Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника - Александр П. Берзан

прошлогоднего тростника. В паре шагов сзади – я…

Пойма ручья непропорционально широка! Хоть вправо, хоть влево. Широкое однообразие. Мне, здесь, не интересно. Дыхан останавливается и оборачивается ко мне: «Куда прижмёмся? Туда или сюда?». Далеко впереди нас, посреди поймы, одиноким баобабом высится дерево. Я прицениваюсь к этому дереву: «Смотри, какое! Надо замерить диаметр его ствола. Давай к нему?». И Дыхан доворачивает вправо…

– Это – вяз японский! – радуюсь я, под деревом, – Он, раньше, долинным назывался. Смотри – у него цельные, как у берёзы, листья.

– Понятно, – Дыхан вертит в руке, сорванный с ветки вяза, молоденький листочек, – Точно! Как у берёзы. Только, весь ребристый, по жилкам.

Я сбрасываю с плеч свой ботанический рюкзачок и достаю рулетку.

– Диаметр ствола… сто двадцать восемь сантиметров! Ого! Рекорд породы!

Я очень доволен этому. Не каждый день, у меня – рекорд породы.

– Что значит «рекорд»? – с улыбкой осведомляется у меня, Михаил.

– Ну… Это – рекордный диаметр вяза, в моей диаграмме! Вот, смотри! – я раскрываю свою широченную тетрадь в клетку, – До сих пор, самый толстый ствол вяза, измеренный мною, был сто двадцать пять сантиметров.

Я очень доволен рекордному диаметру. Дыхан улыбается моей радости…

Вскоре, ручей выводит нас к озеру. Это – Песчаное. Ручей Рыборазводный впадает в узкий и длинный заливчик озера. Раздвигая руками тростниковые плавни, мы выходим прямо к срезу воды. Под ногами зыбко колеблется дерновина. От этого, мне становится неуютно на душе.

А, нам – нужно шагать дальше. По этим плавням, с одного берега нашего заливчика на другой, ведёт натоптанная тропа. Дыхан разворачивается вправо и шагает по ней.

– Интересно, это – медвежья тропа или человеческая? – на ходу, интересуюсь я.

Дыхан недоумённо пожимает плечами: «Хм! Откуда, здесь, люди?». На середине заливчика, на самом опасном месте, по тропе проброшены две длинные доски.

– Смотри-ка! – удивляется им Дыхан, – Всё-таки, люди! С каких пор, здесь – люди шляются?! Заповедник, ведь! Надо будет охране заповедника сказать.

Он уверенно прыгает на конец первой доски. Этот конец доски, вместе с несколькими ближайшими метрами зеленеющей ростками тростника дернины, плавно и устрашающе прогибается под воду! Дыхан, не задерживаясь, короткими шажками проходит на середину доски… и дальше. По мере его продвижения, доска сначала выравнивается, а потом – начинает погружать под воду другой свой конец! С ходу перепрыгнув на начало следующей доски, и выровняв её под собой, Дыхан на мгновение оборачивается и машет мне рукой: «Саня! Прыгай!». Обширное пространство зыбкой дернины, медленными волнами, колеблется вокруг…

Холодея душой, я прыгаю на конец первой доски и торопливо продвигаюсь на её середину…

Вот и склон сопки. Наконец, я чувствую под ногами твёрдую почву! Неужели, всё обошлось?

– Фу-ууу! – бурчу я себе под нос.

– Что? – чутко оборачивается ко мне Дыхан.

– Прошли! Я говорю, – отзываюсь я, – Даже, не верится…

– А, ты про это! – улыбается Михаил, – А, мне – привычно! Пока учился в Ростовском университете, на Дону – так, по этим плавням, нагулялся! Все практики пока прошёл… Я, ведь и диплом писал «Авифауна поймы реки Дон!». А там – знаешь какие плавни?!

Я – человек Сахалинский, горный. Меня, всякие топкие места – просто, пугают…

Склоны сопок, обращённые к озеру, сплошь покрыты хвойным лесом. То здесь, то там, я подхожу с рулеткой к медно-красным стволам мощных тисов.

– Так! Тис, два метра девяносто четыре сантиметра! Значит, диаметр ствола… девяносто четыре сантиметра! Хорошо! – радуюсь я.

Тисы встречаются, здесь, очень часто! На некоторых из стволов, я вижу следы медвежьих когтей.

– Интересно! Я думал, что медведь пихту дерёт! Потому, что у неё – кора мягкая, – я задумчиво похлопываю ладонью по гладкому, словно отполированному и крепкому, как камень, стволу тиса, – А, оказывается, он и на тисе может отметиться!

Напрямую, мы переваливаем через далеко вдающийся в озеро, узкий полуостров. И вновь оказываемся на берегу Песчаного. Здесь – простор! Свежий ветер, с Охотского моря, гонит по озеру, мелкую волну. В нескольких метрах от уреза воды, с южной стороны озера, возвышаются отвесные, в половину сопки высотой, многометровые обрывы.

– Смотри! – Дыхан трогает рукой обрыв, – Песок – морской!

Я подхожу и точно так же, трогаю стену обрыва: «Ну, да! Песок!.. Только – он спрессованный какой-то!».

– Это – из-за давности лет! – отзывается Дыхан, – Эти отложения морского песка свидетельствуют о том, что здесь, на месте Серноводского перешейка, в древности был морской пролив! Смотри, как слоями, лежит этот морской песок. Интересно…

Мы стоим, присматриваясь к обрывам…

– Ке-ке! Ке-ке! Ке!

Мы оборачиваемся на птичьи крики. Над водными просторами озера, в сотне метров от берега, со своими неизменными, скрипучими криками, мимо нас летит пара зимородков! Мы хватаемся за свои бинокли.

– Большие пегие зимородки! – загорается Михаил, – У них, здесь – наверняка, должны быть норы! Давай-ка, вдоль обрывов пройдём!

Мы шагаем вперёд…

А, вот и нора! Подняв бинокли, мы прицеливаемся к чёрному отверстию, в средней части обрыва. В паре метров, чернеет второе отверстие. Поведя полем бинокля ещё дальше, я отыскиваю и третью нору. И даже – четвёртую!

– Первая нора – прошлогодняя, – бормочет Дыхан в свой бинокль, – Брошена. Видишь, припорошена песком? Это – не то…

– Миш, – подаю я голос, от своего бинокля, – А, эти норы глубокие?

– Да, нет, – отзывается он, – Около метра. Чуть длиннее руки, получается… Видишь, нижняя кромка входного отверстия стёсана и две бороздки, по низу, тянутся?

– Ага!

– Это – птицы на коленках, как на салазках, из норы съезжают! Когда в воздух выбрасываются, из норы.

– Интересно…

Я рассматриваю приближённое биноклем отверстие норы. Оно имеет сантиметров семь – восемь ширины и около десяти в высоту…

Дыхан, тем временем, изучает в бинокль другие норы.

– Вторая свежая! – констатирует он, – Но, зимородок, почти сразу её бросил, как начал копать.

– Почему ты так думаешь? – не понимаю я.

– Видишь? Он, даже копать дальше не стал! Может, в валун упёрся, – предполагает Михаил, – А в самой последней от нас норе – песок, видно, рыхлым оказался. Видишь? Низ входа просто обвалился…

– А, вот третья нора – жилая! – загорается он, – Давай, попробуем к ней подлезть! Может, удастся.

И мы начинаем карабкаться по песчаной осыпи, под отвесную стену обрыва…

Сначала – это легко, ведь, это – осыпь. Но, вскоре, мы выбираемся на спрессованный песок. Приходится, руками вырывать в нём лунку для ноги, прежде чем сделать шаг вверх…

Мы подбираемся почти к самой норе! Дыхан закатывает рукав камуфляжной куртки и засовывает свою руку в горизонтально уходящую в стену песка, нору. Но, вскоре отрицательно мотает головой: «Нет, не достаю… Ну ладно, чёрт с ним. Не раскапывать же!».

Съехав по песчаному откосу обратно к срезу воды озера, мы садимся на прибитую волнами к берегу, толстую корягу. Михаил закуривает.