Евгений Костюченко - Зачистка в Аризоне

— Здесь то, над чем я трудился долгие годы. Записи, образцы, карты… Не знаю, сколько еще времени я проведу среди индейцев. А результаты моих исследований нужны науке. Вы понимаете?

— Не совеем.

— Как только вы попадете в более-менее приличный город, зайдите на почту. И отправьте посылку в Смитсоновский институт.

Кардосо кивнул. И профессор поймал себя на том, что говорил без привычных формул вежливости. Сказанное им звучало не как просьба, а как приказ. Или как завещание.

Солнце стояло в зените, когда они достигли тропы, ведущей вниз. Индейцы спешились и прошлись по ней в обе стороны, чтобы убедиться — здесь давно уже никто не ходил.

Начали спускаться. Когда внизу среди деревьев стала поблескивать река, кони прибавили ход. Тропа становилась все шире, и профессор поехал рядом с Луисом. Иногда они останавливались, прислушиваясь. Но в неумолчном гомоне птиц не было никаких признаков опасности.

Тропа привела их на небольшую поляну, окруженную дубами. Сюда уже доносились речные запахи, и профессор подумал: здесь он и расстанется с Кардосо и его «армией». Дальше они справятся без помощи проводников. А ему надо возвращаться в глухой лесной поселок. Собирать образцы, записывать легенды и песни, и проследить весь агрономический цикл…

Он заметил качнувшуюся ветку, и в следующий момент что-то больно хлестнуло его по плечу. Уже падая с лошади, он услышал выстрел, но не поверил своим ушам.

«Это гром, — подумал он. — Меня ударила молния. Такое часто бывает в горах».

Выстрелы грохотали слитно, и Адамсу казалось, что неподалеку перекатывается огромная железная бочка. Нет, не рядом, а у него в голове. Он силился встать, однако не чувствовал ни рук ни ног. Не мог даже глаза открыть. Наконец грохот оборвался. И силы на миг вернулись к нему. Профессор поднял голову и обнаружил, что лежит на спине, а прямо из его груди пульсирующей струйкой льется дымящаяся кровь.

«Я ранен, — подумал он. — Оказывается, это совсем не больно».

Он опустил потяжелевшую голову в траву и увидел прямо над собой белый диск солнца. Небо вокруг него казалось красным. Потом черным. Чернота понемногу заливала все вокруг.

И голос, прозвучавший над ним, тоже был черным.

— Это не те, кто нам нужен. Сматываемся.

30

Чем кончается игра в прятки

Кирилл не сразу понял, почему Кардосо выглядит непривычно. Вместо шляпы голову майора охватывала тугая косынка. А куда делся его белый костюм? Черный шелковый жилет был надет на голое тело, и на смуглом плече синела татуировка: крест и сердце.

— Я с вами, — шепнул Остерман.

Майор мотнул головой:

— Нет. Вы нужны здесь. Крис, готов? Пошли.

Кирилл тоже снял шляпу — она мешала пробираться сквозь густые заросли.

Стрельба, которую они услышали полчаса назад, могла означать только одно — Адамс и его индейцы напоролись на засаду.

А тишина, воцарившаяся после стрельбы, означала, что все они погибли.

Девчонки живо отвели лошадей в глубину леса. Мужчины рассыпались, изготовившись к бою. Но противник не появился.

Кирилл двигался в кустах вдоль тропы, осторожно отодвигая ногой сухие ветки, прежде чем сделать шаг. Иногда на другой стороне среди листьев бесшумно мелькала фигура майора.

В воздухе появился едва заметный запах порохового дыма, и Кирилл понял, что пришел на место засады.

Разглядывая поляну сквозь ветви, он увидел, что трава кое-где примята. Потом разглядел вывороченные комья дерна. Немного ниже по склону он наткнулся на целую россыпь гильз. Калибр 44. Револьвер? Нет, винчестер — серый мох сохранил отпечаток приклада. Здесь стрелок оперся винтовкой о замшелый корень. Наверно, стоял на одном колене, поджидая цель.

С другого края поляны донеслось попискивание мыши. Кирилл облизал губы, приложил к ним ладонь и втянул воздух. Ответный писк получился не таким правдоподобным, как у майора, но это было уже неважно. Врага тут не было. Оставалось найти убитых.

Кардосо показался над кустом и поманил его пальцами. Кирилл обошел поляну и наткнулся на кучу хвороста у поваленного сухого дуба, возле которого стоял майор.

— Я немного пройду по следам, — шепнул Кардосо. — Тела лежат здесь, в яме под корнями. Не знаю, будет ли у нас время, чтобы их похоронить. Ты что-нибудь нашел?

— Гильзы от винчестера. Шестнадцать в одном месте, и еще десяток рядом.

— У меня тоже стреляли двое. С двадцати шагов. Никаких шансов.

Майор приподнял сухую ветку с кучи, и под хворостом показалась клетчатая рубашка Адамса.

— Иди к нашим. Придется снова уходить вверх. Ничего. Реку мы нашли. Где-нибудь спустимся к ней.

— Мы еще можем их догнать, — сказал Кирилл. — Их только четверо.

— Четверо были здесь. Остальные ждали на других тропах. И, возможно, ждут до сих пор. Хотя вряд ли. Им ясно, что после такого шума мы уйдем обратно в горы.

— Зачем надо было убивать безоружных?

Кардосо разгреб ветки, под которыми виднелась седая голова профессора, и коснулся его шеи.

— Никаких шансов, — повторил он. — Зачем? Кто знает… Может быть, нервы не выдержали. Или просто — на всякий случай. Думаю, если б им попались беженцы, результат был бы тот же самый.

— Это сделали рейнджеры?

— Нет. Полагаю, это работа тех, кто изображает старателей. Возможно, с того самого прииска, где мы были. Но, скорее, с другого. Ладно, к делу не относится. Иди к нашим. Я скоро вернусь.

Майор бесплотной тенью скрылся за деревьями, спускаясь к реке. А Кирилл присел, разгребая хворост. Он еще на что-то надеялся. Но и профессор, и оба индейца были мертвы, насколько может быть мертвым человек с десятком пулевых ран. Он уложил их тела на траве и вернулся к Пепе, который лежал на самом дне ямы. Оттер похолодевшую плосконосую мордашку от земли и крови. Поднял на руки легкое, безвольно прогнувшееся тело.

«Ты же должен был держаться сзади, — с укором подумал он. — Ты должен был убежать при первом же выстреле. Ты должен был остаться в живых. Что я теперь скажу твоим родичам?»

Он бережно опустил мальчишку на траву и накрыл лицо своим шейным платком. А потом торопливо зашагал вниз по склону, вслед за майором.

В деревне стояла мертвая тишина. Ни петушиных воплей, ни лая собак. Никто не выгонял буйволов на поле, не громыхал ведрами в коровнике. Единственными признаками жизни были запахи, которые ветер доносил до Кирилла и майора, лежащих в канаве на краю деревни, — пахло кухонным чадом и конским навозом.

— Сиеста, — прошептал Кардосо. — Если они еще здесь, то сейчас отдыхают после обеда.

— Погоди. — Кирилл поднял ладонь, прислушиваясь. — Слышал?

— Похоже на храп. Кто-то спит прямо на крыльце? Часовой?