Мое дело. Наше дело. Общее дело - Валерий Геннадьевич Соболев

не начнут. Впрочем, Дойл тебя уже ищут и хуже уже не будет… Мафия подумает, что это их конкуренты завалили Грязного Тома. Я пригнал машину, почистил оружие, и я хочу, чтобы сегодня ночью хотя бы одной тварью стало меньше. Так что, ты со мной? С тобой или без тебя – я все равно пойду!

Дойлу показалось, что Джозеф слегка в бреду, и ему резко захотелось уехать обратно домой и отсидеться в своей комнате, но от горящих, словно подбадривающих, наполненных горем глаз Джозефа, он словно опьянел и вдруг возникло предвкушение того дико бодрящего чувства, которое заполнило Дойла после того как он избил Мертвого; ему вновь захотелось его испытать.

– Да Джозеф. Я с тобой, – ответил Дойл.

– В церкви говорил со священником, он сказал мне: Богу не нужны овцы! Богу нужны боевые волки, сражающиеся на его стороне. На святое дело идём, Дойл! – сказал Джозеф.

***

– Так, четвертый, а там должен быть пятый дом! – сказал Джозеф спустя несколько часов езды и остановился. – Пройдемся немного, не будем подъезжать в плотную, – добавил он и втиснув револьвер под ремень направился к дому Грязного Тома.

Он глядел на ветхие, прогнившие дома, казалось они вот-вот сложатся и станут просто грудой не нужных досок. Неужели здесь живут люди? Как это нестранно и неожиданно, улица по которой они шли и периодически оглядывались, была подозрительно тихая, настолько мирная, что Дойлу и Джозефу мерещилось, что их поджидает засада. Вокруг только один приличный дом с номером «5», и лишь в нем зажжён свет.

– Стой! – сказал Джозеф и замирая присел. – Слышишь? Кто-то едет… – добавил он и спрятался за бетонной плитой.

К дому Грязного Тома подъехала патрульная машина, но не для того, чтобы его арестовать, как сначала подумал Дойл и в глубине души расстроился, ведь он уже вошёл в азарт: какого оно стрелять в человека? Полицейский Горни открыл дверь, медленно вышел оглядываясь по сторонам, и направился к багажнику, от куда он за волосы вытащил кричащею и отчаянно пытающеюся его укусить связанную девушку, которая со страху обмочилась. Дойл и Джозеф выглядывали из-за бетонный плиты и наблюдая весь цинизм происходящего, они скрипели зубами от злости, но не решались помочь несчастному человеку.

– Что будем делать? – сказал Дойл, глядя на темную фигуру полицейского. – Это арабский? – добавил он, услышав истеричный голос девушки.

– Не знаю. На этот случай плана у меня нет, – ответил Джозеф и в блеске его светлых глаз, в которых отображались патрульная машина, мокрый асфальт и дом, Дойл словно прочитал: «Сидим тихо и не высовываемся!»

– Заткнись сука! – сказал Горни, поставил девушку на ноги, ударил ее коленкой в живот и силой поволок к дому, словно демон тащащий в пекло обречённого человека. – Будешь знать, как перебегать дорогу в неположенном месте! А если тебя сбил бы приличный человек? Тогда у него были бы проблемы! – добавил он, точно ему нужен повод, чтобы довести до конца жуткое злодеяние, которое он будет умело оправдывать, когда останется наедине с собой.

А может для него, как человека занимающегося подобным годами, уже стало частью работы торговля нелегалами? Которых он та и за людей не считал, ведь у них нет паспорта и они нигде не числятся; а значит это не люди – это возможность заработать.

Горни отдаст эту девушку в цепкие лапы Грязного Тома, который в свою очередь предоставит «живой товар», которым ловко распорядятся местные сутенеры, которые работают на него. Подобными жертвами, становились девушки не имеющее гражданства, а значит прав! После того как девушка по глупости или неосторожности попадала в полицейский околоток, такие как Горни проверяли ее документы, которых чаще всего не было, и затем девушку сажали на несколько суток в камеру, даже если она этого не заслуживала по закону, а после того как девушка ослабнет увозили ее прямиком к Грязному Тому, который платил коррумпированным полицейским хорошую долю за подобные услуги. Перед отправкой к Грязному Тому, ловкий страж порядка понимающий всю беспомощность и в целом участь такой девушки мог воспользоваться и изнасиловать ее. Таким циничным образом наживаются деньги, которые дико сводят с ума, и люди начинают творить ужасные вещи. Но так можно сказать только если вы цените человеческую жизнь. Ведь для Горни и ему подобных это вовсе не «ужасные вещи», это как я уже сказал выше, возможность заработать. И эта лишь одна из ветвей, которая приносит прибыль организованной преступности Нового города! Конверты набиваются деньгами и в положенное время члены организации кладут их в карман босса.

Горни шагал обратно к машине насвистывая детскую песенку, словно разменная голос перед тем, как вернётся домой и будет петь колыбельную своему ребёнку. Патрульная машина уехала.

– Пошли! – сказал Джозеф и встал.

Бурлящий в крови адреналин заострял чувства Дойла и его ладони слегка тряслись. Он держал руки в карманах – точно боясь выдать свои истинные намеренья и спугнуть Грязного Тома. Дойл и Джозеф спокойно, будто они пришли с благими намереньями, нежно, без намека на всякую грубость постучали по двери дома; и Дойл почувствовал, как уверенно погружается в ранее невиданный для себя образ бандита.

– Телку или дурь?! – раздался веселый, писклявый голос за дверью.

– Дурь! – ответил Дойл.

– Деньги покажите…

Дойл достал купюры и помаячил ими у дверного глазка.

Дверь открылась и тут показался он: человек ужасного вида, такое ощущение, что пред тобой оживший покойник в домашнем халате. Грязному Тому всего 35 лет, но по его рожи кажется, что он старше Дойла и Джозефа вместе взятых.

По договоренности стрелять должен был Джозеф и сейчас ему всего лишь нужно вытащить пистолет и нажать на курок. Но Джозефу внезапно – точно он этого не планировал – захотелось какой-то театральщины.

– Мы от Кена, на счет твоего товара. Слышал ты работаешь по крупному, – сказал Джозеф.

– Да, по крупнику! Знаю, что от Кена, он меня предупредил, просто дурачусь. Обычно с незнакомцами не кручусь. И даже дверь не открываю! Но за вас вписался мой человек, говорит, к девяти часам жди два мешка с деньгами. Ох этот Кен… не перестает меня удивлять. Наконец-то от него какая-то польза. Идите за мной. Покажу товар! – сказал Грязный Том. – Всегда рад крупному клиенту.

Грязный Том торопливо поднимался по лестнице, на которой сидели две измученные, словно прошедшие долгий путь через пустыню девушки, и бурно обсуждали половые заболевания. Одной из них была Ника, одетая в дырявые чулки; на ее запястьях множество следов от иглы. Дойл посмотрел в ее мутные глаза и понял, что она