Алексей Трефилов - Наивный Робинзон v. 2.0

— Чего ты хочешь? — неожиданно спокойно спросил меня начальник тюрьмы.

— Того же, чего и ты мне желаешь. Вот ты стоишь сейчас передо мной и думаешь: «Чтоб ты сдох!»

— Я хочу того же: что бы ты сдох! Слышишь меня начальник! Зачем ты коптишь небо? Приносишь людям боль?

Начальник тюрьмы молчал, козыри в этой игре были на моей стороне.

— Посмотри на себя моими глазами! Ты даже не понимаешь, о чем я тебе говорю! Может так будет понятнее!

Я встал и со всей силы пнул его по голени. Начальник тюрьмы упал на пол и начал подвывать от боли.

— Наверное, так выли от боли те, к кому ты приходил как господин, они не могли и не смели ударить тебя в ответ! Ведь чужой боли не чувствуешь! Тебе сейчас больно, а я ничего не чувствую, мне только хочется сделать тебе еще больнее! — заорал я и влепил ногой ему по почкам.

Успокоившись, я сел на стул и дождался, пока начальник немного оклемается.

— Знаешь, сначала, когда ты мне рассказывал, сколько стоит женщина на ночь, я подумал: заманю его в безлюдное местечко и по-тихому перережу ему глотку, свалю все на разбойников и останусь чист перед законом. Потом я подумал: отдам его под суд и дело с концом! Но, это не выход, правда, начальник? Твой обезглавленный труп не решит ни проблем твоего города, ни проблем тех людей, над которыми ты сейчас измываешься. Не слышу ответа!

Начальник тюрьмы, не вставая с пола, мелко и часто закивал.

— Видишь, ты сам все понимаешь, тщательно обдумав твое поведение в течение одной секунды, я решил оказать тебе великую честь, стать «спасителем» людей! Имя бескорыстного героя не забудут в веках!

— Ты жаждешь стать «спасителем» начальник? Я не слышу ответа!

Я нанес ему несколько ударов ногами.

— Да! Я сделаю все, что вы скажете, только не бейте!

— Разве я могу тебе верить, стоит только мне выйти за дверь, и ты перестанешь стремиться стать «спасителем», ты побежишь с громкими криками по улице города. Побежишь как тот вор, что громче всех кричит: «Держите вора!», в надежде что его не поймают. Ты так и сделаешь, верно?

— Нет. — проблеял начальник тюрьмы.

— Конечно же, нет! — воскликнул я. — Потому что я не дам свернуть тебе с пути света! Я укажу тебе верный путь брат мой!

Я пнул его снова.

— Сначала я хотел, чтобы ты брат мой, написал мне чистосердечное признание, в котором покаешься и все расскажешь: сколько ты украл, когда и с кем ты делился неправедно нажитыми деньгами, к тому же сокрытыми от уплаты налогов. Но ты же всегда можешь сказать, что я заставил тебя написать признание силой, а твои дружки тебя поддержат! Ты уже думал об этом брат мой?

Тот отрицательно замотал головой.

— Лжешь! Врать не хорошо брат мой!

Здесь я не стал сдерживаться и отпинал его по полной программе.

— Победа света неизбежна! Я приведу твою душу к свету! Путь твоего очищения, посредством раскаянья уже близко! Осталось только вступить на него! Я точно знаю, что тебя гнетет брат мой!

Я поднял начальника с пола, и усадил его за письменный стол.

— Любовь к жене губернатора, пагубная и развратная, отвращает тебя от пути света! Есть только один путь к очищению, написать ей три — нет, пять писем! В этих письмах ты признаешься ей в любви и смакую непристойные подробности расскажешь, что ты с ней сделаешь при первой же встрече.

Я прижал лезвие ножа к его глазу и зашептал на ухо:

— Ты помнишь, что ты делал с теми женщинами из работного дома, вот про эти вещи ты и напишешь, и не надо стесняться подробностей, будешь стесняться, и твой глаз стечет тебе на подбородок. Пиши тварь так, чтобы я увидел всю глубину твоего раскаянья!

Начальник тюрьмы схватил перо и бумагу и застрочил со скоростью швейной машинки. Прочитав первое письмо, я скривился:

— Слишком мало подробностей брат мой, где кожаный намордник и розги! Переписывай!

Наконец все пять писем были готовы.

— Теперь напиши чистосердечное раскаянье, когда закончишь писать, дополнительно напишешь обязательство на имя губернатора о том, что ты обязуешься в течение одной недели, за свой счет зафрахтовать корабль и отправить всех заключенных в Руис, причем снабдишь их продовольствием на полгода.

— Но… — начал блеять начальник тюрьмы.

Хороший удар кулаком в ухо, снова обратил его мысли к свету. Я перечитал письма и спросил:

— Надеюсь, ты не думаешь, что я пойду с ними к губернатору? Вижу, что думаешь. Нет брат мой, я отнесу их к пяти верным людям и попрошу распространить их по городу, если со мной что-нибудь случится. Ты описываешь свою грязную страсть к губернаторше с таким пылом, что весь город и вся колония будут в восторге.

— Им никто не поверит! — выкрикнул начальник тюрьмы.

— Конечно же не поверят, но тебе это будет уже все равно, губернатор, даже зная, что ты написал их под дулом пистолета, не простит тебя никогда, а смертельную обиду обычно смывают кровью.

— Я же до самой смерти буду утверждать, что я действительно заставил тебя их написать, но содержимое ты измыслил сам! Поэтому мы умрем вместе, только моя смерть будет легкой, а твою легкой не назовешь, я думаю, ради мести губернатор придумает для тебя что-нибудь особенное.

Я встал со стула и одернул мундир, достал двуствольного малыша, взвел курки и спрятал руку с пистолетом под мундир.

— Теперь мы с тобой под ручку как самые лучшие друзья прогуляемся в город, где я тебя отпущу и пойду разносить письма, надеюсь, что случится с тобой, если ты вздумаешь взбрыкнуть, объяснять не надо? Вот и хорошо, через неделю перед отправкой корабля зайдешь в трактир и заберешь у трактирщика письмо для моих помощников, пусть капитан его передаст. Вопросы?

— У меня нет таких денег! — промямлил начальник тюрьмы.

— Справишься: займи, возьми ссуду, продай драгоценности жены, меня мало интересует, где ты возьмешь деньги. Ведь ты «спаситель», а они как известно, счета деньгам в своем милосердии не знают! Вперед!

Глава 5

Письма я понятное дело никому не понес, у меня друзей в этом городе нет, запрятал их под тюфяк и лег спать. Однако мне не спалось, мысли одна хуже другой лезли в голову: «Это сколько же людей я в последнее время отлупил, причем воспринимаю сами поступки как должное. Сказали слово поперек: в «тыкву», не понравилось что-то: рука сама за нож хватается, причем привычно, как будто только этим всю жизнь и занималась».

«Может быть, Виктор бандитом был? — уже не в первый раз пришла мне в голову мысль. — Нет не похоже, бандиты они за собой свидетелей оставлять не любят. Может быть, я действительно дворянин или чиновник большого ранга, привык с детства всех вокруг избивать и приказы направо и налево раздавать? Этакий средневековый «мажор». Хотя… Судя по повадкам похож, очень похож. Только вот современные мне «мажоры» хлипкие какие-то, я не имею в виду мускулы, а характер».