По Южной и Центральной Африке - Эмиль Голуб

class="p1">Позднее, когда мы прожили по соседству с Африкой целых три недели, мои спутники имели возможность наблюдать домашнюю жизнь этого знаменитого охотника на львов и слонов. Когда однажды он опять избил жену бичом из кожи бегемота, я попросил Розу сходить к нему и объяснить, как это отвратительно. Она отправилась в его хижину и нашла великана сидящим на низенькой табуретке. Изуродованными руками он шил передник для своей жены. Она, казалось, простила ему за это все. Роза, вместо того чтобы ругать его и поучать, невольно рассмеялась. Она и теперь говорит, что нельзя представить себе более комичное зрелище.

Переход из Мо-Монквембо

в Мо-Понде[58]

В июле 1886 года я находился в самой северной части территории матока на границе страны Машукулумбе. Царь матока Мо-Панза — сосед машукулумбе, загадочного на рода, на земле которого не побывал еще ни один европеец народа, тревожившего мою фантазию с 1875 года. Теперь я узнал, что Мо-Панза — единственный из правителей матока, который поддерживает довольно хорошие отношены со своими соседями и даже ведет с ними меновую торговлю. Он может и должен сообщить мне необходимые сведения.

Пребывание у Мо-Панзы и путешествие

до границы страны Машукулумбе

В первый же вечер, проведенный нами в лагере на реки Ки-Н’Онга, я послал Фекете к Мо-Панзе. Слуга вернулся и доложил: «Господин доктор, такого доброго старого царя мы у матока еще не встречали!»

Трудно рассказать, как обрадовало меня это сообщение. Ведь именно теперь, когда мы готовились к прыжку и страну Машукулумбе, для успеха нашего предприятия был особенно нужен дружелюбный правитель.

Еще до того как мы прибыли во владения Мо-Панзы, он слышал о нас и был чрезвычайно счастлив, что наконец-то к нему явились белые! «Я так долго ждал макоа, — сказал он Фекете. — Слышал про Монари и про маленького Дохороша[59], слышал, что они переправились через Великую реку, — тут он показал на юг — и идут к нам, но они так и не пришли. Я уж думал, что умру, не увидев никого из вас, и вот все-таки встретился с макоа. Да к тому же ты говоришь, что пришел не один, что с вами есть даже мосари[60] или мусезана[61]».

Мо-Панза захлопал от радости в ладоши, и хотя ему было за девяносто и он ослабел под бременем лет, опустился на колени и поцеловал землю. «При этом, — рассказал мне Фекете, — он говорил о том, как счастлив теперь, когда самое его сокровенное желание исполнилось и он собственными глазами увидит белых европейцев, умеющих делать ткани и ружья! Мо-Панза угостил меня пивом и послал вам, господин доктор, горшок с пивом, земляные орехи и кукурузу».

Я со своей стороны приготовил подарки для царя и поручил слугам доставить их по назначению. Позднее я убедился что Мо-Панза действительно добрый человек. К тому же он имел не менее покладистого и крайне разговорчивого старого советника. К сожалению, последнего слишком часто оттеснял в сторону брат Мо-Панзы — корыстолюбивый Тартюф лет сорока.

Милый братец явился к нам уже на следующий день И стал бесстыдно приставать с различными требованиями и претензиями. Больше всего он старался заполучить оружие с большим количеством патронов, имея в виду предпринять с отрядом соплеменников разбойничий поход в пограничные районы страны Машукулумбе (главным образом для захвата скота). Он намеревался действовать на собственный страх и риск. До этого времени у его людей были только плохие мушкеты, к тому же без патронов. Выражаясь дипломатическим языком, я еще не вступил в официальные отношения с машукулумбе, но мне было совершенно ясно, что нам не следует как-либо поддерживать подобное предприятие.

В тот же день нас посетил и старый советник царя, который по поручению Мо-Панзы пожелал узнать, как я себя чувствую. Я попросил предоставить мне сорок носильщиков, чтобы отнести мое имущество в царскую резиденцию. Нанимать на такой короткий участок пути больше сорока носильщиков не было надобности, поскольку мои слуги могли помочь при переноске поклажи.

Назавтра утром пришли носильщики, с которыми мы быстро сговорились о цене. Из уважения к Мо-Панзе я при вступлении в его резиденцию впервые устроил торжественное шествие.

Впереди шел бой[62] с развевающимся австрийским флагом. За ним Фекете, за Фекете — остальные участники экспедиции. Дальше следовали слуги с подарками, предназначенными для Мо-Панзы. Замыкали шествие носильщики. Через час с четвертью мы достигли царской резиденции, которая, согласно обычаю, располагалась на лесистом склоне возвышенности, среди обширных полей сорго и кукурузы.

Наученные опытом, мы не ожидали от резиденции ничего особенного. Так называемые царские дворы состоят из жалких хижин. Они так примитивны, что очень быстро приходят в негодность, их никогда не чинят, поэтому все резиденции к северу от Замбези имеют очень запущенный вид.

Царское жилище Мо-Панзы было наиболее жалкой руиной из всех нами виденных. Несколько дырявых хижин Ь совершенно развалившихся, даже потерявших обычную круглую форму легких строений из бревен и ветвей, с неводными травяными крышами — вот и вся столица! Глина, которой некогда были обмазаны эти хижины, большей частью обвалилась, и ветер весело задувал через бесчисленные дыры, щели и трещины. Как только снаружи становилось холодно, ящерицы, змеи и насекомые свободно проникали в дома, и только дым мешал летучим мышам и совам ночевать вместе с людьми.

Столь плачевное состояние жилищ показалось мне тем более удивительным, что матока хорошо обращаются со коими женами и не заставляют их много работать. У читателя может возникнуть вопрос: какое отношение имеют жены к сооружению хижин? Самое непосредственное, ибо у жителей Южной Африки строительством занимаются женщины. У племен, живущих к югу от Замбези, они, кроме того, выполняют все полевые работы. Несмотря на это, хижины бечуанов и матабеле — настоящие дворцы по сравнению с творениями женщин из племени матока, хотя посредине не работают в поле и даже при постройке хижин упруги подносят им дерево и глину.

Главной причиной плохого состояния жилищ я считаю теплый климат и густые леса, которые летом дают тень, а зимой защищают от ветра и холода не хуже, чем хижины: великолепные природные условия выработали у жителей безразличие к их домам.

Между хижинами росли мимозы и две огромные смоковницы. Несмотря на зимнее время, деревья стояли в красивом наряде из больших темных листьев, а их густые ветви сгибались под тяжестью плодов, которые висели связками или кольцами шириной в 80—100 сантиметров. Фиги, имевшие бежевато-оранжевую окраску, были не