Небо красно поутру - Пол Линч

Они поглядели на его покрасневшие глаза, все такие искренние, и уловили, что пахнет от него виски.

Ты чего это шепчешь? чуть ли не заорал Резчик.

Ти поежился и выставил в воздух руку, словно бы желая человека утихомирить, а потом глянул себе за спину.

Мы всё не понимали, когда ж ты скажешь что-нибудь, произнес Койл. Я уж начал ставки с мужиков брать. Если б ты выступил завтра, я б себе несколько шиллингов заработал.

Ти пожал плечами, затем почесал нос. Я мало что могу с ним поделать, но стараюсь, как могу.

Нобл принялся сдавать карты, и каждый взял себе по руке, а Ти кивнул на стол.

Во что играете? спросил он.

В двадцать пять[6].

Ти кивнул. Дома-то небольшая заварушка была, потому нам и пришлось уехать.

Что он натворил? спросил Резчик. Можно, с кондачка угадаю?

Голова у Ти поникла, и заговорил он почти беззвучно. Его на воровстве поймали, сказал он.

Люди ничего не сказали. Резчик посмотрел себе в карты и пошел семеркой пик, при этом взвизгнув от возбуждения по-животному. Взгляд он поднял с улыбкой. Вот так сюрприз, нахер. Передай ему, чтоб держался отсюда подальше, не то, клянусь, свое он получит.

Койл перевел взгляд на Резчика, но ничего не сказал. Ти глянул в палубу, а потом кивнул, и рука его залезла в карман, и вынул он оттуда фляжку. Я тя слышу, сказал он. Хлебнуть хотите?

* * *

Он лежал у себя на койке, обеспокоенный памятью. Отец его возился с той лошадью, старой и жалкой, едва стоявшей на ногах. Кобыла в серых яблоках, а корпус у нее весь усох от старости, и старик бережно понукал ее с края поля, нацеливая на конюшню. Лошадь ковыляла неуклюже и медленно, пока не остановилась посреди двора, и он зашептал ей ободряюще, но у лошади болели суставы, и ее слезившиеся глаза говорили, что пока она больше никуда не пойдет.

Койл отошел от отца, и вернулся с соломой в руке, и поднес ее прямо ко рту животного, но интереса лошадь не проявила. Мальчик взглянул снизу на отца, и тот посмотрел на мальчика в ответ, и покачал головой, и тихонько заговорил лошади на ухо, тщетно попросил ее, ибо лошадь теперь уперлась как скала, и непреклонность животного стала слишком уж долгой и перестала нравиться человеку, и упрашивал он ее дальше и уже не так тихо, а потом то, чего сильней всего страшился он. От большого дома хлопнула дверь, а следом очерки Фоллера и юного Хэмилтона, идущего нагнув вперед голову. Глаза нарядчика вперились в происходящее, и, пока близились, отец костерил животину, а потом извинился перед ней и потянул за собой еще раз, но лошадь посмотрела на него печально.

Юный Хэмилтон выше был всего на полголовы. Вот и все. Ублюдок. Лет ему, должно быть, не больше четырнадцати. Как приближался он к той лошади, щерясь, долгое рыло Фоллерова пистолета тяжело оттягивало ему руку книзу. Койл уже посмотрел на пистолет, увидел, что ствол у него удвоен, и поглядел теперь, как мальчишка одолевает его, а громада мужчины склоняется взвести ему курок. Приставь к голове, сказал он. Выстрел шлепнул по стенам и встряхнул мальчишку, который закрыл уши руками, а когда обернулся снова, увидел, пока звенели и звенели у него уши, как механика лошади перестает действовать, колени у нее подламываются, а ноги раскручиваются из-под нее, пока существо это рушится на бок, одна нога кратко трепещет, а потом все стало неподвижно, кроме крови, что была яркой и глянцевой и собиралась в лужицу у их ног. Фоллер сунул пистолет обратно себе под ремень и коротко глянул на юного Хэмилтона, стоявшего горделиво, а потом повернулся к отцу Койла.

Я тебе говорил про эту старую клячу. Отряди кого-нибудь убрать.

Парочка направилась обратно к дому вместе.

* * *

Он спал и просыпался от неглубокого сна с пальчиками дочурки у себя в руке. Лицо ее с трудом различалось перед ним в том темном трюме, красная розочка ее губ и морские кольца глаз те же самые, что и у матери ее, и чувствовал он тельце ее проворное от живости у себя на коленях. Проснувшись, он сел. Койка тесная, и спина у него ныла, и он почесал себе лицо. Судно теперь рыскало шире, чем прежде. Он снова улегся и услышал к нему направленный шепот. Инишоуэн? Голос Резчика улыбался в темноте. Бдишь?

Не-а. Крепко сплю, так-то. Сам-то что? Я думал, спишь.

Сходил прогулялся чуток. Чтоб за мной присмотрели. Теперь малость полегче мне на ногах.

Ты как и остальные тут. Судно опрокинется, если тем девкам в женских отсеках все наши денежки будут утекать.

Он услышал, как Резчик перемещает вес, а потом человек скользнул к нему на койку. Я вот думал, произнес Резчик.

О чем ты думал?

Чем скорей мы с этого судна сойдем, тем лучше.

Ты это сам придумал?

Ага. Всю ночь размышлял.

Тогда поразмышляй еще.

Он услышал, как Резчик шебуршит, нащупывая трубку.

Про тебя я тоже размышлял, так-то.

Немудрено, что уснуть не можешь.

Ага. Ну это. Интересно мне, что ты за зверь такой странный, потому что сам я вычислить никак не могу.

Это здорово, ей-ей.

Видал я тех, кто в бегах, но ты, как по мне, на такого не похож.

Кто сказал, что я в бегах?

Резчик шикнул сжатым шепотом в сторону Снодграсса. Эй, парнишка. Я знаю, ты не спишь. Дай-ка мне спичек.

Просьбу его встретило молчание, и Резчик протянул руку и потыкал в спавшего. Раздался стон и бормотанье, и Снодграсс в темноте обрел голос. Тебе чего надо?

Резчик дотянулся и опять ткнул лежавшего в ребра. Спичек, сказал он.

Ну и жуткий же ты мудило, а. На, ответил тот. Потреск в темноте, и Резчик зашарил вслепую, и нащупал руку, и взял их.

Ну в общем, произнес он.

Резчик примял табак в трубке и чиркнул спичкой, но она снова погасла. Койл сел. Резчик чиркнул еще одной и поднес ее к трубке. Попыхтел в темноте. Дай-ка сюда. Койл взял трубку и затянулся.

Надеюсь, оно того стоило, сказал Резчик.

Что оно?

То, что б ты там ни сделал.

Это еще почему?

Потому что как доберешься туда, куда мы направляемся, вряд ли потом сумеешь вернуться.

Здорово, ну как есть. Я тебя прошу купить мне билет, и тебе прямо-таки надо взять его