Януш Камоцкий - Встречи с Индонезией

И вот я на борту самолета. Билет, который стоит очень дорого, достался мне бесплатно. Если бы не это обстоятельство, моя поездка сорвалась бы. Бортпроводница в хлопотах: продает сигареты и газеты, разносит коробочки с завтраками, кофе и джеруки (мелкие индонезийские апельсины). В иллюминатор хорошо видны маленькие островки, при этом просматривается не только надводная, но и подводная их часть. Иногда можно увидеть дом, одиноко стоящий на острове в окружении пальмовых деревьев. Над Суматрой картина меняется. Джунгли сверху выглядят малопривлекательно. Мутные реки — вижу устье одной из них (впадая в море, она оставляет в морской воде длинный грязный след); их русла напоминают обомшелые деревянные корыта. Поляны среди джунглей похожи на коричневые ржавые лишаи. Не очень-то туда тянет.

Оказалось, что в аэропорту Палембанга меня никто не встречает. Но когда я справился, нет ли кого-нибудь из дипломатического корпуса, вопрос возымел действие: кто-то побежал звонить по телефону, кто-то завел со мной беседу, предложил кофе. Вскоре приехал директор здешнего департамента науки и культуры. Извинился, сказав, что ожидал меня позднее. Мы сели в его джип (другими машинами здесь почти не пользуются) и отправились в резиденцию местных властей, где договорились о встрече с губернатором на послезавтра (завтра в связи с каким-то военным праздником никто не будет заниматься делами).

Я рассказал о своих планах сотрудникам департамента науки и культуры, местному этнографу и директору музея. Говорил по-английски, вставляя индонезийские и немецкие слова. Директор департамента Мукминин со времен голландского господства свободно владеет немецким языком.

После встречи меня отвезли в правительственную гостиницу, где у входа стоит часовой, а несколько поодаль — танкетка, правда, без экипажа. Гостиница — часть какого-то большого комплекса, принадлежащего военным. Среди постояльцев многие носят военную форму.

Спать ложусь в роскошных апартаментах. В моем распоряжении небольшая гостиная, спальня с двумя кроватями, ванная комната. Отель с полным пансионом, причем к услугам гостей как индонезийская, так и европейская кухня. Я выбираю индонезийскую.

Оказывается, мне предстоит не просто нанести визит губернатору, а принять участие в совещании местных властей. Вхожу в зал, знакомлюсь с одним, потом с другим высшими сановниками. При появлении губернатора все встают. Произнеся несколько слов приветствия, губернатор предлагает в качестве рабочего языка английский. Мне предстоит рассказать о цели приезда, о планах дальнейшей работы. Чтобы подчеркнуть ее значимость, отмечаю, что ЛИПИ (учреждение в Индонезии типа Академии наук) заинтересована в результатах моего труда. В заключение еще раз говорю о важности сохранения традиционной культуры и вручаю губернатору куклу в польском национальном костюме. В итоге губернатор направляет меня к мэру, с которым я провожу очередную беседу, назавтра — еще одну. Все идет в истинно индонезийском темпе — пьем чай, беседуем, обсуждаем всевозможные варианты. Бог знает, до каких пор все это тянулось бы. Думаю, долго. Помог случай: придя в полное отчаяние, я уронил на пол фотографии из Богоников[2], прямо к ногам председательствовавшего на нашем заседании главного архитектора провинции, а он — один из ведущих мусульманских деятелей. Узнав, что в Польше есть мусульмане, архитектор очень удивился и охотно включился в разговор. Я пообещал ему прислать брошюру о польских мусульманах, после чего все сложные вопросы благополучно разрешились.

Дальнейший мой план таков: утром еду поездом до Лубуклингау, а оттуда автобусом в Тугомулио. Хочу осмотреть несколько деревень, жители которых относятся к племени кубу. А сегодня нужно побывать в мусульманском университете в Палембанге, поискать кое-какие материалы об интересующем меня районе. Казалось бы, чего проще. Но нет. Мне, обыкновенному смертному, нельзя запросто забежать в университетскую библиотеку и спросить нужную книгу. Вместе со мной на двух автомобилях едут директор департамента науки и культуры, директор департамента социального обеспечения, чиновник, которому предстоит сопровождать меня в Лубуклингау, еще один чиновник неизвестно какого ведомства и польский миссионер в роли советника, и помощника в трудных языковых ситуациях. Одну машину ведет шофер (хоть одно неофициальное лицо!), за рулем второй — сам директор департамента науки и культуры. Всей компанией входим в кабинет ректора университета, с которым подробно беседуем о моей работе. Пьем чай, фотограф делает памятные снимки, после чего я и члены сопровождающего меня эскорта вписываем свои фамилии в книгу почетных посетителей.

Ректор предлагает мне осмотреть университет. В комнате декана знакомлюсь с преподавательским составом — несколькими мужчинами в бархатных шапочках и женщиной в индонезийской одежде — то ли секретарем деканата, то ли преподавательницей. Когда мы входим в аудиторию, профессор прерывает лекцию, студенты встают и вежливо приветствуют нас. Факультеты — богословский, коранического права и светских наук — размещаются в нескольких одноэтажных строениях барачного типа. Рядом актовый зал, нечто вроде деревянного сарая, у стены которого свалена груда деревянных скамеек. Немного поодаль стоят небольшие аккуратные домики доцентов (так называются все преподаватели университета).

После осмотра аудиторий заходим в «асрама ванита» (женское студенческое общежитие). Нас принимают в вестибюле, который является одновременно и салоном для гостей. Девушки-учащиеся с любопытством разглядывают нас через приоткрытую дверь. С нами беседует пожилая дама — начальница-магистр (ибу асрама). Две студентки приносят чай и сразу уходят. После чая мы прощаемся со всеми «ибу», которые скромно сидели в сторонке у стены, не вмешиваясь в разговор. Признаюсь, посещение женского учебного корпуса не произвело на меня особого впечатления, хотя сам факт существования студенток в этих местах свидетельствует о несомненном прогрессе. Ведь даже в Европе совсем недавно девушкам весьма трудно было поступить в высшее учебное заведение.

И вновь я на улицах города, хожу не спеша, заглядываю во все закоулки и переулки. Ребятишки просят сфотографировать: «Мистер, фото!» Делаю вид, что снимаю то одну, то другую группку. Кто-то кричит вслед:

«Оранг беланда» («голландец»). В этом возгласе нет никакой враждебности — просто информация. Мое появление в маленьком книжном магазинчике, куда я зашел в поисках карманного словаря, вызывает сенсацию. Три девочки-подростка допытываются: откуда я, давно ли в Индонезии, когда приехал в Палембанг, чем занимаюсь, сколько у меня жен. Последний вопрос задан в шутку: здесь все знают, что в Европе можно иметь только одну жену, но я тем не менее любезно говорю, что у меня всего одна жена. В ответ мне весело и даже чуть хвастливо сообщают, что здесь можно иметь четырех жен. Девушки дружно кокетничают со мной. Полагаю, что и в качестве жен они вели бы себя вполне лояльно по отношению друг к другу. Словаря я не купил, но с продавщицами подружился. Всякий раз, когда я во время следующего моего приезда в Палембанг проходил мимо книжного магазина, все трое радостно приветствовали меня.