихать. Позвонив в колокольчик, Агеев призвал к порядку.

— Господа делегаты! — начал Агеев. — Я полностью разделяю ваш гнев и возмущение по поводу столь дерзкой выходки левых. А теперь, ввиду того, что эта их дек-ла-рация вами полностью отвергнута, я ставлю на голосование резолюцию, которую уже имел честь вам огласить.

— Позвольте! — вскочил со своего места Поздеев. — А почему не зачитали наши предложения? Мы требуем!

— Протестуем, зачитать! Требуем! — дружно поддержали Автономов, Аксенов и Гуменный. К ним присоединились все члены «левой группы» и не менее сотни других казаков.

— Зачитать, зачита-а-ать!!

— Не имеете полного права так поступать! — громче всех кричал Козырь.

Но протестующие голоса «левых» и сочувствующих им казаков потонули в новом взрыве возмущения и в неистовом реве большинства делегатов. Декларация «левой группы» так и не была зачитана, и большинством голосов была принята резолюция, предложенная съезду Агеевым.

На утреннем заседании было зачитано сообщение Донского войскового правительства, в котором говорилось, что в Ростове и Таганроге начались беспорядки, а на помощь забастовщикам и мятежным бандам большевиков идут суда Черноморского флота. Часть этих судов встала на якорь вблизи устья Дона, а четыре мелководных судна — тральщики «Роза», «Яков», «Федор Феофане» — и линейный крейсер «Капитан Сакен» идут Доном к Ростову.

После обмена мнениями снова выступил полковник Попов. Встреченный аплодисментами офицеров и членов президиума, Попов внес предложение: немедленно открыть военные действия против большевиков Ростова, Таганрога и моряков Черноморского флота, а в дальнейшем начать наступление на Москву и Петроград. Кроме того, Попов предлагал немедленно захватить Донскую и Волжскую флотилии, чтобы запереть от большевиков бакинскую нефть и кубанский хлеб.

И снова выступил Поздеев. Он предлагал: не открывать военных действий, а к морякам послать делегацию, чтобы уладить конфликт с ними мирным путем.

Волей-неволей пришлось Агееву оба эти предложения поставить на голосование, и случилось неожиданное: делегаты съезда — казаки, а их оказалось большинство — проголосовали за предложение Позде-ева. Не знали руководители съезда, что декларация «левых», отпечатанная типографским способом, еще вчера вечером гуляла по рукам казаков — делегатов съезда, потому-то и произошел раскол, предложение Попова провалилось. Еще более накалилась обстановка; после голосования зал загудел от хлопков и радостных выкриков казаков:

— Большинство-о-о!

— Наша взяла-а-а!

— Правильно-о!

В первых рядах петушиным выкриком взметнулся мальчишеский звонкий голос:

— Неправильно! — Тот самый прапорщик, который вчера пытался пихнуть Поздеева шашкой, сорвался с места, кричал, размахивая руками: — Голосовали неправильно! Кто просил этого урядника вмешиваться в подсчет голосов?

— Переголосовать, переголосова-а-ать! — хором подхватили офицеры.

Снова в зале поднялся шум. Агеев, потрясая колокольчиком, тщетно пытался призвать к порядку. Однако, несмотря на шум и гам, Автономову удалось перекричать всех.

— Станичники! — кричал он, обращаясь к казакам. — Раз не верят нам, я предлагаю всем, кто голосовал за наше предложение, покинуть этот зал! Пусть подсчитывают, сколько голосов останется! Айда, братцы!

Казаки разом вскочили со своих мест, двинулись к выходу.

В первый раз за все время шли к общежитию без строя, кому как вздумается. В серошинельной массе их беспорядочно смешались синие, красные, желтые и голубые погоны всех войск. Разговор между ними кипел не переставая.

— Здорово получилось у нас, а? — Донской казак с пламеннорыжим чубом трогал локтем шагающего рядом с ним Егора, заглядывая в глаза ему, скалил в улыбке желтые от курева зубы.

— Здорово! — соглашался Егор. — Агеев аж побледнел от злости.

— Вот бы так же выступить против войны — и конец ей.

— В Петрограде-то уж выступили.

Эти разговоры не затихали до самого вечера и в общежитии, так как на заседания съезда решили не ходить. А вечером, когда в общежитии загорелся свет, Игнат Козырь принес казакам очередную новость; он один из всей «левой группы» остался на съезде до конца — по поручению Поздеева (сказал он Егору), — и вот теперь, запыхавшись от быстрой ходьбы, он бомбой влетел в общежитие.

— Новость! — только и смог он вымолвить, в изнеможении опускаясь на койку. — Фу ты, черт… упарился…

— Чего такое? Что случилось? Говори живее, холера! — тормошили Козыря со всех сторон.

— Подожди, фу ты… черт… съезд закрыли.

— Закрыли?

— Как закрыли?

— Чего мелешь, пустозвон непутевый?

— Закрыли совсем, — Козырь наконец отдышался, заговорил более спокойно; — При мне Агеев объявил, что съезд закрывается, никаких делегатов к матросам посылать не будут и эту… как ее называют… забыл, вычерпали до дна.

— Вот тебе и делегация!

— По-своему таки сделать хотят!

— А вычерпали-то чего?

— Перепутал, Козырь, Агеев, наверно, сказал, что повестку дня исчерпали?