Карл Май - Жут

Халеф, Омар и Оско не смеялись – они втихомолку злились, что я затеял этот спор, не рассчитывая наверняка выиграть его.

– Проба состоялась, – промолвил Исрад. – Теперь поборемся всерьез. Кто бросает первым?

– Ты, конечно.

– Тогда давай сперва выложим деньги, чтобы потом не произошло никакого недоразумения. Пусть Оско возьмет их.

Стало быть, этот бравый малый подозревал, что я откажусь выплатить ему сто пиастров. Значит, он был совершенно уверен, что выиграет пари. Я дал Оско деньги. Мой соперник выложил свои несколько пиастров и взялся за топор.

Он и в самом деле ловко умел обращаться с чеканом. Все три раза топор ударился о ствол, но лишь с последней попытки застрял в нем.

– Ни одного промаха, – восторженно молвил Исрад. – А один раз чекан даже вонзился в ствол. Попробуй-ка это повторить, эфенди!

Сейчас мне следовало бросать топор на индейский манер, если я хотел попасть в цель. Я размахнулся и раскрутил чекан над головой. Вращаясь вокруг своей оси, он полетел над землей, потом взмыл вверх и, неожиданно опустившись, вонзился в дуб.

Мои спутники ликовали. Однако Исрад промолвил, покачав головой:

– Какая случайность, эфенди! Трудно в это поверить.

– Случайность? Ты очень ошибаешься, – ответил я.

Халеф принес топор, и я снова метнул его точно в дуб. Мои спутники опять ликовали, а Исрад по-прежнему думал, что это случайность.

– Если ты все еще не убедился, – сказал я, – то вот тебе окончательный довод. Видишь за дубом старую, дуплистую иву!

– Вижу. Ну и что?

– Я брошу топор в нее.

– Господин, до нее больше ста шагов. Ты и впрямь хочешь в нее попасть?

– Не только попасть, но и срубить сук, причем постараюсь срезать его подчистую, чтобы от него остался обрубок, самое большее, длиной в ладонь.

– Господин, это было бы сущее чудо!

– После первых бросков я так привык обращаться с оружием, что теперь уже точно не промахнусь. Сперва я придам чекану двойное вращение. Ты убедишься, что он сначала взмоет над землей, а потом внезапно помчится в три раза быстрее. Смотри!

Топор полетел, как я и обещал. Вращаясь поначалу прямо над землей, он медленно поднялся вверх, а потом, неожиданно ускорившись, стал снижаться и вонзился в иву. В следующее мгновение сук, о котором мы говорили, рухнул на землю.

– Подойди и посмотри! – сказал я. – Сук срезан именно так, как я говорил, причем срезан, словно ножом, ведь я попал в него лезвием.

У Исрада было такое изумленное лицо, что я громко рассмеялся.

– Разве я не говорил тебе это? – крикнул Халеф. – Эфенди добьется всего, что захочет. Оско, отдай ему деньги. Они причитаются ему – это пиастры триумфа.

Естественно, я взял только залог, а Исрад получил свои деньги назад. Он с трудом успокоился и все еще удивленно вскрикивал, хотя мы давно уже были снова в пути.

Мне было приятно сознавать, что я могу положиться на меткость руки.

После этой недолгой остановки мы продолжили нашу поездку без каких-либо приключений. Настала ночь, и Исрад пояснил, что примерно через час мы прибудем в Треска-конак.

Мы вновь ехали лесом; по счастью, он был не очень густым; потом дорога пошла под уклон. Перед нами расстилалось пастбище; послышался лай собак.

– Это овчарки моего родича, – пояснил Исрад. – Впереди, на берегу реки, лежит конак, а слева дом моего свояка. Но мы сделаем крюк, а то можем повстречать на улице служку из конака и он нас заметит.

Мы повернули налево, пока не добрались до реки; теперь мы поехали вдоль берега и вскоре поравнялись с жилищем пастуха.

Это была низкая и длинная одноэтажная постройка. Несколько ставней были подняты; оттуда пробивался слабый свет. Бешено лая, к нам подбежали собаки; впрочем, они тотчас успокоились, заслышав голос Исрада. В окно высунулась чья-то голова; человек спросил:

– Кто там?

– Хороший знакомый.

– Это Исрад! Жена, смотри-ка! Свояк приехал.

Голова тотчас исчезла; тут же отворилась дверь; старики поспешили приветствовать Исрада. Вышел старший сын и обнял его. Затем пастух спросил:

– С тобой приехали люди. Они останутся у нас?

– Да, только не говори так громко. Хозяин конака не должен знать, что сюда прибыли эти люди. Поэтому, прежде всего, отведи лошадей в загон.

Здесь имелся лишь невысокий загон для овец; заглянув в него, я ударился головой о потолок. Мой вороной отказался заходить сюда. Запах овец был противен ему; только лаской и уговорами я завел его внутрь. После этого мы направились в комнату, или, скорее, в то, что звалось комнатой, ведь единственное большое помещение, имевшееся в доме, было разделено на несколько частей ширмами, сплетенными из ивы. Любую из этих комнатушек можно было без труда уменьшить или увеличить, передвинув ширмы.

Дома оставались лишь мать, отец и сын. Работники находились в загоне для овец, а служанки не было.

Исрад назвал наши имена и рассказал, что мы спасли его сестру. Поэтому нас ожидал очень теплый прием. Хозяйский сын направился в загон, чтобы дать нашим лошадям воды и лучшего корма, а его родители собрали все, что было дома, чтобы устроить в нашу честь праздничный обед.

Конечно, сперва беседа вертелась вокруг того, что больше всего интересовало их – мы говорили о спасении их снохи. Потом мы коснулись цели нашей поездки, и я узнал, что люди, интересовавшие нас, уже прибыли в конак.

Я рассказал вкратце, почему мы их преследовали; хозяева сильно удивились.

– Неужели есть на свете такие люди? – вскрикнула старуха, всплеснув руками. – Это же ужасно!

– Да, это ужасно, – кивнул ее муж, – но стоит ли удивляться этому? Ведь они – приспешники Жута! Если бы кто-нибудь расправился с этим мучителем народа, всей стране полагалось бы стать на колени и возносить хвалы Господу.

– Ты, может, получше нашего знаешь о Жуте? – спросил я его.

– Я знаю не больше тебя и других. Если бы известно было, где он живет, его бы сразу нашли и с ним было бы все кончено.

– Это еще надвое сказано. Уверен, что власти с ним в сговоре. А ты не знаешь, где лежит Каранирван-хане?

– Такого названия я не знаю.

– И ты также не знаешь человека, которого зовут Кара-Нирван?

– Совсем не знаю.

– А ты не знаешь перса, который торгует лошадьми?

– Знаю. Но только люди зовут его Кара-Аджеми. Что у тебя с ним?

– Подозреваю, что он и есть Жут.

– Что? Этот перс?

– Опиши-ка мне его!

– Он выше и крепче тебя, сущий исполин. Еще он носит черную окладистую бороду, которая свешивается ему на грудь.

– Давно он живет в здешних краях?

– Не знаю точно. Прошло, пожалуй лет десять, с тех пор как я впервые его увидал.

– И столько же лет, наверное, здесь говорят о Жуте?