Луис Ламур - Приносящие рассвет

Но Мне все же удалось помыться.

Утро было яркое и солнечное, как и всегда в горной пустыне. Мы встретились с капитаном и передали ему стадо, ибо в конце концов договорились о цене по двадцать долларов за голову. Хорошая цена для того времени и для того места.

Когда мы въехали в город, нас увидела какая-то девушка. Она показала на меня пальцем, задохнулась от волнения и возбужденно заговорила со своей подругой, а затем они обе принялись хохотать, не сводя с меня глаз.

Оррин был озадачен, поскольку девушки обычно обращают внимание на него и никогда не замечают меня.

— Ты их знаешь?

— Я? Вижу впервые в жизни.

Но тут я понял, что меня ждет. История с прачечной к этому времени, скорее всего, разошлась по всему Санта-Фе.

Прежде чем мы добрались до «Ла Фонды», не менее дюжины девушек удостоили меня вниманием, при этом от души повеселившись.

Том Санди с Оррином не могли понять, что происходит.

В «Ла Фонде» как всегда было прохладно и спокойно, мы заказали вино и еду. Девушка, принимавшая наш заказ, посмотрела на меня и тут же засмеялась. Когда она пошла на кухню передать заказ повару, оттуда выскочили поглазеть на меня еще две или три девицы.

Подняв стакан с вином, я постарался выглядеть самодовольным и искушенным в мирских делах, но на самом деле чувствовал себя последним дураком.

Оррин начинал злиться, не понимая, с какой стати девушки вдруг стали проявлять ко мне такой интерес. Он одновременно испытывал любопытство, интерес и ревность. А мне оставалось лишь терпеть смешливые взгляды или прятаться в кусты.

Санта-Фе — маленький, но дружелюбный город. Приезжие появлялись здесь нечасто, и горожане любили поглазеть на них и посудачить. В те годы этот город находился почти на краю земли, однако основан был достаточно давно, чтобы стать своего рода центром. А девушки обожали фанданго[9] и присутствие американцев.

Здесь жила маленькая симпатичная мексиканочка с огромными черными глазами, которая, увидев меня, всякий раз обдавала жарким взглядом. И, поверьте, кровь у меня волновалась.

На ее фигурку стоило посмотреть. Каждый раз, проходя мимо меня по улице, мексиканка чуть больше, чем обычно, крутила подолом юбки, и, по-моему, мы могли бы познакомиться поближе, если бы я знал, как это делается. Звали ее Тина Фернандес.

Вечером второго дня в дверь «Ла Фонды» постучали, и через секунду на пороге мы увидели Феттерсона.

— Вас хочет видеть мистер Приттс. Всех четверых. Надо поговорить о деле.

Мы поглядели друг на друга, затем Оррин встал, собираясь идти. Мы последовали за ним. Мексиканец, стоящий у бара, повернулся к нам спиной. Друзей Джонатана Приттса в Санта-Фе не жаловали.

Но не это меня беспокоило, а мой брат Оррин.

Снаружи глинобитного дома, где жил Джонатан Приттс, стояли четверо и еще двое или трое парней ошивались у кораля. Заглянув в открытую дверь барака, я увидел еще несколько вооруженных человек.

«Однако, Тайрел, надо остерегаться человека, которого окружает столько вооруженных людей», — сказал я себе. Они бы ему не понадобились, если бы он не собирался использовать их в деле.

Раунтри взглянул на меня. Он был силен, как старый кабан, и хитер, как лис. Санди задержался на крыльце и вынул сигару; когда он чиркнул спичкой о брюки, в темноте разом скрипнули три кресла, потому что сидевшие в них люди потянулись к револьверам. Том сделал вид, что не заметил этого, но на его губах заиграла довольная усмешка.

Нас вышла встретить Лаура, в голубом платье, которое подчеркивало голубизну ее глаз, она выглядела словно ангел. Но она так протянула Оррину обе руки и так посмотрела на него… Этого было достаточно, чтобы нормальный человек подавился. Только Оррин не подавился. Выражение лица у него было такое, словно его огрели дубиной по голове.

Кэп выглядел необычно угрюмым, а Санди — всегда умевший обходиться с женщинами — широко ей улыбнулся. Иногда мне казалось, будто Тома раздражал выбор Лауры: почему Оррин, а не он.

Лаура взглянула мимо Оррина на меня, и, похоже, наши ощущения совпали. Мы друг друга на дух не переносили.

Вошел Джонатан Приттс в сюртуке и воротничке проповедника, что заставило меня задуматься, будет ли он сейчас читать нам молитвы или предложит купить по дешевке золотой кирпич.

Он угостил всех дорогими сигарами из коробки, и я обрадовался, что не курю. Оррин не отказался от сигары, и после короткого замешательства Том тоже взял одну.

— Не курю, — произнес я.

— Не хотите ли выпить?

— Не пью, — сказал я.

Оррин покосился на меня, зная, что хотя спиртное действительно мне не нравится, я не прочь иногда выпить с друзьями.

— Вы, ребята, неплохо заработали, продав свое стадо, — начал Приттс. — А мне нравятся предприимчивые люди. Однако интересно знать, как вы собираетесь поступить с вырученными деньгами. Мне нужны парни, которые готовы вложить в одно дельце сообразительность и небольшой капитал, то есть суметь кое-что начать и довести дело до конца.

Все промолчали, он смахнул пепел с сигары и с минуту изучал ее.

— Первое время могут быть маленькие неприятности. Люди, живущие на этой земле — не американцы и, вероятно, воспротивятся нашему появлению.

Медленно заговорил Оррин:

— Мы с Тайрелом пришли на Запад за землей. Хотим построить дом.

— Хорошо! Нью-Мексико теперь является частью Соединенных Штатов и пора нам, американским гражданам, получать от этого выгоду. — Он глубоко затянулся сигарой. — Кто не успел к столу, тот опоздал.

— Похоже, — сказал я, — вы хотите вытолкнуть тех, кто пришел первым, и усесться за стол самим!

Приттс чуть не взбесился. Он не привык, чтобы ему говорили правду в лицо… И меньше всего — такие люди, как мы. Секунду он молчал, а тем временем Лаура села возле Оррина, и я уловил запах ее духов.

— У мексиканцев нет прав, — ответил Приттс. — Земля принадлежит нам, свободнорожденным американцам, и если вы сейчас присоединитесь ко мне, то получите долю в организуемой компании.

— Нам необходим дом для мамы, — повторил Оррин, — для этого много земли не нужно.

— Если мы получим землю вашим способом, на ней будет кровь, — добавил я, — но сначала мы хотим увидеть письменное предложение мистера Приттса, где он изложит свои планы и объяснит, как собирается распорядиться нашими деньгами.

Это говорил во мне отец. Он всегда твердил: «Что написано пером, не вырубишь топором, сынок».

— Слова джентльмена достаточно, — напыщенно ответил Приттс.

Я встал. Не знаю, что собирались делать остальные, да мне, в общем-то, было все равно. Этот двуличный старый козел хотел украсть землю у тех, кто жил на ней десятилетиями.