Иржи Ганзелка - Через Кордильеры

От первой срезанной на винограднике грозди и до того момента, когда контролер повесит на дверь вагона, забитого ящиками с вином, свинцовую пломбу и сдавит ее клещами, проходит не день и не неделя, а много больше, хотя все предприниматели Мендосы желали бы другого, желали бы от всего сердца и — от всего кармана.

2500 тонн винограда ежедневно

Вид винных погребов всегда связывался в нашем воображении с уютными каморками, вырубленными в склонах словацких гор, а также с мельницкими[2] погребами, которые при всех своих масштабах не утратили аромата национальных традиций чешского виноделия.

Крупнейшие винные погреба в Мендосе — Бодегас Хиоль — не имеют ничего общего с нашими представлениями. Это громадное современное предприятие, рассчитанное на крупное поточное производство.

В феврале, когда начинается сбор винограда, у заводских ворот выстраиваются колонны самосвалов. Восемь огромных ям с ленточными транспортерами глотают одну за другой партии винограда. Ямы обнесены цепной оградой, чтобы в пасть этому Молоху виноделия не угодили сами рабочие. Около двух с половиной тысяч тонн винограда пожирает он ежедневно с начала февраля до конца апреля. Виноград, поступивший после этого срока, считается согласно аргентинским законам негодным для получения вина, так как он содержит слишком много сахару. Это увеличило бы процент алкоголя в вине и повлекло бы за собой разбавление его водою.

Из приемных ям виноградные гроздья направляются по ленточным транспортерам к автоматическим прессам. Кожица и зернышки обрабатываются отдельно. Из них получают крепкую, как водка, грапу. А так как зернышки содержат 6–7 процентов масла, то вся их масса используется для получения экстракта. В смеси с подсолнечным маслом он продается как ценное столовое масло. Только после этого отходы сжигают в котельных, чтобы они могли сослужить свою последнюю службу. Годовой круговорот виноградной кисти заканчивается тем, что она возвращается на виноградники в виде золы, удобряя почву для нового урожая.

Если прослеживать дальнейший путь винного сусла, то начинает казаться, будто над ним с хлыстами в руке и днем и ночью стоят мендосские виноделы. Они искусственно ускоряют весь процесс, стремясь к тому, чтобы вино как можно быстрее покидало чаны для брожения и склады. Все предприятие подчиняется ритму двух сухих слов: цикл — прибыль, цикл — прибыль.

Первое брожение проходит в бетонных чанах. Затем вино должно добродить в деревянных бочках, которые выстроились здесь бесконечными рядами. Самая большая бочка вмещает 200 тысяч литров, и все же пальма первенства принадлежит в Мендосе не ей. У конкурента, на предприятии Бодега Бассо Тоннелье, даже самые искушенные винокуры с почтением проходят мимо самой большой в мире деревянной бочки. В нее входит «сущий пустяк» — 300 тысяч литров вина.

Но одних деревянных бочек все же недостаточно. Нехватку складских помещений и хранилищ возместили десятки огромных бетонных цистерн. Производственный процесс раньше продолжался в них всего двадцать пять дней, но и это не удовлетворяло владельцев погребов. Удар хлыстом — и в бродящее вино добавляется глина определенного состава: она сокращает время брожения на одну восьмую — на целых три дня. Затем компрессоры гонят молодое вино по трубам, протянувшимся над городскими улицами в другую, отдаленную часть завода, где им наполняют гигантские резервуары — хранилища. Там, наконец, вину дают немножко отдохнуть — его выдерживают.

Но каждый сорт вина требует своей выдержки.

Банкет на дне винного пруда

Не часто встречаются в провинциальных городах мира крытые бассейны длиной в двадцать пять метров и шириною не менее десяти.

В аргентинской Мендосе целые ряды таких бассейнов; все они герметически одеты в бетон. На одном участке их расположили не только рядами, но и друг над другом — в три этажа. Для наполнения самого большого из них потребовалось бы дважды выпустить всю воду из двадцатипятиметрового плавательного бассейна. Все эти ряды и этажи резервуаров лежат на стальных катках, так что они, в сущности, подвижны и при небольших перемещениях не растрескаются. Даже об этом пришлось позаботиться их строителям, так как в непосредственной близости от Кордильер нужно было учитывать возможность сильных землетрясений.

Дешевые сорта мендосского вина хранятся в резервуарах — пилетах — емкостью в четверть миллиона литров. Такие пилеты считаются в Мендосе самыми маленькими. Бассейны средней величины вмещают вдвое больше. А емкость каждой из целой серии бетонных пилет приближается к миллиону литров или даже превышает его.

— Можете для примера сфотографировать хотя бы вот эту надпись, если вам хватит света, — сказал нам провожатый во время осмотра погребов, остановившись у бетонной стены с порядковым номером 573. — В нее входит 1112400 литров вина. Большей пилеты у нас нет.

— Можно ли себе представить такое озеро вина? — оробели мы, беспомощно глядя на цифры, написанные с помощью простейшего железного шаблона.

— А давайте-ка заглянем внутрь, — предложил нам сеньор Гарсиа и вытащил из кармана ключ от герметически закрывающихся стальных дверей. — Сегодня пилета как раз пустая.

Поворот наружного выключателя — и ряд совершенно скрытых в сводах потолка ламп разом превратил высохшее длинное озеро в фантастическую сказочную сокровищницу. В свете лампочек пол, стены и потолок заиграли миллионами сверкающих рубинов. У нас разбежались глаза при виде этой невиданной роскоши. Казалось, будто даже сюда проникло царственное величие ледниковой готики Кордильер, озарив алыми лучами заходящего солнца эти стены, скрытые от людского взора.

— Во время войны мы собрали во всех бассейнах более полумиллиона килограммов винного камня, — вторгся в наши мысли проводник с новой порцией цифр. — Его покупали нарасхват и хорошо платили. По четыре с половиной песо за килограмм. А теперь мы рады, когда предлагают восемьдесят сентаво.

Винные рубины отбрасывают по всем углам чудесные блики. Хочется дотронуться до них рукой, но это показалось бы святотатством.

— В прошлом году, когда эта пилета освободилась, — открывает сеньор Гарсиа новый козырь, — мы устроили в ней банкет на пятьсот человек. Праздновали конец виноградного года, и министр Пистарини — вон там, на подмостках, — вручал премии королевам вина из аргентинских винодельческих провинций. Все гости уместились за столами. Это был уже пятый банкет в пилете…

— Пятый?

— Si, senor, пятый. Кстати, если вас интересуют прошлые банкеты, можете отметить: первый был устроен для католического конгресса. Собственно говоря, они и подали эту идею. Затем тут проходил съезд аргентинских философов, после них подошла очередь морских кадетов, а в позапрошлом году здесь гуляли гренадеры Сан-Мартинского полка…