Владимир Санин - Большой пожар

Она была неузнаваема, красавица высотка, с ее изящной отделкой, многочисленными панно и витражами, паркетными полами и мебелью, сработанной по эскизам местных художников. Многие помещения превратились в выгоревшие бетонные коробки, полы по щиколотку были залиты водой, с потолков свисали обрывки проводов, а трубы коммуникаций от страшного жара либо полопались, либо скрутились в узлы. Вот такая она, неэстетичная, наша работа, в который раз подумал Кожухов, никого и не позовешь полюбоваться результатами своего труда – отшатнутся; пострадавший будет во всем обвинять пожарных, которые пришли на помощь слишком поздно, спасенный в лучшем случае поблагодарит и эабудет, а городское начальство, подсчитав убытки, обязательно проворчит, что уж очень пожарные разошлись – и воды слишком много пролили, и паркетные полы, стены изуродовали (а их вскрывали, чтоб потушить огонь в пустотах), и вообще нужно было работать поаккуратней, народное добро все-таки. А о том, что без пожарных от всего этого добра осталось бы одно воспоминание, мало кто подумает, а если и подумает, то непременно напомнит: «Вы же за это деньги получаете». Будто то, что сделал Лавров, Гулин, Клевцов, Никулькин и их товарищи, можно оценить в деньгах…

Сверху спускались бойцы, вынося пострадавших, а лестница была узкая, и Кожухов останавливался, пропуская их; пострадавших, однако, отметил он, для такого пожара было относительно немного – и большинство людей с лоджий эвакуировали, и счастье помогло: поезд с артистами драматического театра из Москвы только в эти минуты прибывал на городской вокзал, об этом рассказал иа крыше один артист, приехавший на сутки раньше товарищей. Не хотелось думать, что произошло бы, окажись в номерах те самые полсотни человек, которые сейчас выходили на перрон.

Поднимаясь и вынужденно отдыхая, пока спускали пострадавших, Кожухов подмечал то, что потом скажет на разборе: вот здесь догорает паркет – не вскрыли и не полили; на 13-м полно дыма – проморгали какой-то очажок; тут валяется крышка от противогаза – значит, кто-то работает с опасностью для жизни, зацепится за что-нибудь, разорвет дыхательный мешок КИПа и может наглотаться дыма.

На марше перед 15-м Кожухов пропустил двух бойцов, выносивших на руках крупного мужчину.

– Жарко там, товарищ полковник, – доложил на ходу один из них. – Воды мало, только одна рукавная линия.

– Вторую линию Нестеров снизу прокладывает, товарищ полковник, – уже на 15-м доложил Баулин.

Кожухов хотел было резко отчитать его за то, что слишком понадеялся на внутренний водопровод, но сейчас это было бы пустой тратой времени.

– Где Головин?

– Ушел со звеном на 16-й, товарищ полковник!

– Звено на помощь Нестерову, быстро!

– Слушаюсь, товарищ полковник!

Коридор 15-го этажа от лифтового холла до лоджии был весь охвачен огнем с тем самым голубоватым свечением, о котором в один голос говорили пожарные на этажах главного здания. Вода! От нее сейчас зависело, останутся ли в живых люди, которые не успели или не догадались, когда еще была такая возможность, выбежать на лоджию и крики которых доносились из номеров. Нет ничего хуже для пожарного – испытывать острую нехватку воды. Спасаясь от нестерпимого жара, бойцы столпились в начале коридора, а вперед с единственным стволом полз Говорухин, сантиметр за сантиметром сбивая огонь и то и дело поливая самого себя – лицо, боевку, ствол за шиворот… Идущего впереди куда лучше поливать сзади, и обязательно непрерывно, иначе вода, быстро испаряясь, может сильно ошпарить.

Есть вторая линия!

Кожухов придавил ногой рукав – полный.

– Сменить Говорухина!

Недавно мы были у Говорухиных, вспоминали о Большом Пожаре; я спросила Пашу, где ему досталось больше всего.

– На 15-м, – ответил он не задумываясь. – Там я испытал два взаимоисключающих чувства. Первое неочень приятное – когда поджаривался и превращался в мумию, а второе чувство, исключительное и замечательное – это когда Вася оттащил меня за ноги и стал поджариваться сам.

Говорухину крепко досталось и на других этажах, особенно в хореографии, но на 15-м этот гигант впервые в своей пожарной жизни дошел до обморочного состояния – слишком перегрелся и ошпарился, «черной завистью змее позавидовал, – шутил он, – что кожу может сменить». А Васе, который сменил Пашу, досталось меньше, так как стволов было уже два и оба ствольщика поливали то огонь, то друг друга. Вторым ствольщиком, к своей нескрываемой радости, стал Слава Нилин.

– Дорвался, лично Чепурин отпустил наверх! – ликовал Слава. – Под самое шапкозакидательство – вот повезло! А то, представь себе, спросят, что делал на Большом Пожаре, а что ответить? Гидрантами, водой внизу командовал?

Из номеров на горящем этаже спасли восемь человек, а вот сам Кожухов не уберегся. Когда, в отвоеванной части коридора стали взламывать двери, из одного номера от сквозняка произошел сильный выброс пламени, и Кожухов, который в этот момент протирал запотевшие очки, получил серьезный ожог сетчатки глаз. Его сразу же вынесли на лоджию, но когда убедились, что он ничего не видит, свели вниз.

Уже по дороге в госпиталь, в машине «скорой помощи» полковник узнал, что очаги огня на верхних этажах ликвидированы и Большому Пожару пришел конец.

В РЕСТОРАНЕ (Рассказывает Нестеров-младший)

Три события потрясли общественность: во-первых, исполнилось ровно пять месяцев с того дня, как Ольга начала свою бурную литературную деятельность, во-вторых, ровно шесть лет тому назад мы с Ольгой расписались и, в-третьих, что и есть самое главное, Микулин отвалил Ольге четыреста рублей аванса. Ну а такое сцепление обстоятельств порождает в слабой душе человека склонность к мотовству и гульбе. И семейный совет, на который с правом совещательного голоса были допущены Слава, Дима и Леша, решил эту свалившуюся с неба сумму возвратить в казну наипростейшим путем, то есть прокутить. И не в какой-нибудь забегаловке, а в нашем лучшем ресторане на 21-м этаже Дворца искусств. Решение приняли единогласно, при одном воздержавшемся.

– Транжиры, – корил нас Дед, – тоже выдумали юбилей. Ну, была бы еще серебряная свадьба или, на худой конец, бронзовая. А то – шесть лет, курам на смех. Это как ее считать – деревянная, что ли? Или целлофановая? Лучше бы на эти деньги Леля с Бубликом на юг поехали, в море поплескаться, а дома могли бы просто пивка попить, тем более что Нефертити воблу из Астрахани привез. Так нет, ресторан им нужен, пыль в глаза пускать, одних чаевых небось десять рублей вынь да положь. Гуляки!

Уничтожив нас морально, Дед вытащил из шкафа сшитый лет тридцать назад бостоновый костюм с брюками-парусами и понес на балкон проветривать от нафталина.