Битва Файркреста - Ален Жербо

тяжестью, и я упал в воду, но ухватился за бобстей и сумел взобраться обратно на борт. Все это время лодка плыла сама по себе со скоростью более трех узлов. Если бы я не ухватился за форштаг, я бы остался один посреди океана. После этого узкая палуба показалась мне особенно удобной!

В тот день я определил свое положение: 27 градусов северной широты, 38 градусов 15’ западной долготы. Поэтому я решил, что достаточно продвинулся на юг, и изменил курс с юго-западного на западный. Учитывая все вероятности и, если верить моим картам ветров, у меня должен был быть попутный ветер до 32 градусов северной широты.

Пережив бедствия пятницы 13-го, я чувствовал себя готовым к любому испытанию на следующий день, который был также национальным праздником Франции. Поэтому я украсил корабль как мог, подняв французский флаг, флаг Яхт-клуба Франции и частный флаг лодки.

Но к десяти часам Firecrest мчался по морю под восточно-северо-восточным ветром, когда его настиг сильный шквал. Поэтому мне пришлось убрать баллонный стаксель, чтобы спасти его, и вместо него поставить меньший стаксель.

Волны, которые казались высотой не менее двадцати футов, с грохотом обрушивались на правый борт и накрывали палубу от носа до кормы. Было трудно удержаться на палубе, чтобы не быть смытым за борт, и к ночи я был измотан.

Под передними парусами Firecrest управлялась сама, поэтому я спустился вниз и позволил урагану бушевать. Под палубой царил ужасный беспорядок, так как у меня не было возможности убираться там в течение двух дней, но перед сном я привел все в порядок. Всю ночь лодка сильно качалась, и если бы я не проверил ее заранее и не убедился, что она заслуживает доверия, я бы подумал, что она вот-вот перевернется. Было трудно удержаться на койке, и мне приходилось напрягаться, чтобы не упасть на пол. Тем не менее, будучи измотанным, я нашел способ заснуть и как-то выспаться.

Когда на следующее утро я вышел на палубу, я обнаружил, что честное маленькое судно держало курс так же верно, как если бы румпель управлял рукой. И все же сухопутные люди удивляются, почему моряк учится любить свою лодку и думает о ней как о личности.

Я также нашел на палубе несколько летучих рыб, поэтому впервые за много дней я роскошно позавтракал свежими продуктами. На следующий день их было еще больше. Только человек, который питался вонючей соленой говядиной и судовым печеньем, может по-настоящему оценить восхитительный вкус летучей рыбы.

Весь следующий день мы мчались вперед со штормом, а утром 16-го он стих настолько, что я смог приступить к ремонту парусов. Стаксель был порван, а море все еще было бурным, в результате чего было трудно работать с иголкой на прыгающей палубе. В тот день пришлось выкачивать больше воды, чем обычно, потому что через полуоткрытый люк проникла большая часть одной из больших волн.

С этого момента начался период переменчивых ветров, затишья и шквалов, и я был занят сменой и ремонтом парусов, особенно стакселя-баллона, который был сильно разорван в тяжелых погодных условиях. На ремонт ушло три дня, я управлял рулем ногой, пока шил. 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.

ЖАЖДА ДОРАДОС

Было всегда очень жарко, и я всегда испытывал жажду, пока солнце палило, но мне приходилось обходиться одной чашкой воды в день, ни каплей больше. Прошло более двух недель с тех пор, как я обнаружил, что у меня заканчивается питьевая вода, прежде чем мне удалось собрать дождевую воду в парусах. А в ночь на 17 июля разразился ливень, и я смог собрать еще около двух пинт воды, чтобы добавить к небольшому запасу. Я сидел голый под дождем и наслаждался его освежающей прохладой. Днем я также находил облегчение, часто купаясь на палубе, обливая себя морской водой из холщового ведра. Это было освежающе, но, к сожалению, эффект быстро пропадал, и я снова становился таким же жарким и жаждущим, как и раньше.

Я только что закончил ремонт форштага, когда грот-парус разорвался на пятнадцать футов по шву. Поэтому не оставалось ничего другого, как спустить его, приступить к ремонту и поставить на его место трисель. Это означало сутки работы с иголкой и ниткой. Что еще хуже, у меня начало болеть горло, и на следующий день оно так сильно опухло, что я мог глотать только немного сгущенного молока с водой. Так продолжалось четыре дня. К 28 июля я был настолько ослаблен лихорадкой, что спустил все паруса, кроме стакселя, спустился в каюту и лег, оставив Firecrest на произвол судьбы.

Время от времени на палубу приземлялись летучие рыбы, но я не мог проявить к ним особого интереса, так как горло болело слишком сильно, чтобы есть что-либо твердое. Тропический свет тоже начал ослеплять. Много раз, глядя на горизонт, мне казалось, что впереди земля, но это заблуждение никогда не длилось долго.

Иногда, ближе к вечеру, появлялись небольшие облака, которые принимали обманчивый вид белых парусов, а воспаление горла, казалось, усиливало жажду, так что мне было трудно ограничиваться одной чашкой воды в день.

К утру 29 июля я чувствовал себя немного лучше, но после четырех дней молочной диеты был чрезвычайно слаб. В результате манипуляции с парусами занимали в четыре раза больше времени. Тем не менее, я весь день держал курс на запад, а ночью хорошо выспался, потому что ветер утих и море снова стало спокойным. Эта спокойная погода длилась неделю, и казалось, что «Файркрест» попал в зону штиля. Один спокойный и жаркий день сменял другой, пока не казалось, что сам мозг горит в палящем тропическом солнце.

Мое положение на этом этапе было далеко не завидным. Гнилые паруса, которые требовали постоянного шитья и латания; немного плохой воды; лихорадка и отсутствие ветра. Это не вызывало радостных чувств, но давало определенное удовлетворение от преодоления этих препятствий. Возможно, я был слишком самоуверен, но я знал, что, прежде чем я достигну американского побережья, я получу достаточно ветра — ожидание, которое более чем оправдалось. В моем журнале в то время была такая запись:

«Очень жарко, ужасно хочется пить. Хотелось бы поплавать, но горло все еще болит, так что лучше воздержаться.

Очевидно, мы потеряли пассаты. Это уже второй раз, когда карта ветров обманывает. Она обещает благоприятные ветры до 34-й параллели северной широты. Но мы находимся только на 29-й параллели, и «Файркрест» качается на жирных волнах; паруса бездельно хлопают, пытаясь уловить слабые порывы