Юрий Аракчеев - Зажечь свечу

Прекрасными были шесть дней в совхозе. Праздничными. Не праздными, а именно праздничными, что совсем не одно и то же. Потому что настоящая жизнь — это праздник, и труд — праздник. Во всяком случае, он должен быть таковым. Любимая работа — всегда праздник, даже если она тяжела. В этом он еще раз убедился, беседуя с Нечаевым и Осиповым, внимательно наблюдая, изучая этих прекрасных людей. А с ними и себя. Любимая работа — праздник, даже если она трудна, и именно так он хотел сделать фильм, и, может быть, так и назвать его: «Праздник». Праздник страды. Чтобы трудно, чтобы пыль, чешуя половы, усталость и пот, чтобы грохот комбайна, и жаркий ветер, и слипающиеся глаза, но это — праздник. Потому что ширь неоглядная, ширь родного русского поля. Потому что золотые волны пшеницы, потому что горячий живой комбайн, и наполняющийся бункер, и золотой, хотя и пыльный поток из шнека в кузов машины, и лица людей, которые тебе дороги, и обед, что принесла жена в поле, и старший сын перенимает дело твое и взрослеет на глазах, когда стоит за штурвалом комбайна, и новый дом и участок с ульями, как у Осипова, и золотистый мед и жужжание пчел, и цветы на обочине дороги, мокрые от росы, и облака, как сказочные корабли. Праздник! Праздник осмысленного, полноценного бытия.

Получилось так, что, уехав из столицы, покинув город со всеми многочисленными переплетениями долгов, обязательств, мелких обязанностей и связей — со всей этой многообразной, затягивающей суетой, Голосов вдруг оказался в мире естественном, истинном, изначальном. Потому и праздничном. Отсюда и был отсчет. А встреча с Олей в вагоне поезда была, кажется, первым впечатлением этого мира. И впечатлением, может быть, самым сильным.

В каждом человеке заложена своя «искра» — это было кредо Голосова всегда. Но вот беда: каждый ли по-человечески с ней обращается? Да и сам-то Голосов так ли уж знает, как именно с ней обращаться… Распознать свою искру, понять ее, разжигать ее, а не гасить — вот, наверное, главный смысл жизни, — так подозревал Голосов и раньше. То есть нужно быть всегда верным самому себе, не играть роль, навязанную тебе кем-то. Именно здесь, в совхозе, это и подтвердилось! Нечаев и Осипов тем и были особенно интересны, что оба они, внешне такие разные, как раз и сумели распознать свои искры, были без всякого лукавства верны им, а потому-то именно и достигли того, чего никак не могли достигнуть их соседи и сотоварищи. Особенно впечатляющим было то, что достигли они высот в своем деле безо всякого чрезмерного напряжения. То есть жили честно и просто, следуя своему предназначению, и все получалось у них как бы само собой, без натуги и жертв. Это ли не однозначное подтверждение главной мысли?

И, разумеется, не имеет никакого значения, что дело, которым они занимались, для Голосова не подходило. У них свой путь, у него свой. Какой? Вот это и надо было понять до конца.

В один из дней в совхозе у него оказалось свободное утро, а погода была хорошая, и Голосов получил возможность остаться наедине с собой. Он отправился из села по дороге через поле, дошел до леса, углубился в него, вошел в цветущую благодать поляны, лег в цветы, и ему казалось, что жизнь изменилась отныне и поездка его конечно же знаменательная. Точнее будет сказать так: жизнь не изменилась, а именно вернулась на круги своя. Он понял направление. Он многое окончательно понял.

Он вспоминал и встречу в поезде, милую девушку Олю, чистое создание, занесенное в суматошный век. «Милая, ах какая же ты милая все-таки», — вновь и вновь думал он, перебирая в памяти каждую минуту их встречи, и опять чувствовал себя переполненным благодарностью. Да, он, к сожалению, не сказал ей того, что думал, не смог, не успел. И она не сказала ему. Формально они этого не сказали, но на самом деле… Ведь как здорово, как прекрасно все произошло у них, как естественно и быстро! Не важно, что они так мало были вместе, не в этом дело. Важна суть. У него было такое чувство, что он знает ее хорошо и давно, и почему-то ему казалось, что у нее к нему тоже такое чувство. Не могли лгать ее глаза! Естественность — вот что самое главное в ней, а значит… Все будет в порядке.

Да, так и нужно, так и нужно жить — как Нечаев и Осипов! — радостно думал Голосов. Бесстрашно и честно, не опасаясь без конца всевозможных мелких последствий, не рассчитывая каждый свой шаг, а — отдаваясь жизни. Прекрасный пример эти сельские труженики. Отличное подтверждение! Простота, и верность себе, и естественность, безоглядность чувств. Именно это понравилось ему в Оле, именно этим пленили его Нечаев и Осипов.

И, лежа в цветах поляны, Голосов смотрел на пронизанные солнцем венчики ромашек и колокольчиков, наблюдал с умилением за хлопотливой работой пчел, шмелей, бабочек, ощущал жаркие прикосновения лучей, трепет легкого ветра и, отдаваясь всему этому с восторгом, упоенно думал: вот и это, и это — извечное, родное, первоначальное — тоже суть, тоже смысл, мы забываем природу, детские ощущения, а ведь в них — истина, «блаженны дети»… Не случайно Нечаев с Осиповым так любят природу, не случайно очеловечивают, оживляют железные свои комбайны и думают в первую очередь не о себе — о других, понимают, что все, все на свете имеет душу свою, а жизнь не только в тебе, но и вокруг. Ты лишь часть бесконечной, окружающей тебя жизни. И если ты не понимаешь других, значит, твоя собственная душа умерла. Счастливые, счастливые люди эти комбайнеры, они сразу поняли главную истину, и жили по ней, и не суетились из-за наград, признания, вот он и результат…

И наступило 14-е. И Осипов на своем «Москвиче» утром вез Голосова в город и в пути разговорился особенно откровенно. Внимательно слушая его, Голосов еще раз убедился, что не ошибся. Они с Осиповым были так разны, жили в разных местах, и жизнь у каждого была своя, не похожая на жизнь другого. Но так в сущности одинаково думали они о самых важных, жизненно важных вещах! И это было очередным подтверждением. Значит, правильно Голосов понял их. И правильно понял себя. Фильм он, конечно, постарается снять во что бы то ни стало, но поездка дала ему гораздо больше. И дело, само собой, не в том, что в городе жизнь неправильная, а здесь, в сельской местности, правильная. И там, и там жизнь может быть как правильной, так и неправильной. Дело не в месте. А просто ему повезло, что встретил он людей настоящих. Суть не в том, чем они занимались, А в том, как. На таких людях воистину держится человечество, хотя — вновь и вновь Голосов удивлялся — никакой жертвенности не было в них, даже наоборот. Они жили гораздо более свободно, гораздо более интересно, наполненно и — счастливо, чем те, кто в работе не отдавал себя до конца. Они успевали больше, и жизнь их в большей степени, чем жизнь других, была праздник. Парадоксально, казалось бы. На самом же деле нет. Они пели свою песню, играли свою, а не навязанную им кем-то роль. И не боялись этого. В том-то как раз и была разгадка.