Альпы. От Любляны до Лиона и от Мюнхена до Милана - Эндрю Битти

Лондоне: «Кобольды и бесы давным-давно пропали из Альп, и за очень много лет не получено ни единого надежно удостоверенного сообщения о встрече с драконами, поэтому вполне возможно допустить, что и драконы оттуда куда-то переселились». Как мы вскоре увидим, к тому времени Альпы уже открывали для себя туристы — и когда они въезжали на пики по только что проложенной по горам железной дороге, то повторяли строки романтиков, таких как Байрон и Шелли. Казалось, суеверия прошлого наконец-то похоронены.

Кое-кому из побывавших в Альпах немало повезло: им посчастливилось увидеть удивительное природное явление — свечение Альп, когда на утренней заре или в вечерних сумерках самое небо словно бы вспыхивает понизу яркими розовыми или красными огнями, а горы приобретают розовато-лиловый оттенок. Некогда считали, что подобное эффектное свечение небес и пиков порождается солнечным светом, отражающимся от кладов с зарытыми сокровищами, на страже которых стоят драконы. Теперь же известно, что причины необычного и поразительного феномена имеют разумное объяснение: лучи восходящего или заходящего солнца отражаются от ослепительно-белых снежных полей. Насколько неправы были древние обитатели гор, со своими фантастическими сказками и первобытными страхами! И насколько больше знаем мы теперь, с нашим восприятием гор и пониманием их красоты, обладая научным пониманием процессов горообразования! Но дело, конечно же, отнюдь не в горах — это не они менялись со временем, менялись мы сами.

Новые взгляды на горы: Жан-Жак Руссо и Альбрехт фон Галлер

Если бы произошедшие в XVIII веке громадные перемены в отношении к горам потребовалось отнести на счет одного человека, то эту заслугу следовало бы приписать Жан-Жаку Руссо (1712-1778). И действительно, позднее Лесли Стивен так определил его главнейшую роль в изменении наших представлений о горах: «Если бы Руссо судили за преступление, состоявшее в том, что горы стали объектом человеческого поклонения, то приговор ему должен выносить беспристрастный суд». Руссо был, разумеется, ведущей интеллектуальной фигурой своего времени — философ, писатель, теоретик в области политики и общественного устройства, он вдобавок сочинял оперы (и, как это ни печально, был одержим садомазохизмом, что открылось в его опубликованной посмертно автобиографии «Исповедь»). Ученые называют его в числе первых, кто стал развивать в литературе, искусстве и музыке направление, которое стало известно как «романтизм» и которое через пятьдесят лет после смерти Руссо привело в Альпы таких знаменитостей, как Байрон и Шелли.

Руссо родился в Женеве, но в возрасте шестнадцати лет восстал против отупляющего кальвинистского воспитания и бежал в Савойские Альпы, в Анси. Там он познакомился с экзотичной мадам де Варане, которая взяла юношу на службу в качестве управителя, обратив к тому же в католичество — задача из простых, ибо, как позже писал Руссо: «...я тотчас же обратился в ее веру, убежденный, что религия, проповедуемая подобными миссионерами, может вести только в рай»[7]. Загородный дом мадам де Варане находился в деревне Шарметта, неподалеку от Шамбери, и Руссо пробыл там с 1736 по 1742 год — «счастливое и невинное время», согласно «Исповеди». Дом сохранился до наших дней, по-прежнему отделанный в стиле XVIII века, — и нетрудно понять, почему Руссо был очарован этим местом, проводя время в музыкальной гостиной и на террасах, откуда открывается прекрасный вид на горы. Именно тут Руссо влюбился в картины дикой природы; здесь же, вероятно, были брошены в почву первые семена романтизма, представители которого воспевали альпийские пейзажи.

Спустя почти два десятилетия, в 1759 году, проведя несколько лет в декадентских салонах светского Парижа, Руссо нашел приют в другом сельском убежище. На сей раз им стал дом мадам д’Эпине в Монморанси, к северу от французской столицы. Тут Руссо и написал свой единственный роман — «LaNouvelle Heloise» («Новая Элоиза»). Действие этого романа в письмах, покорившего в конце XVIII века громадную читательскую аудиторию в Европе, Великобритании и Америке, происходит главным образом в деревнях Веве и Кларан на Женевском озере; на самом деле полное название сочинения Руссо таково: «Юлия, или Новая Элоиза. Письма двух любовников, живущих в маленьком городке у подножия Альп». Любовники, о которых идет речь, — это Юлия д’Этанж, дочь аристократа, и представитель среднего класса Сен-Пре, причем образ последнего явно имеет черты самого Руссо.

Основной «вклад» этого сочинения в историю того, как на протяжении веков менялось отношение к Альпам и их представление в культуре, состоит в том, что в «Новой Элоизе», вероятно, вообще впервые горы изображены притягательными и преисполненными загадочной привлекательности. В одном случае, терзаясь душевными муками из-за завязавшегося романа с Юлией, которая не только принадлежит к более высокому социальному слою, чем он сам, но к тому же является его ученицей, Сен-Пре пытается обрести спокойствие и утешение в долгих прогулках по горам. В письме к Юлии он описывает захвативший его воображение пейзаж:

То обвалившиеся исполинские скалы нависали над головой. То шумные водопады, низвергаясь с высоты, обдавали тучею брызг. То путь мой пролегал вдоль неугомонного потока, и я не решался измерить взглядом его бездонную глубину. Случалось, я пробирался сквозь дремучие чащи. Случалось, из темного ущелья я вдруг выходил на прелестный луг, радовавший взоры.[8]

Вершину горы он называет «светлой», и в «чистом горном воздухе» к Сен-Пре вновь возвращается его «давно утраченное спокойствие». «Как будто, — продолжает он, — поднимаясь над человеческим жильем, оставляешь все низменные побуждения; душа, приближаясь к эфирным высотам, заимствует у них долю незапятнанной чистоты. Делаешься серьезным, но не печальным; спокойным, но не равнодушным; радуешься, что существуешь и мыслишь...» После столь лиричного описания не приходится удивляться, почему этой книге приписывают создание своего рода мирского культа поклонения горам, который сосуществовал с имеющей религиозные корни концепцией естественной теологии, оказавшей заметное воздействие на умы в начале столетия. Руссо признавался в «Исповеди»: «Есть какая-то сверхъестественная красота в перспективах гор, которая завораживает и чувства, и разум, заставляя забывать и о себе, и обо всем в мире...» — и утверждал, что, если отправиться в горы, «душа впитывает в себя нечто из вечной чистоты... все тяготы и невзгоды исчезают там, где царит свобода и сами скалы застланы цветочным ковром».

Взгляды Руссо на горы противоречили мнению предшественников. Вместо средоточия страданий, вместо поджидающего меж высоких пиков зла Руссо видел безмятежность и красоту — подходящий фон для предложенной им напряженной и страстной любовной истории. Но существует непосредственная связь между Руссо и Конрадом Геснером, писателем XVI века, который интересовался, существует или нет на самом деле люцернский дракон, и